Павлик грустно вздохнул и бросил искрящийся взгляд на гамак. Весь день он качался на нем, падал, смеялся, снова залезал, представляя себя воином, штурмующим город врага. Отважно взбирающимся по лестницам под градом стрел и копий. Воображение захватило Павлика. Он схватил лежащий на полу пластмассовый мечик и полез на сетку. Хотелось встать во весь рост и, точно игрушечный солдатик из его коллекции, поднять меч вверх, призывая силу Солнца!

Павлик полез, путаясь носочками в сетке. Воображение полностью покорило, пальчики цеплялись за арматуру, помогая ногам подниматься все выше и выше по сетке. И вот, великий герой покорил стену и, едва удерживался на сетке. Носочки скользили, он едва не падал и алый глаз камеры сосредоточенно следил за его триумфом.

— Я — герой! Я…

На детский планшет пришло обновление. Маленькое сообщение, принесшее с собой звонкий и озорной смех и бой барабана. Паша отвлекся, вздрогнул и левый носок скользнул по капрону. Паша раскрыл рот, понимая, что резко летит куда-то влево, путаясь в сетке. Край глаза уловил приближающееся серебристое сияние стальной арматуры — железного кольца, фиксирующего сети гамака.

«Я — герой!»

Громкий звон и прекрасный мир рек, птиц и солнышка, мир героев и отваги погас.

— Павлик, ну что там… О Господи Паша! Господи!

Акт III

Андрей стоял посреди комнаты будто пьяный, все еще сжимая телефонную трубку. Не хотелось сидеть, не хотелось раздеваться. Вместо мыслей — белый шум, лишенный смысла. Стоило хоть на миг перестать смотреть в стену, как в память вставали холодные, полные осуждения глаза врача.

Больница. Вонь лекарств, тухлой каши и доживающих последние годы стариков. Обшарпанные стены, люминесцентные лампы на потолке, горящие через одну и плакаты «Здоровье», больше похожие на горькую насмешку. Кругом скрюченные, сгорбленные, безобразные, чахлые — обреченные. Но он видит только папку в руках у высокой, худощавой женщины в белоснежном халате, с зеленовато маской на лице.

«Черепно-мозговая травма, — сказала Валентина Андреевна. Городской хирург.

— С ним все будет хорошо? — дрожащим голосом спрашивал Андрей, стоя у операционной. Колени дрожали, во рту пересохло.

— Сложно сказать. При таких травмах последствия могут быть самыми различными, — ответила доктор. — Мы вправили кусочек кости и сделали все, лишь бы минимизировать ущерб, но… остальное в руках Господа.

— В руках Господа? — чуть не подавился слюной Андрей. — Я думал у вас тут больница, а не центр помощи Святым духом?!

— Не надо повышать здесь голос, Андрей Николаевич, — властно осадила его хирург. — Доктор Ремезов — настоящий виртуоз своего дела. Он оперировал вашего сына четыре часа, без перерыва. Уверяю, нет во всем регионе специалиста лучше.

— Я понимаю, — сокрушенно ответил Андрей. — Простите.

— Прошу меня извинить — ждет работа, — холодно отчеканила врач и скрылась из виду.

Точно пьяный, Андрей побрел в приемный покой. Он шел к выходу и мир казался пепельно-серым, лишенным красок. Весь путь домой — звенящая тишина в голове, дрожь и тихая, сверлящая боль в сердце.

«Паша… Господи, за что».

Он зашел в квартиру, не разуваясь забрел в комнату сына и тяжело опустился на пол, сжав голову руками. Он молился, чтобы все оказалось просто страшным сном. Ночным кошмаром, пришедшим вместе с поздним мартовским снегом, превратившим деревья в ледяных демонов. Но пробуждения не было, лишь тихий, монотонный стук механизма часов.

Резко зазвонил телефон. Андрей медленно поднялся и снял трубку.

— Да.

— Здравствуйте, это квартира Веласовых? — раздался напряженный женский голос.

— Да.

— Вас беспокоит служба опеки и попечительства. Вам предписано прийти в отдел по адресу улица Ленина-25 с 13.00 по 16.30 для дачи объяснения.

— Объяснения?

— По поводу заведенного дела №467 от 8.02.18 года.

— Какого дела? Я не слышал… — Андрей чувствовал, что кружится голова.

— Нет? Странно. Вы уже давно должны были получить уведомление о лишении вас и вашей супруги родительских прав.

— Что?

