Ему нравилось мучить её, но он слишком любил принцессу, чтобы делать это долго. Сибилла осуждающе уставилась на Локи, и тот снова засмеялся.
— Ох, Сиб. Ты бы себя видела.
— Иногда я забываю, что имею дело с богом озорства, — нахмурилась ванахеймка.
— Тем удивительнее, что в царстве, полном богов грома, мудрости, домашнего очага… или как там называют членов моей семьи мидгардцы, ты проводишь время именно с повелителем обмана. Да, милая?
Принцесса удивлённо покосилась на него, но даже если она и собиралась что-то ответить, то не успела, ведь они уже добрались до цели. Торговый квартал, расположенный на побережье рядом с гаванью и Биврёстом, раскинулся перед ними, и здесь было так людно, что всадники едва могли проехать. Повсюду носились груженые телеги, кричали купцы и покупатели, бродили асгардские патрули. В этом районе всегда хватало странных чужеземцев, стекающихся в Асгард со всех уголков космоса, диковинных товаров, повсюду разносились странные запахи и звуки чужеземной речи, но Локи нравилось бывать здесь. Он хорошо знал этот район, был знаком со многими купцами и частенько захаживал в книжные лавки, где можно было раздобыть редкие работы для своей библиотеки. Но сегодня принц приехал сюда не для этого.
— Вот, — они свернули несколько раз, а потом Локи остановился. — Это здесь.
Ванахеймские купцы занимали четыре лавки: две ювелирные и две тканевые. Новенькие, ещё блестящие от свежей краски вывески, украшали чёрные драконы – символ правящей династии Ванахейма, а у прилавков толпился народ. Принц соскочил с Ворона, отдал поводья одному из подоспевших стражников, а сам придержал лошадь Сибиллы, пока она спускалась. Толпящиеся у лавок покупатели неизбежно обратили на них внимание, и принцесса ещё не успела сойти с коня, как толпа уже гудела её имя, а наружу высунулся не верящий своим глазам купец.
Это был плотный лысоватый ван, одетый так богато, словно состоял королевским вельможей, не меньше. Его пальцы были усыпаны крупными перстнями, а на толстой золотой цепи болтался медальон с огромным рубином. Завидев Сибиллу, он ринулся к ней так быстро, что Локи не успел и глазом моргнуть, как купец, раболепно согнувшись, уже целовал маленькие пальцы принцессы.
— Моя госпожа! — повторял он. — Какая честь! Какая радость!
Громкий восторг ванахеймца привлекал внимание даже случайных прохожих, и вокруг лавки стал собираться народ. Сиб мягко высвободила руку.
— Здравствуй, купец. Как твои дела?
— Вашей милостью, лучше не бывает! — восторженно воскликнул тот. Его взгляд мельком скользнул по Локи, и ван отвесил быстрый поклон. — Всеотец открыл мост, и торговля пошла в гору! Мой дед держал лавку в Асгарде при славном царе Бёре, а я и не чаял, что когда-то смогу приехать сюда и заняться делом моих предков.
Локи не помнил ни своего деда, ни времена, когда в Асгарде торговали и работали ваны, ведь это было задолго до его рождения. Да и вообще, первым ванахеймцем, которого увидел принц, был Огун, но Локи об этом умолчал. Время заняться делом.
— Как тебя зовут? — спросил царевич. Пора выполнять свои обязанности.
— Пейс, милорд, — услужливо склонился купец. Его заискивание начало утомлять. — Я торговал драгоценными изделиями в Ванахейме и немного на Ксандаре, как и мой отец до меня.
— Ты доволен новым местом, Пейс? Асгард обеспечил тебя и твоих соотечественников всем необходимым?
Из других лавок показались ещё купцы. Они подходили к принцессе и почтительно её приветствовали, а потом кланялись Локи. Одна пожилая ванахеймка – низенькая, щуплая, с длинной седой косой через плечо, ответила принцу вместо своего раздражающе лебезящего собрата:
— Вы очень добры, Ваше высочество. Мы довольны нашими лавками, и с нами хорошо обращаются.
— Как тебя зовут, добрая женщина?
— Грида, Ваше высочество. Я продаю ткани из ткацкого цеха, который принадлежит моей семье. Благороднейшие дворяне Ванахейма не брезгуют носить наряды из нашего материала. Мы занимаемся ткацким ремеслом столько, сколько Ванахеймом правят Беалинги, храни их небо.
