– Ты что тут хамишь? – Грозно наступал хозяин леса на Хитрицова. – Сколько от таких, как ты, горя! Луга распахали, деревни загубили! Леса гниют. Реки не поймешь чем пахнут. Глаза мои всего этого не видели бы!
– А ты отвернись и не смотри. – Коротко оборвал Лешего, секретарь.
– Да куда же смотреть, чтоб отвернуться-то?
– Что ты кричишь? – Засуетился Хитрицов. – Знаю, проблем много. Рук не хватает. И, тем не менее, строим очистные сооружения. Затраты колоссальные. Но, поймите же вы, Робин Гуды хреновы, в конце-то концов, не от меня все это зависит! Намечена программа нашей партии, и мы стараемся ее выполнить. Но, если река не промысловая, то ее никто чистить не будет до такого состояния, какой была лет триста назад. Если лес не строительный, делать вырубку – это большие затраты, а прибыль – ноль. И на этот счет у нас есть, и лесники, и егеря, которые следят за порядком. И, по моему мнению, неплохо справляются со своими обязанностями. Но я повторяю: не хватает рук. А вот с деревнями, действительно, палку перегнули. И сейчас стараемся восстановить их. Строим новые, крепкие дома. Осваиваем новые земли. Чтобы зарплата была достойной. Все это намечено в программе. Строим, и школы, и детские сады.
– Нет, наверное, не успеете. – Горестно произнес Игнатий.
– Это почему же? – Насторожился секретарь.
– Не любы вы народу. Недовольства растет среди людей. Сместить могут вас.
– Да ты что, старик, в своем уме? Что говоришь-то? Да за такие слова… Это же чистой воды пропаганда. Знаешь ли, чем это пахнет? Мы, коммунисты, делаем все для своего народа. И лозунг наш: «Народ и партия – едины». В какой другой стране есть такие права: «учиться, созидать, работать»? Что молчишь-то? Разве при царе было что-то подобное? Нет, нет и нет. Сплошное рабство. Только при социализме человек свободно вздохнул. Почувствовал себя хозяином. Это понимать надо. Все для молодежи, для науки, для культуры. Одним словом – прогресс. И как же народ посмеет свергнуть такую власть? Тех, кто для них, ни здоровья, ни жизни своей не жалеючи, прокладывает путь к светлому будущему? К коммунизму! И наша партия ведет нас вперед.
– Что ты врешь! – Неистовствовал Василий. – Что ты врешь! Партия ваша – это есть, не что иное, как кормушка для неудачников, да голодранцев, которые без нее не только свою семью – себя не прокормят.
– Как ты смеешь такое говорить? Что же, по-твоему, я неудачник или голодранец? – Кричал Хитрицов. – Я имею высшее образование! За моими плечами два института!
– Что толку от того, что ты такой, да эдакий?! – Пытался перекричать Василий секретаря. – Если подумать, то непременно выяснится, что Ваша светлость ни фига не понимают, ни в сельском хозяйстве, ни в производстве. Я такое могу рассказать, что ахнешь. Вот, к примеру, был интересный случай, на заводе, на каком именно, говорить не буду. И про цех, тоже, пожалуй, промолчу. Начальник ушел на заслуженный отдых – на пенсию. Выдвинули на его место толкового, умного мужика. Но беда в том, что не был членом вашей партии. И считался всего лишь И. О. – исполняющий обязанности. Стало быть, и без вашей поддержки крепко стоял на ногах. Потому что – мужик. Вдобавок ко всему, хорошо знал производство. И все-таки, не смотря на все его заслуги, так как был беспартийным, сместили в мастера. А на его место поставили такого обалдуя, какого свет еще не видел. По правде сказать, и молодой, и с высшим образованием, и в партии состоял, и взносы партийные платил исправно, и все-таки, остолоп. За то его папа работал в обкоме. Какой там у вас пост занимал, да и по сей день, наверное, занимает, не знаю, врать не хочу. Да и, честно говоря, мне это все до лампочки. Однако, рабочие зароптали. Это было и никуда от этого не денешься. Как ни помогали тому охламону, и план снижали, да чего только ни делали, все равно со своими обязанностями не справлялся. Я даже помню его имя и отчество: Виктор Викторович Рябов. А рабочие меж собой звали его мальчиком. Что поделать, другого не заслужил! «Куда же его приткнуть?» – думал директор завода. О другом так не суетился бы, но ссориться с обкомом не хотел. И наконец, после недолгих раздумий, решил выдвинуть, этого папиного сынка, на партийную работу. А именно, – парторгом. «Пусть вешает лапшу на уши своему родному коллективу». Пришлось старого парторга сместить. За что? Сказать не могу. Не ведаю. И как только этот дурень, получил кабинет с креслом, сразу же ринулся в бой. Сколько висело плакатов на самых видных местах! И «досрочно выполним план» какой-то пятилетки, уже не помню, какой именно. И так далее и тому подобное. Но одна вывеска меня настолько поразила, что я не сдержался и смеялся до слез. Это же надо, такое придумать! Дословно цитировать не буду. Многое позабыл. Только помню такие слова: «сегодня день трезвости». Ни какого числа, ни месяца, ни года. Просто сегодня, и все. Как можно было такое написать, если вчера, к примеру, была получка и большая часть рабочих пришли в цех с глубочайшего похмелья? Глаза, как у жареных судаков – на выкате. Головы, что батоны за тринадцать копеек, тупые-тупые, хочь убей. А во рту сушняк, да отвратительный запах, словно конская часть стояла. Кому горе, а нам с бесом радость. И все благодаря тому, что водкой начинают торговать не с утра, а с одиннадцати часов дня до семи вечера. Вдобавок ко всему, продавщицы все знакомы, но это отдельный разговор. И только наступило утро, и часы пробили, сколько им положено, мы с Рыжим были уже в гастрономе. Естественно, водки на витрине не было, но только не для нас. По четыре рубля за пол-литру из-под прилавка или, как народ любит выражаться, из-под полы, – это недорого. Переплатили тридцать восемь копеек – не обедняли. За то, в любом цеху, мы знали, что толкнем по пятерке за штуку. И все это благодаря нашей дорогой и любимой партии.
