Как и с той чудовищной болью, которая разрывала его грудь с тех пор, как по пути к Большому поясу они решили, что между ними всё кончено.
— А как дела во дворце? — спросил принц, чтобы хоть как-то себя занять. Он готовился к этому, ведь рано или поздно так должно было случиться, но в итоге всё равно чувствовал себя абсолютно опустошенным. Сиб была его светом, но теперь этот свет погас и Локи предстояло идти во тьме. — Вы что-то выяснили?
— Не особо, — вяло признался Фандрал. Царевич понимал, что воину было всё ещё нелегко об этом говорить, ведь Игрид действительно ему нравилась. — В её вещах не было писем от королевы в изгнании, наверное, она успевала их уничтожить… Зато оказалось довольно монет и кредитов, которые не в ходу ни в Ванахейме, ни в Асгарде, а ещё полно набросков со схемами дворца, списками имён стражников и их вахтами, распорядком дня принцессы и тем, где её можно найти. Ещё кое-что о Всеотце, Фригге и о вас с Тором, слухи о других фрейлинах и о законном ванахеймском короле… Дотошная работа.
Что ж, хороший размах. Принц боялся даже представить, сколько бед могла бы натворить эта ванахеймская тварь, если бы Сиб не вошла в её покои и не уронила тот плащ.
— А те письма, которые она не успела отправить?
Фандрал хлебнул эля и вздохнул.
— Тщательное описание того, что произошло после покушения на принцессу… Новости о твоём ранении и о том, что ты остался жив. Что тот наёмник погиб… В общем, твой брат оказался прав. Она шпионила не только против Сибиллы, а и против всех нас. А я, как последний кретин, верил в то, что ей нравлюсь.
Женщины. Локи тоже имел глупость поверить в любовь своей принцессы, и что с того? Ради неё он был готов предать своё царство, отца и отправиться в добровольное изгнание – всё, лишь бы быть с ней, но Сиб не нуждалась в его жертвах. Она предпочла сама быть жертвой и лечь на алтарь блага их царств. Локи не понимал этой жертвенности, ему казалось, что их чувства стоят того, чтобы закрыть глаза на долг, но он был просто влюблённым идиотом.
— Знаешь, я даже подумывал о том, чтобы однажды жениться на ней… — добавил Фандрал. — А оказалось, она не только шпионила для ванахеймского короля в изгнании, а ещё и трахалась с каким-то стражником. Представляешь?
— Мне жаль, старик, — это было правдой. Локи не любил друзей своего брата, но из всех соратников Тора, этих тупых самовлюблённых кретинов, Фандрал раздражал его меньше остальных. Тем более он знал, каково это – жить с разбитым сердцем. Теперь-то он знал. И это было… Локи понятия не имел, как это описать. Он был умнейшим из Одинсонов и прочёл сотни книг, но ни в одной из них он не встречал слова, которое воплощало бы эту боль в полной мере.
Светлоусый воин вздохнул и кивнул пробегающей мимо служанке, веля принести ещё эля. В таверне было людно и шумно, но на них почти никто не обращал внимания – это был богатый квартал, где выпивку разбавляли в два раза меньше, чем в остальных местах, а значит и просили за неё в два раза больше, поэтому сюда заходили лишь богачи да знать. Было время, когда Локи появлялся здесь один или два раза в неделю, чтобы выпить кружку-другую и поболтать с кем-нибудь любопытным, но не в последние месяцы, и это не осталось незамеченным.
— Давненько я тебя здесь не видел, кстати, — сказал Фандрал. Кажется, его внезапное появление после длительного отсутствия подметили не только служанки. — Что так? Твоя мать снова велела тебе следить за братом?
— Не больше, чем обычно, — Локи пожал плечами. Что он мог сказать? Что сбежал из дворца, чтобы не думать об одной ванахеймской принцессе, покои которой находились прямо над его собственными, и эта жестокая близость сводила его с ума? Но, кажется, это не помогло, ведь царевич всё равно думал о Сибилле и, чёрт, он просто не мог этого выносить! Он так сильно её любил, а всё закончилось, так и не успев толком начаться.
