— Папа, я не знаю, что ты сейчас чувствуешь, что я буду тебе говорить и что ты хочешь от меня услышать. Возможно, Роберту действительно стоит сейчас уйти, но пока он этого не сделал, я хочу сказать это прямо сейчас. Я люблю его, и это не блажь подростка, каковым ты меня считаешь. Это чувство взрослого человека, который отдаёт себе во всём отчёт, — протараторил Том, схватив Дауни за руку, а Доминик издал какой-то жалобный скулёж. Потому что никогда не думал, что, имея четырёх сыновей, он когда-нибудь услышит: «Папа, я люблю его, и я сбегу из дома, если ты будешь против». Сын, конечно, не использовал такие слова, но смысл был примерно таков.

— Я тоже люблю вашего сына…

— Роберт, у вас же у самого сын, который даже старше Тома! — всплеснул руками Доминик, уже начиная жалеть, что когда-то отвёл Тома в кино на первый фильм о Железном Человеке.

— Да, но, кажется, даже это не поможет мне вас понять, потому что мы слишком разные.

— О, хотите сказать, что я старый консерватор, а вы — человек широких взглядов, который принял бы от своего сына всё, и что я плохой отец?! — Доминик всё больше срывался, и они продолжали стоять в растерянности в коридоре.

— Нет, я считаю, что вы — самый лучший отец, которого я бы пожелал себе, своему сыну, да и вообще всем, — Дауни был искренен, потому что действительно восхищался семьёй Тома и был счастлив, что у его парня такие прекрасные родители, которые смогли дать своим детям всё: не только обеспечили, но и дарили любовь и внимание в той мере, в какой её заслуживает каждый ребёнок. Роберт не мог похвастаться счастливым детством, так же как и не мог похвастаться, что стал образцовым отцом для Индио. Необходимая родительская мудрость пришла к нему только с рождением младших детей.

— Прошу вас, уйдите, я не могу сейчас никак воспринимать ваши слова. Просто не могу начать верить мужчине из Голливуда, про которого я столько слышал и… — Доминик резко замолчал и просто отвернулся от пары влюблённых, хватаясь за голову.

— То, что вы слышали, Доминик, почти всё неправда и домыслы. Да, я был наркоманом, да, я отсидел срок в тюрьме и изменился, — когда Роберт сказал об этом, он так посмотрел на Тома, что тот в порыве обнял его, чтобы Дауни даже думать не смел, что якобы его не заслуживает.

— Плевать мне на то, что вы были наркоманом и мотали срок, это всё ваши прошлые грехи. Сейчас вы грешите похуже: у вас жена и дети, а вы закрутили роман с мальчиком, который фанател от вас с двенадцати лет. Вы поиграете и развлечётесь, а он…

— Папа, Роберт и Сьюзан уже пять лет не в отношениях. Для общественности они вместе, чтобы никто к ним не лез, чтобы их дети росли в спокойной обстановке, — вмешался Том.

— Это он тебе так сказал? — фыркнул отец и снова повернулся к ним лицом, подумав, что лучше бы этого не делал, потому что его сын так обнимал Роберта, словно если отпустит, то потеряет смысл жизни. Что же, в любовь Тома Доминик поверил с первого взгляда, а вот Дауни он поверить не мог, потому что не знал его.

— Он сказал, а Сьюзан подтвердила. Она звонила после той статьи в газете и спрашивала, не нужно ли нам прикрытие, — возразил Том. Конечно, лично со Сьюзан он ещё не разговаривал, но пазл в его голове был моментально сложен, ведь женщина всегда так странно на него смотрела, с какой-то добротой и участием, словно понимала что-то, чего не понимал он сам.

— Чёрт возьми, вы хоть понимаете, как всё это абсурдно выглядит и звучит. Я бы не поверил в подобное, даже если бы увидел такое в кино, — Доминик уже говорил спокойнее, потому что шок стал постепенно сходить на нет.

— А жизнь, она выдает виражи покруче, чем те, что показывают нам в кино, — тихо усмехнулся Роберт, уверенный, что мужчина просто преувеличивал, ведь в жизни каждого случалось нечто такое, чего никому не расскажешь лишь по одной простой причине — никто не поверит.

