Она забрала квартиру, ребенка и повесила выплату долга по ипотеке на него. Из-за обвинений в педофилии его уволили с работы, а некоторые «друзья» отвернулись.

«Она всегда такой была. Они все такие»

Акт II

— Эй Павлик! Посмотри, что я тебе купил!

— Гамак!

Павлик подбежал к отцу и почти бросился в его объятия. Ребенок сиял, смеялся и был готов обнять весь мир, ведь он получил такой долгожданный подарок. Маша как всегда готовила на кухне нечто бесподобное, предназначенное усмирить ярость мужа. А усмирив — откроет дорожку для новых покупок. Она еще не подобрала туфли, а чертовы месячные не дадут пустить в ход все чары. А он еще и кредитку забрал. Из –за этого Маша вела себя очень тихо и не отсвечивала.

— Можно мне поиграть с ним?! Можно? Можно? Можно? Можно?

— Подожди, пока я его установлю, сына, — хохотнул Андрей, кладя сверток с сеткой и арматурами на пол.

— Андрюша, обед почти готов! — крикнула Маша.

— Попозже будем обедать. Сначала видос — потом все остальное.

— Остынет…

— Сначала видос, еб твою мать, потом все остальное, — рявкнул Андрей. — Надо быстрее латать дыру в бюджете. Тобой оставленную, между прочим.

Андрей зло ухмыльнулся, не услышав ответа и перевел взгляд на сияющего Павлика.

— Ну, что, Паша? Поможешь папке развернуть гамак?

— Да! Да! Да! — воскликнул малыш, захлопав в ладоши.

— Замечательно. Я схожу за камерой.

***

День прошел в привычных хлопотах. Видео монтировалось и к вечеру вышло на канале, тут же собрав по всей стране толпы нестриженых овец с детишками.

«О, Аня, смотри как мальчик разбирает новую игрушку! А какая музыка! Какие куколки и цветочки! Мимими»

«Уря!»

«Ах, какой милый мальчик! Как он счастлив! Родители — золото! Всем бы таких!»

Тупое говно тупого говна, но Андрей сдерживал отвращение. В те редкие минуты, когда он вынужден был лично светиться в кадре, его лицо и взгляд выражали полнейшую любовь, милоту и благорастворение. Деньги не пахнут и видео уже к одиннадцати часам собрало полмиллиона просмотров. Андрей чувствовал странную смесь благодарности и презрения к людям, что смотрят его канал. Вернее, канал его сына.

В стране разруха, кругом грязь и мразь, с крыш свисают здоровенные сосули-убийцы, а смотрит это стадо «Лучика Веласа». Великолепно. Хотя, он прощал им это, считая, что подобный контент отвлекает шумных деток от дел родителей и дает несчастным, проклянувшим семейный быт парам хоть немного побыть наедине с угасшими чувствами.

— Ты установил ему гамачок? — спросила Маша, укладываясь в кровать.

— Да, — устало ответил Андрей, залезая под одеяло. — Выглядит убого, конечно, но ему нравится.

— Это главное.

— Главное, чтобы он не пизданулся с него, — фыркнул Андрей. — Слушай, Маш, завтра мне надо будет уехать по делам. Запишешь стрим без меня? Просто включишь камеру и пусть играется гамаком минут тридцать сорок? Мини трансляция — для галочки.

— Нет проблем.

Маша залезла под одеяло и прильнула к его груди. Свет погас и тонкие пальчики скользнули по телу.

— Ты все еще дуешься?

— Нет, но больше так не делай, — улыбаясь, ответил Андрей, чувствуя, как ручка скользит ниже по животу. — Я серьезно. Мы не настолько богаты, чтобы так транжирить деньги и… ох… люблю тебя.

— И я тебя, милый, — прошептала Маша, целуя его в губы. — И я тебя.

***

Лиза тревожилась. Гамак, что Андрей поставил для Павлика выглядел совсем уж не надежным. Красивый, с цветочками и машинками, но эта арматура… эти торчащие штыри заставляли материнское сердце сжиматься в предчувствии беды. Они даже не оббили железо поролоном!

Она долго сомневалась, но все же вышла из квартиры. Терзаемая противоречивыми чувствами, она убедила себя, что должна поговорить обо всем с Андреем. Ребенку столь нежного возраста нужна забота и умеренность, а не вся эта уродливая шумиха с интернет блогингом. Павлик — такой талантливый малыш!

