У Беренгария расширились глаза.

– И кто же это? Неужели Адальберт нарушит клятву?

– О нет, они решили действовать хитрее. Берта зовет в Рим своего бургундского родственника, короля Людовика, и папа одобрил этот выбор!

– Ха! Вот так новости! И что теперь? Кстати, между прочим, это была ваша идея во всем прикрываться Арнульфом!

– И я до сих пор пребываю в уверенности, что эта идея правильная. Если поправится император Арнульф, как вы думаете, сможет ли с ним совладать бургундский Людовик?

– Насколько я наслышан о бургундце, едва ли.

– Поэтому нам по-прежнему не надо лишний раз дразнить наших тевтонских соседей. Напротив, нам предлагается план действий, которыми мы лишний раз подчеркнем свою преданность каринтийцу, а заодно подтвердим свои полномочия в Италии.

– И что нам предлагается сделать?

– Провести вашу повторную коронацию итальянским королем здесь, в Павии, в присутствии послов Арнульфа и силами союзного с вами епископа, ну, скажем, Ландульфа из Милана.

– Вот это поворот! Но, увы-увы, на Ландульфа я не могу более рассчитывать. Сей достойный отец Церкви, в свое время оказавший мне честь быть посредником при переговорах с Ламбертом, недавно пережил удар, и я боюсь, что это была последняя услуга с его стороны.

– Тогда, быть может, его высокопреподобие, епископ Амолон из Турина? Какое счастье, что королевская коронация необязательно должна осуществляться папой!

– Допустим, особенно если ему будет обещана помощь в его конфликте с родным городом, где его, признаться, недолюбливают. Но что делать с Людовиком?

– Задерживать ход переговоров его с Римом, а в худшем случае блокировать его войско, которое непременно вынуждено будет пройти через Лангобардию¹⁰.

– А какую позицию занимает мой сосед, Анскарий Иврейский?

– Увы, он первым поддержал предложение Берты, в котором видит преференции от союза с Провансом.

– От старой жабы это следовало ожидать. Скажите, откуда вы получили сведения о решении папы Иоанна?

– О! Меня им снабдила одна прелестная развратница, ума которой хватило бы на десятерых лангобардских королей!

– Вы меня оскорбляете этой фразой, Альберих. Но я, кажется, догадываюсь, что речь идет об этой гречанке, жене префекта Теофилакта и… вообще-то я с вами согласен, – Беренгарий ухмыльнулся, вспоминая лицо Теодоры, но потом быстро перекрестился, прогоняя искушение. Альберих не выдержал и рассмеялся.

– К слову, она и автор идеи о вашей коронации!

– Дьявол! Настоящий дьявол в тунике! О, прости меня, Господи! Это все ее предложения?

– О нет, сир. Вы все-таки ее недооцениваете. Она предлагает вам, не дожидаясь решения папы относительно бургундцев, уже этой весной идти на Рим.

(январь-сентябрь 899 года от Рождества Христова)

27 января 899 года в присутствии множества лангобардских, веронских и фриульских дворян епископ Амолон с величавой торжественностью возложил на голову Беренгария железный обруч лангобардских королей, тем самым повторив обряд, совершенный над ним еще десять лет назад. Документы о коронации были немедленно высланы в Рим и Регенсбург, и если Арнульф к этой новости отнесся вполне благосклонно и ответил своим приветствием, то в Риме это вызвало лихорадочный поиск ответных мер. Приближалась весна, и уже ничто не мешало Беренгарию двинуться на Вечный город, слухи о его приготовлениях начали поступать практически ежедневно. Его вассалы стекались в Павию, а Иоанн все еще медлил направить Людовику Прованскому свое приглашение. Инициатива была определенно за Беренгарием, в середине февраля он направил папе письмо, в котором выражал свое желание отправиться в Рим как «богобоязненный пилигрим и дабы узнать, заслужил ли он расположение папы восстановлением мира в Северной Италии, в чем ваш робкий слуга желает убедиться лично, ибо от Вашего Святейшества мы до сих пор ответа не получили».