— Пока что это лишь предписание на суд. Он состоится пятнадцатого числа, то есть в следующий вторник.

— Этого…

Бросили трубку. Андрея пробивала крупная дрожь. Борясь с подступающим ужасом, он машинально включил телевизор. Любой канал, любые новости — что угодно, лишь бы не сойти с ума.

«Преступный хайп. Репортаж о том, как страсть к лайкам и репостам привела к трагедии. Только на канале УринТВ!»

— О боже, — прошептал он.

Дверь за спиной тихо открылась и в комнату вошла бледная, заплаканная Маша. Андрей медленно обернулся, глядя на нее так, будто видел в первый раз в жизни.

— А-андрей, — всхлипывая прошептала она. — Что же нам делать.

— Как ты могла, — прошептал он. — Ты оставила его без присмотра! — заревел Андрей. — Ты, тупая сука!

— Я?! — взорвалась Маша, захлебываясь слезами. — Это ты поставил тот гамак! Если бы не ты, ничего бы не случилось! Это все ты! Ты!

Это случилось, само собой. Первый удар вместил в себя всю ярость, всю ненависть, всю боль и гнев. Хлопок казался комично громким, и Андрея даже на мгновение рассмешило то, как он похож по звуку удара из дешевых Голливудских боевиков. Маша рухнула, прижимая ладонь к разбитой в кровь скуле и подняла безумный взгляд на него.

— Ты…ты… ты меня ударил?

— Ну давай! Поплачь еще, тварь! — заревел Андрей и бросился на нее. Удары казались лёгкими, все было так просто. Стук, стук, стук, вопли и хруст. Тело выгибается, кровь запекается на костяшках пальцев, а в душе бурлит пламя. Он бил ее, задыхаясь от чувства внутреннего демона, вырвавшегося на свободу.

— Нет! Прошу, хватит! Андрей! Не надо!

Удар ногой — сломанная челюсть, зубы летят по паркету, густая кровь хлещет из разбитой пасти. Такой ненавистной, испорченной, избалованной. Он бьёт, пока тело не перестает дрожать и всхлипывать, пока голова не теряет правильную форму, а волосы не слипаются в красной корке. А затем алая пелена спала, и Андрей вдруг застыл и посмотрел под ноги.

— Боже! — завопил он, хватаясь за голову. — Что я наделал?! Боже мой, Маша… нет… Нет!

Андрей выскочил из квартиры на улицу, вдыхая полной грудью зловоние мусорных баков. Взгляд ни на что не фокусировался, сердце вышибало ребра, в голове гудело ничто.

— Эй, сосед! — крикнул кто-то. — Ты что, весь в крови? Осторожно, наверху!

Андрей поднял полубезумный взгляд и увидел сверкающий массив света, Господней карой стремящийся к нему. Белесое сияние, шип возмездия, стремящийся наказать чудовище за преступления. Свет играл в кристаллах запоздавшей зимы даже после того, как голова Андрея лопнула, как перезрела тыква.

***

Жаркое лето. Косые лучи улыбчивого солнца раскаляют асфальт, сверкают в изумрудных кронах городского парка. В небе перистые облака рассекают стайки бойких птичек, наполняя воздух мелодией жизни. На скамейке трое. Молодая женщина с уложенными в пучок черными волосами, девочка, не поднимающая глаз с экрана смартфона и маленький мальчик.

— М-м-можно м-мне игрушку?

— Если будешь хорошо учиться –я свожу тебя вместе с Олей в зоопарк.

— З-з-зоопарк!

— Да. Как раз в конце недели они открываются, — нежно ответила Лиза Павлику. Мальчик почти поправился и теперь лишь косоглазие и легкое заикание напоминало о страшной травме. — Мы купим мороженное и будем смотреть на тигров, слонов и мартышек. И даже на бегемота посмотрим!

Лиза поднесла ладони к ушам и, смеясь, изобразила это дивное животное. Павлик засмеялся и захлопал в ладоши.

— У-ура!

— Но нужно сперва хорошо учится. Не расстроишь тетю Лизу?

— Не-а!

— Вот и хорошо.

Лиза улыбнулась и, закрыв глаза, позволила себе насладиться запахом лета. Впервые за долгое время жизнь налаживалась. Все действительно было хорошо. В сети Павлику насобирали почти два миллиона рублей — их с лихвой хватило и на лечение, и на улучшение жилищных условий. А когда он подрастет, то вступит в право наследование имущества родителей.