У самой двери она остановилась, чувствуя волнение. Разговор с Андреем предстоял сложный. Он — буйный мужчина, а ссорясь с ним можно поругаться и с Машей. Наверное, единственной по настоящему близкой подругой.

Мысли Лизы прервал скрип открывающейся двери. В лицо пыхнул аромат яичницы с колбасой и горячего кофе, будто вынося на крыльях Андрея. Тот улыбался, поправляя сумку. И тут их взгляды соединились, и улыбка слетела с лица Андрея, точно иссохший лист с мертвого ноябрьского сухостоя.

— Андрей, надо поговорить, — набравшись смелости начала Лиза. — Про Павлика…

— Слушай сюда, — прорычал Андрей, наступая. Лиза попятилась, чувствуя, как волосы встают дыбом. — Держись от моей семьи подальше, шлюха поганая. Или я тебе башку нахуй проломлю — не посмотрю, что баба. Поняла?

Она не отвечала, глядя на сжатые до побеления кулаки. От него исходила дикая угроза, искренняя, неподдельная опасность, лишившая Лизу дара речи.

— Кто там, зай?! — крикнула Маша.

— Никто, — резко ответил Андрей, едва сдерживая ярость. Он повернулся к Лизе и почувствовал волну горячего наслаждения, растекающегося по венам при виде страха на ее лице. Обида за друга и злоба на то что она посмела даже заговорить с ним подмывали на расправу. Сдерживаться было так тяжело, что дрожали поджилки. — Если я тебя еще хоть раз у нашей двери увижу — тебе пиздец. Ты поняла меня? Поняла?!

Лиза медленно кивнула.

— Съебалась.

Лиза вернулась в квартиру и, тяжело рухнув в кресло, зарыдала. По-настоящему, сдавленно и горько. Руки и колени все еще дрожали, остатки страха трепали сердце. Тоненькая ручка дочери дернула за подол платья.

— Мамочка, что с тобой? Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел?

— Н-нет, Оля, — сдавленно ответила Лиза, глядя на чистое, светлое личико дочери. — Все хорошо. Иди поиграй в куклы.

— Мама, я не играю в куклы с семи лет, — надула губки Оля.

— Д-да, да, я знаю, доча, — ответила Лиза, улыбаясь. — Все равно, мама хочет побыть немножко одна. Иди, поиграй.

— Лааадно, — протянула девочка. — Все равно хотела.

Оля скрылась, и слезы вновь хлынули из глаз, оставляя блестящие ручейки на щеках. Почему мир так жесток? Почему люди так зацикливаются на обидах и готовы проклинать друг друга ради нелепой гордости? Да, она поступила ужасно, но ведь не она разрушила семью? Она всего лишь один раз ошиблась, поддалась слабости и изменила.

А он? Разве он не изменил ей, изменившись? Ленивое тело на кровати, бесконечная щетина и едкий перегар. Постоянное желание секса, короткого и вялого как давно потерявший силу член. Он перестал говорить ей слова любви, перестал видеть в ней женщину, перестал быть мужчиной, которого она когда-то любила. За которого была готова умереть. Обезображенная ленью и пьянством пародия на Валеру — дурной пример для дочери, источник страдания для жены. И каждый день — серый и душный, словно в железной клетке. Она прощала ему все, а он? И из-за одной ошибки он разрушил семью, да еще и выложил видео с ней и… с ним в интернет. Она умоляла его простить, клялась, что больше не предаст. Полазала в ногах, но он все равно ушел. Не дал и одного шанса все исправить — значит никогда не любил. Ни ее, ни дочь.

***

Благородный рыцарь сразил зверя и теперь торжествовал победу над всем плохим на земле. Павлик играл сосредоточенно, полностью уходя в мечты и фантазии, оживляя игрушки. Среди дорогих кукол, машинок, самолетиков, цветных раскрасок он творил свой собственный мир. Мир, где жучит ручеек и птички порхают, пролетая сквозь перистые облака. Нежась в сиянии золотистых лучей улыбающегося солнца. И он был там героем, спасающим мир наравне с его любыми супергероями.

— Бах! — крикнул мальчик, стреляя из игрушечного пистолетика в камеру. Папа не дал пульки, но воображение нарисовало грохот выстрела и разлетающиеся осколки пластика. — Мама! Мама, я ковбой! Иди, посмотри! Мама!

— Я занята, зайка! — крикнула Маша из соседней комнаты. — Чуть позже подойду. Поиграй пока без меня, хорошо?