Приняв это послание, Иоанн Девятый совсем загрустил. По всей видимости, понтифику приходилось смириться с объективным состоянием дел, ждать Беренгария в Риме и приветствовать его как нового короля. Хитрый политик даже успел продумать для себя отступные, а заодно и проверить Беренгария на искренность его вассальных перед Арнульфом чувств, а именно при встрече с фриульцем предложить ему императорскую корону. Тем самым Иоанн рассчитывал, причем при любом ответе Беренгария, вернуть к себе расположение последнего. О военном противостоянии не могло быть и речи – Иврея и Тоскана, видя неблагоприятный ход событий, предпочли отойти в тень, а их правители разъехались из Рима каждый по своим владениям. Иоанн мог твердо рассчитывать только на гарнизон Теофилакта, который, может быть, и мог бы выдержать длительную осаду, но уж точно не был в силах восстановить интересы папы в его владениях.

Все шло как нельзя лучше для Беренгария, его императорские амбиции крепли день ото дня, когда он получал новости с юга о пассивности его трусоватых соперников. Воодушевляли его и вести из-за гор. Германские послы, посетившие его коронацию, поведали Беренгарию, что его сюзерена Арнульфа недавно разбил новый паралич и что, по всей видимости, его войск не стоит ждать этим летом в Италии, а в приватном порядке выразили сомнения, что их император вообще когда-нибудь сможет выздороветь. Многочисленные отпрыски Арнульфа от целой плеяды конкубин уже начали подковерную борьбу за наследство умирающего отца, но мало кто из них потенциально будет готов в ближайшее время обратить свой корыстный взор на Италию.

Эти новости могли вскружить голову Беренгарию, так много лет лелеявшему мечту об императорском троне, однако Альберих посоветовал ему взять небольшую паузу и при получении соответствующих новостей из Регенсбурга действовать уже наверняка. Беренгарий согласился с ним частично, отказавшись выступить в поход на Рим в начале марта, и перенес этот марш на конец мая, рассчитывая за это время окончательно закрепить свою власть во всей Северной Италии.

К концу мая состояние Арнульфа, вопреки ожиданиям, не ухудшилось, напротив, сообщали, что император вновь встал на ноги. Беренгарий больше не мог ждать и назначил свое выступление из Павии на 4 июня, о чем должны были быть оповещены все его союзники и вассалы, обязанные присоединиться. По первоначальным прикидкам войско Беренгария должно было составить до пятнадцати тысяч человек.

За неделю до предполагаемой даты выступления, когда в Павию под знамена Фриуля уже вовсю начали стекаться благородные рыцари, пред очи короля веронские бароны приволокли двух странных людей варварского вида, обильно обвешанных, как это принято у кочевников, шкурами и мехами зверей. На скулах их и на обнаженных руках были видны нанесенные тупыми ножами характерные шрамы, по которым Беренгарий опознал этих людей. Венгры!

Сей беспокойный народ поселился в Паннонии, что совсем рядом с его Фриульской маркой, всего семь лет назад, придя из неведомых и далеких Уральских гор. Их воины были смелы и исключительно жестоки, повадки грубы, невежественны и бескомпромиссны, что сразу почувствовали на себе их новые соседи. Арнульф Каринтийский и его двор стали первыми, кто отказался от затеи меряться силами с возродившимися потомками Аттилы, а вместо этого смогли проявить незаурядное искусство дипломатии и со временем заручиться дружественными отношениями с их вождями Арпадом и Курсаном. Говорят, что это стоило германскому императору немало золота, но зато он смог привлечь в свое войско их конницу в своем походе в Моравию, где лишний раз убедился в воинственности венгров. Напрасно местный князь Святополк¹¹ заискивающе присылал кочевникам пригоршни своей земли, воды и травы, символически приглашая венгров расположиться в его владениях и быть для него защитой. Венгры сокрушили Великую Моравию, свершив то, что десятилетиями было не под силу франкогерманским государям, и закрепились на захваченных землях. Что же касается шрамов на их лицах, то, по существовавшей легенде, родившимся мальчикам в то время их родители разрезали щеки кинжалом, дабы они вместе с материнским молоком познали вкус собственной крови и научились терпеть раны. Количество же ран на руках означало количество захороненных ими родных, так как во время похорон каждый из оставшихся живых родственников умершего обязан был собственноручно нанести себе незаживающий, а значит, вечно напоминающий о себе и о причинах своего возникновения порез.