— Отец, давай просто спокойно всё обсудим, например, сегодня за ужином и…

— Том, — Дауни перебил своего парня. — Поговорите сейчас, а я пойду, поверь, так будет лучше, — он осторожно сжал его руку, а после обратился к Доминику. — Простите, что вы узнали об этом вот так. Я действительно сожалею лишь об этом, а не о том, что вы узнали. Мы планировали всё преподнести адекватно, но не получилось. Надеюсь, увидимся вечером, — сказал Роберт, а потом осторожно поцеловал Тома в висок и одними губами прошептал: — Я люблю тебя.

— Я люблю тебя тоже, — ответил Холланд, глядя на мужчину перед собой так, словно на нём свет клином сошёлся; стоит заметить, что Дауни смотрел на Тома так же. И от Холланда старшего это не ускользнуло.

***

— Внимание, всех просим пройти на съёмочную площадку, — вдруг объявила одна из ассистенток режиссёра, открыв дверь в зал для посещения заключённых.

Именно голос девушки заставил вынырнуть Доминика из своих воспоминаний, и он снова посмотрел на сына и Роберта. Он видел, как те снова одними лишь губами признались друг другу в любви, они говорили это очень часто, что мужчина невольно почувствовал укол совести, потому что ему показалось, что он столь важных слов не так много говорит своей супруге.

Кто-то считает, что если часто говорить «я тебя люблю», то эти слова обесцениваются; конечно, любовь свою проявлять нужно не только на словах, но и поступками. Однако говорить тоже важно, одно другое не исключает.

И Доминик невольно улыбнулся, подумав, как же глупо он, должно быть, себя вёл всю эту неделю, стараясь закрыть глаза на очевидные вещи и принимая во внимание только свои чувства и переживания о сыне, совсем забыв подумать о чувствах самого Тома. Иногда родительская любовь может переходить границы, но главное — вовремя это понять и не бояться это признать, пока твой ребёнок не отдалился от тебя.

Ведь Никки была абсолютно права, когда сказала своему супругу после совместного ужина с Дауни младшим, что Том уже взрослый, что они воспитали его достойным человеком. И, как и каждый человек, он имеет право совершать собственные ошибки, ведь Доминик пытался доказать жене, что сын ошибается, что ему будет больно. Никки же считала, что даже если и так, то лучше жалеть о содеянном, чем всю жизнь жалеть о том, чего не сделал.

Что же, Том просил отца подумать, и Доминик это сделал и даже смог взглянуть на ситуацию другими глазами. Он готов был дать Роберту шанс стать членом их семьи, а уж если всё обернётся не так радужно, как он только что себе это представил, то на что тогда Тому отец, если его не будет рядом, чтобы поддержать?

Доминику также было разрешено наблюдать за съёмочным процессом со стороны. Он встал поодаль от режиссёра и смотрел, как его сын и Дауни сели друг напротив друга за стол. Их разделяло прочное стекло, а разговор они должны были вести через телефонные трубки. Массовка, изображающая охрану, других заключённых и их посетителей, тоже расселась по местам.

— Ну вот, всё-таки не успел, — вздохнул Индио, держа в руках два стаканчика с кофе, вставая рядом с Домиником и принимаясь наблюдать за съёмками. Мужчина и парень переглянулись, они до сих пор не были знакомы официально, но друг друга узнали, просто кивнув в знак приветствия, потому что уже не стоило нарушать обстановку лишней болтовнёй.

— Мотор. Камера. Начали! — громко произнёс Даррен, и съёмка началась.

Индио внимательно вглядывался в своего отца, боясь, что им снова овладеют его собственные внутренние демоны, а тут ещё так некстати роман с этим молодым парнем. Индио вовсе не смущал возраст Тома или что-то ещё; всё, что беспокоило парня, — это то, что его отец отнюдь не простой человек и ему нужна помощь. Индио знал, что его мать не смогла помочь папе, также он знал, что и Тим, мужчина с которым жил Роберт после тюрьмы, тоже ему не помог. Ему не помогла даже Сьюзан, так чем этот пацан лучше остальных? Что, если он принесёт Роберту ещё больше страданий?

Парень был просто в шоке, когда узнал, за какую сложную роль взялся его отец. Ведь после съёмок фильма «Судья», который по Дауни младшему тоже как газонокосилкой прошёлся, они договаривались, что отныне Роберт за тяжёлые роли браться не будет, по крайней мере до тех пор, пока не освободится от груза прошлых образов.