— Этим делом занимаются все члены твоей семьи? — поинтересовался Локи. Ему было всё равно, но приличия требовали обмолвиться со старухой хотя бы парой слов.
— Да, милорд. Мой старший сын с невесткой и их детьми закупают шесть белых ванахеймских козочек у крестьян в горах, а две дюжины работниц превращают эту шерсть в кашемировые ткани. Мой младший сынок привозит в эту лавку шесть дюжин рулонов каждый день, когда открывается Биврёст, и уже до вечера народ раскупает всё до нитки, так что дела у нас идут хорошо.
Успех ванахеймских купцов не удивил принца – ткани и украшения из Ванахейма качественно отличались от асгардских, а прибытие ванахеймского посольства и присутствие ванахеймской принцессы заметно повлияло на асгардийских модниц – носить наряды, похожие на те, в которые одевалась будущая царица, стало считаться престижным. Многие придворные дамы стали носить причёски на ванахеймский лад, доставали украшения тонкой ванахеймской работы и шили платья ванахеймского кроя.
Сибилла вряд ли это понимала, но она оказала влияние на Асгард ещё до того, как взошла на его трон.
— Надеюсь, вы будете довольны нашим гостеприимством и далее, — сказал Локи. Ему хотелось скорее покончить с любезностями и вернуться обратно: быть может, принцу удастся избавиться от стражи и проехаться с Сиб наедине? Он не виделся с ней несколько дней, и это убивало его. — Но, если возникнут трудности, можете смело обращаться ко мне. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы решить ваши проблемы. Проблемы каждого из вас.
Пожилая ванахеймка с достоинством поклонилась. Её длинная седая коса черкнула каменную мостовую.
— Благодарю, благослови вас небо, наследник! И вас, моя госпожа, — она обратилась к Сибилле, а потом снова посмотрела на принца. — Пусть ваш брак будет благословен добром, а союз – таким же счастливым, каким он сделал всех нас.
Что?
Локи оторопело моргнул. Наследник? Брак? Принц был так растерян, что до него не сразу дошло, что торговка тканями просто приняла его за Тора. Ещё бы, ведь откуда ей знать, как выглядит наследник Одина? По законам логики, принцессу должен сопровождать её жених, а не деверь, поэтому так ли удивительно, что ванахеймка приняла Локи за его старшего брата?
Нет, не удивительно. Но царевич не мог отрицать, какое оглушающее влияние имели на него эти случайные слова. Его сердце заныло, и он не мог с этим справиться. Принц покосился на Сибиллу и обнаружил, что она была смущена не меньше него самого – её прелестные щечки алели ярче плаща её настоящего жениха.
— Это не… — начала царевна, но купчиха не заметила её смущения. Она коснулась руки Сиб сухими желтыми пальцами.
— Пусть небо благословит вас долгой жизнью и многими наследниками, моя добрая госпожа, — пожелала старуха. — Пусть ваш род множится, а наречённый всегда глядит на вас с такой же любовью, как делает это сейчас.
Вот, дерьмо…
Всю свою сознательную жизнь Локи был твёрдо уверен, что его невозможно смутить, но в тот день он понял, как сильно ошибался. Купчиха едва успела договорить, как кровь ударила в его лицо и зашумела в ушах так громко, что на мгновение принц перестал слышать всё остальное. Долбаная старуха! Мало того, что она несла, что попало, так ещё и несла это так громко, что её слова услышали все, кто пялился на них у ванахеймских лавок. Локи сжался. Он почувствовал, как взгляды дюжин зевак устремились в его сторону – принц ощущал их своей кожей, и это было каким-то грёбаным кошмарным страшным сном, от которого невозможно проснуться. Какого ж хрена? Локи был так унижен, что ему хотелось сквозь землю провалиться, но всё же он сумел совладать с собой и выдавил непринуждённый смешок.
— Должно быть, сегодня я на удивление хорошо выгляжу, раз меня принимают за моего старшего брата!
Толпа встретила его слова одобрительным хохотом. Наверняка смущение принца никто не заметил, и народ принял слова купчихи за обыкновенное угодничество, но прошло ещё немало времени, прежде чем сердце Локи снова забилось в нормальном ритме. Он изо всех сил пытался убедить себя, что старуха просто пыталась польстить и на самом деле не заметила в его взгляде ничего такого, но не мог справиться с ощущением, что каким-то образом выдал свои чувства. Как он мог быть таким кретином?
