– А что?
– Ну, как это, что? Он же ясно сказал, что развести костер – ума не надо.
– Так энто ж ты, надысь, сказывала.
– Знаешь, Бабка, ты меня лучше не путай.
– А я табе и не путаю. – Пожимая плечами, невозмутимо ответила Баба-Яга.
– Нет, путаешь. То, что я сказала, и без тебя помню. Чай, не глупая какая. Он-то что сказал?
– Что? – Насторожилась Баба-Яга.
– Ну, как это что?! Я говорю: чтобы развести костер – большого ума не надо. А он, плесень ты старая, мне и говорит: «Ну, тогда иди, дескать, разжигай». Это что же, выходит дело, я дура, что ли?
– А кто ж табе, голубушкя, разбереть? – Все так же невозмутимо пробормотала Баба-Яга, подбрасывая в костер все новые мелко поломанные сучья и прочий подсохший древесный хлам.
– Ну, Котяра, ну, гад! – Вскочив со своего места, перед костром замелькала Кикимора. – Я же теперь тебе всю дальнейшую жизнь испорчу. Ты у меня, сволочь, и до утра не доживешь.
– Да плюнь ты на него. – Махнула рукой Баба-Яга. Лучше скажи, куды энта наш Лешай запропастилси? Не случилось бы с им бяды какой. Вот ведь что. – И горько вздохнула.
Глава 3 «Первые откровения»
А тем временем, избитый, да изрядно потрепанный, браконьер, который в полном отчаянии и страхе пытался убежать и скрыться от погони, смиренно сидел под деревом со связанными руками за спиной и ждал своей участи. Или, как, по-простому, любил выражаться Леший: далеко не убёг. Похоже, сама судьба послала ему в лапы этого злодея, на ком можно было, наконец-то, излить весь свой гнев и негодование за все годы, проведенные в тоске и унынии среди трущоб и помоек.
– Ну, что же, давай рассказывай. – Доставая из кармана старой, оборванной телогрейки, кисет с табаком, произнес Леший.
– А чего рассказывать-то? – Дрожащим голосом пробормотал браконьер.
– Как чего? Ну, хотя бы, для начала скажи, как тебя кличут, что ли?
– Тимофеем. – Как бы моля о пощаде, жалобно произнес коротышка.
– А-а-а-а, Тимошкой, значит. – Раскуривая трубку, смачно причмокнул Леший. И, аккуратно положив кисет в боковой карман телогрейки, многозначительно усмехнулся. – Знал я одного Домового. Его, как и тебя, Тимошкой кликали. – Крепко затянувшись и выдохнув, продолжал Хозяин леса. – У Бабки нашей в «Курьих Ножках» жил. Так, оно, может, и ничего, мужиком-то был, вроде, аккуратным, но ворюга, каких свет еще не видел. Вот, бывало, зайду к Бабке, так ска-ть, на чашечку чая или, проще говоря, на блины. Чего зря воду-то хлебать, сам понимаешь. Ну, вот, значит, я и говорю: оставишь ли сумку свою с чем-нибудь, или еще чего – обязательно, сволочь, утащит. Пока мы, с Бабкой поговорим о том, о сем. Проблем-то много. Пора идти домой, в берлогу, а вещичек-то, тю-тю, нетути. Я сразу к Ваське, то есть, к Коту нашему. – Пояснил Хозяин леса, выбивая о сучок близстоящего дерева, истлевший, из трубки, табак. – Ну, естественно, спрашиваю его: «Дескать, не брал?», а он в ответ: «А на фига мне это нужно, когда у меня все есть?». Знамо дело, тогда думаю: чай, не глупый какой, что и Бабка тоже взять-то не могла, раз со мной за одним столом все это время находилась. Значит, Домовой. Больше некому. Я, его, гадину, под полом вылавливаю, а как же! И по морде! Он, естественно, орать! За что, мол! Дескать, знать ничего не знаю. Ну, я, как ты сам понимаешь, тоже не дурак, ведь. Меня не проведешь. Я ему еще, да вдогонку. Нет, а так, мужик-то вроде ничего, аккуратный был, но уж больно обидчивый. Убёг. Ну, и шут с ним. А тебе, значит, Тимоша, рыбки захотелось? Так, так. – Тяжело закачал головой Хозяин леса. – Ну и как? Съел, собака?
– Да я-то что? Не виноват я! – Чуть не плача, запричитал Тимофей. – Не по своей же воле.
– Ах, вот даже как? – Протянул Леший. – Может, еще скажешь, насильно тебя сюда затащили?
– Так и есть на самом деле, истинный крест, тебе говорю. – Закивал головой браконьер.
– Да хорош врать-то! Тьфу ты, пропасть какая. Житья от вас, дармоедов, не стало. – И, при этом, грозно ударил кулаком себя в грудь. – Какие леса загубили, халявы! Реки, пруды. Да что там говорить.