– Ах, вот оно что?! Значит, это ваша дель?! Это ты рабочий народ спаиваешь?! – Грубо высказался голос секретарь.
– Кто? Я? – Возмутился Василий. – Как ты смеешь говорить такое, свинья? Это вы, спаиваете свой народ, а я вам только подыгрываю. Помогаю, так сказать, вашей гребенной политике.
– Какой еще политике? – Ты в своем уме?
– Ладно, хватит. – Продолжал Василий. – Меня на мякине не проведешь. Знаю вас, подонков. Неужели, думаешь, что я поверю, как вы стоите за трезвый образ жизни. При одной такой мысли мне становится смешно. Вот, лет двадцать назад, можно было поверить в ваши лозунги, когда функционировали закусочные, да прочие забегаловки, где продавали на разлив, и водку, и вино, и пиво с открытия и до закрытия. Скажи, кому бы пришло в голову, где-то там, за углом, на шара мышку, втихаря, чтобы никто не видел, распивать пол-литра на троих или на двоих и закусывать какой-то жамочкой, а то и вовсе, липовым листочком? Я подчеркиваю, не тополиным. Когда в любом шалмане, каждый работяга мог себе позволить выпить и не дурно закусить. И придти домой без шума и без скандала. Но для вашей политики – это настоящее бедствие. Пьянства не было, пьяных днем с огнем не сыщешь, за исключением отдельных индивидуумов. А убытки-то какие?! Жутко подумать. Вытрезвители пустовали – это раз. На прогрессивку не наказывали, премий не лишали, тринадцатую зарплату, и то, отобрать не за что было, ни у кого: ни выговора, ни прогула – это два. Старушки, да немощные старики, которые, когда-то работали в колхозах, да совхозах, те, что жили в деревнях и мизерную пенсию получали, теперь не ходят по квартирам, не клянчат ни у кого, милостыньку, за ради Бога, а собирают пустые водочные и винные бутылки и сдают их на сборном пункте. Вот и получается неплохая прибавка к их мизерной пенсии, на которую лилипут блоху не прокормит. И голову ломать не надо – это три. Ну, что пойдем дальше?
– Ну-ка, ну-ка. Интересно. – Усмехнулся секретарь.
– Ну что же, продолжим. Мне, ведь, на твои насмешки наплевать. Ни на того нарвался. Не знаю, кто придумал продавать спиртягу с одиннадцати часов дня до семи вечера, но скажу только одно, хоть он и сволочь редкая, но свое дело знает туго. Взять, к примеру, бутылку водки, которая стоит три рубля и шестьдесят две копейки. Казалось бы, ничего особенного. Но, благодаря тому, что она по утрам и поздним вечерам в дефиците, то из этого можно извлечь большую выгоду, если где-то, кто-то страдает похмельем, да и вообще, просто захотелось выпить. Этим продавцы и живут. Зарплата у них рублей сто двадцать, плюс-минус. Разве можно нормально существовать, получая такие гроши? За квартиру заплатить надо, детей обуть-одеть, тоже целая проблема, не считая того, сколько денег уйдет на харчи. Вот и гонят из-под прилавка по четыре рубля за пол-литра так, что в месяц выходит рублей двести, а то и двести пятьдесят. И что вам думать об этом?! Когда идет все своим порядком. А, ежели, ревизия, какая нагрянет, тоже не беда – откупятся. Так что, и те, кто проверяет магазины, тоже с голоду не умрут. Другими словами говоря, вы одним выстрелом четырех зайцев бьете.