Наверное, начиная тайные отношения с невестой своего брата, Локи должен был быть готов к тому, что однажды всё рассеется, как одна из его иллюзий, но оказалось, к этому невозможно подготовиться. Просто в один миг то, что долгое время казалось самым важным и дорогим, вдруг уносит ветер, и что же остаётся? Кто-то бы сказал, что в итоге остаётся пустота, но в сухом остатке там не было даже пустоты – ничего, кроме безжалостного чувства сожаления.
Сиб была дорога ему, но когда они поссорились, Локи повёл себя как идиот. В их последний разговор принц должен был сказать ей, что для него она была не просто способом скоротать время, а стала чем-то большим. Гораздо большим. Он должен был сказать это, должен был ответить на её слова, но вместо этого младший сын Одина вёл себя как обиженный кретин, и, пожалуй, это было единственным, о чём он сожалел в конце. Но теперь всё кончено, и момент упущен. С тех пор, как несколько дней назад они вернулись в Мюрнес с Большого пояса и вместе с Эгилем и парой сменившихся стражников направились в Асгард, Локи и Сибилла не сказали друг другу и пары слов.
Да и вряд ли когда-нибудь скажут.
— Напрасно, — говорил Фандрал тем временем. Служанка принесла ещё две кружки эля, и принц допил прежнюю, чтобы приняться за новую. — Ему бы не помешал присмотр. Пока тебя не было, Тор крепко надрался, ты знал? Он сидел вот за тем столом у камина и грозился, что с восшествием на трон заведёт новые порядки и пойдёт войной на Ётунхейм. Какой-то идиот крикнул, что Один никогда этого не позволит, так твой брат начал орать, что свергнет царя, а потом надрал крикуну зад.
Кто бы сомневался? Локи закинул в рот кусок вяленого мяса и принялся лениво жевать, чтобы заполнить желудок и пьянеть чуть медленнее, потому что принц предвидел, что если продолжит пить в таком темпе, то скоро свалится под стол.
Но, может, это к лучшему? В конце концов, вместе с трезвостью и чувством собственного достоинства царевич утратит и способность мыслить, а значит, хотя бы на несколько часов забудет о зияющей дыре в своей груди и о той, которая её пробила.
— И?
— Сиф пыталась вразумить его, но в итоге взбесилась и ушла домой, а на утро весь дворец гудел о том, что давеча Тор хвастал, как свергнет отца ради войны с ётунами, — Фандрал вздохнул. — Поговори с ним, Локи. Вразуми его.
Каким образом? Наследника не способны вразумить ни Один, ни Фригга, ни любой из его дружков – Тор считает, что все завидуют его молодости и силе, и поучают его напрасно. Мать часто повторяла, что однажды её старший сын станет таким же мудрым царём, как Всеотец, но Локи считал, что в этих разговорах не больше смысла, чем в мешке дерьма. Он даже представить не мог, что способно повлиять на его бестолкового брата так сильно, чтобы он начал думать о чём-то, кроме твёрдости собственных мышц.
— Вразумить насчёт чего? — но Локи оставил эти мысли при себе. Что ж, скоро эти шестьсот тридцать фунтов белесого идиота будут заботой Сибиллы, небо ей помоги!
Проклятье, ему пора перестать думать о ней каждую грёбаную секунду.
— Насчёт того, что он говорит, — ответил Фандрал, чуть сбавив голос. — Чёрт, Локи… Ты бы слышал, что Тор нёс, когда напился. Он поносил вашего отца при нескольких дюжинах свидетелей, а это, сам понимаешь, практически измена! Наутро во дворце даже последний мальчик на побегушках пересказывал то, что наследник нёс в таверне ночью, и твоя мать устроила такую сцену… Прошу, вразуми своего брата, Локи. Если ты не заставишь Тора держать рот на замке, то никакой коронации может и не быть, ты это понимаешь?
То никакой коронации может и не быть… Принц мысленно повторил за Фандралом эти слова, задумчиво глотнул эля и зажевал всё полоской присоленного вяленого мяса.
— Не преувеличивай, — сказал Локи. — Вряд ли Один лишит своего любимчика короны за какую-то болтовню.
— Болтовня ведёт за собой дело, ты и сам это знаешь. Тор боится гнева Всеотца всё меньше. Если в нужный час найдётся что-то, что подтолкнёт его на какую-то глупость, царю придётся его наказать… Тогда наверняка наследником станешь ты, старик. Как думаешь?