– Вот, вот. – Обиженно пробурчал Тимофей. – А на рыбаков свалили, что, мол, это они всю рыбу выловили. А, между прочим, наши предки на протяжении тысячи лет сетями гребли. И ничего. Если бы не заводы, да не фабрики. Вдобавок, колхозы со своими удобрениями, которые по весне в реки, да в пруды стекают. Я сам родом из деревни. Еще пацаном был и видел, как мужики сети ставили. Как заведут, бывало, бреднем, что, казалось, после такой рыбалки и лягушонка не сыщешь. Однако, малёк оставался. Ничего не поделаешь, таков закон природы. Это зверя можно выбить, если знать его повадки, а рыбу, чтобы переловить сетями или удочкой – кишка тонка. Помню, в позапрошлом году, был такой случай: ловил один рыбак по весне кругом – сеткой такой. И что ты думаешь? Милиция, и круг отобрала, и, к тому же, оштрафовала за каких-то пяток подлещиков. И, буквально через неделю, местный завод спустил мазут в ту самую реку. Если бы ты видел, сколько рыбы всплыло кверху брюхом, ахнул бы. Такие чушки! – Тимошка причмокнул языком. – Всю Россию до сыта накормить можно было бы. А малька! Видимо-невидимо. Миллиарды! Так, где справедливость, спрашиваю? Где она?
– Так, значит, ты деревенский, что ли? – Насторожился Хозяин леса.
– Ага. – Кивнул головой Тимофей и горько вздохнул. – Эх, сколько было дворов! За день не обойдешь. Два стада коров паслось. Одно – деревенское, другое – колхозное. А теперь? Всего-то пять домов осталось. Все в город подались.
– А что так?
– Да, понимаешь, мил-человек, все началось с того, что стали увеличивать план на зерновую культуру. Наш председатель ездил в райком и пытался объяснить, что земля больше дать не сможет. А ему говорили: «Ты что, не коммунист, что ли? Раз надо, значит надо!». Ну, что делать? Пришлось распахать луга. Ну, а отсюда и все вытекающие последствия: луга распахали, а чем коров кормить? Пришлось половину колхозного стада на бойню отправить, ну, и, естественно, не только по зерну, но и по мясу план перевыполнили. Председателю – орден, а нам, хоть в петлю лезь. Пришлось со скотиной распрощаться. А без нее в деревне какая жизнь? Вот и потянулись в город. И я уехал. А что делать? Устроился механиком в обкомовский гараж. Скрывать не буду, по великому блату. Или, проще говоря, по родственным связям. Ты не удивляйся, у нас по всей стране так живут. А деревни развалили, так и леса заросли. Мы ведь печи дровами топили. Бывало, пойдешь в лес, палки днем с огнем не сыщешь, чтобы костер развести. И реки были такие, хоть пей – сплошные родники. А сейчас на сто шагов к берегу не подойдешь: вонь, да смрад, как из канализации.
– А годков-то тебе сколько? – Продолжал допрос Леший.
– Полтинник разменял. – Сказал Тимофей и глубоко вздохнул.
– А в заповеднике что делали? Чуть Мокрушу нашего жизни не лишили.
– Как это что? Рыбу ловили, что же еще. Этот заказник ведь обкомовский. Борис Степаныч дочь свою замуж отдает. Рыбки свеженькой к столу подать решил. Ну, и похвастаться, что, мол, сам поймал. Хотя закуски и без того навалом будет. Сплошной дефицит. Гости-то прибудут не из простых смертных. Это понимать надо. Белая кость, голубая кровь. А мы-то что? Птицы подневольные, куда ветер дует, туда и летим.
– А сын у него есть?
– Есть.
– Та-к. Значит, когда сына решит женить, этот ваш, Борис Степаныч, пойдет на охоту, что ли? – Как бы размышляя сам с собой, пробормотал Хозяин леса.
– Не-ет. – Протянул браконьер. – Эдакого оболтуса во веки веков не женишь. Даже больше скажу, что таких детей, как его Никита, самому лютому врагу не пожелаю иметь.
– Это почему же так?
– А то, что гад он, каких свет еще не видывал. Пару месяцев назад, со своими дружками девчонку изнасиловали. И что ты думаешь? Оправдали сыночка и всю его компанию, за не имением доказательств. Все решили власть, да деньги. Настоящий бандит. Со своей шайкой прохода никому не дает. Ему и милиция-то не указ. Бывало, задержат за хулиганство какое, да и отпустят с миром, по указанию сверху. А папа в нем, то есть Борис Степаныч, души не чает. Думает, что со временем образумится. Да какой там, образумится, когда уж, почитай, как года три на игле сидит.
