- Мы можем поехать на мотоциклах. – Баки стирает остатки мази и поднимается с дивана. – Иначе зачем они нужны? Чтобы пылились оба?
На рассказ, что водить я не умею и почему еще не научилась, мой ученик бурчал о подбирании хвостов за некоторыми художниками. А потом выбрал своего железного коня и узнал значение слова «вира». Плата по счетам.
POV Баки Барнс.
- Смотри, главное не просто кидать подношение в огонь, а проговаривать про себя, для кого именно ты жертвуешь пищу или что-либо другое. – бросает в костер кусок хлеба, который мгновенно сгорает, не оставляя даже пепла. – Это нашему освобожденному спонсору.
Аста сидит перед костром, напротив которого висит полупрозрачный и довольный дух Свена. Все время поездки она балансировала, вцепившись в заднее сидение, и отказывалась обхватить меня для устойчивости. Орала, называла Страшилой, когда попадались неровные участки, но за меня не держалась. Не любит, когда ее касаются?
На месте мы снова взялись за лопаты, которые она вытряхнула на землю из кулака. Занятные фокусы – она обещала научить меня им, вот только к ним прилагаются еще обряды и ее странная философия. Милосердие, прощение и головы врагов. Я сойду с ней с ума, хотя это все равно лучше, чем быть Зимним Солдатом. Меня не остановит даже раскапывание старых костей и сокровищ, которые она честно разделила на две части. Сокровища, не кости – те отправились на погребальный костер, обложенные цветами из Щели между Мирами. «Пятнистый» крестьянин исчез, стоило огню лизнуть останки, но потом вернулся в своем новом виде, когда Аста плеснула вина на землю.
- Боюсь, мой славный Немо, что нам придется отсидеться денек дома. – пытается пускать дымные кольца, но, похоже, кто-то выпил для этого слишком много вина. – Я тут слегка увлеклась поминанием чудесного Свена. А у Барона будет ром течь рекой. Сопьемся мы с тобой, ученик. Зато опохмелились. – пихает меня в бок.
- Я точно не сопьюсь. – отпиваю рубиновую жидкость из слегка помятого серебряного кубка. Уже пользуюсь своей долей. – Доктор Зола испытывал на мне несовершенную сыворотку суперсолдата, поэтому пьянею я очень медленно.
- Тьфу ты! И здесь эта сыворотка с коротышкой всплыла! – картинно бьет себя по колену. – Еще один рыцарь без страха и упрека на моем пути…
- Ты прямо как будто этому удивилась. Но ты сама видела это в моей памяти. – смотрю, как Аста сдирает ногтем пятнышко сухой грязи. – Ты что, забыла?
- Да! И в этом мое величайшее счастье, в забвении. – откидывается на землю и продолжает пускать клубы дыма в осеннее небо. – Не дай боги родиться тебе в следующей жизни эльфом. Ты будешь помнить ВСЁ! Проживешь тысячи лет и будешь кривиться в сторону разумного, что шлепнул тебя лопаткой в песочнице или вечно страдать по погибшим дорогим смертным. – задумчиво крутит трубкой и замолкает ненадолго. – Если бы я не могла забывать, и вся моя память хранилась бы в мозге, то каждые сто лет я бы оставляла записи и находила способ лишиться головы. Только чтобы приглушить память…
- Каждые сто. – у нее развязался язык. Может стоит попробовать? – А сколько тебе лет?
- Пф… не скажу. И все равно не знаю точно. Карл считает их за меня и сообщает о круглой дате, но я их редко праздную. – непонятно от чего начинает хихикать. – Однажды так случилось, что я решила устроить настоящий «деньрожденьевый» торт со свечками.
- И? – сейчас вывалит очередную сумасшедшую историю.
- Сначала закончился торт, поставила рядом еще один – побольше. Потом закончились купленные свечки – я неправильно подсчитала упаковки. Следом пришлось смотаться в магазин за недостающими, а потом все их поджигать. Карл ржал, как копытное, когда при поджигании последней свечи оказалось, что первая давно сгорела и заляпала воском торт. Это кошмар, Немо. – закрывает глаза ладонью. – В итоге я психанула и просто размазала заляпанный воском бисквит по столу. Если в мою дурную голову еще раз придет мысль поесть тортика, то куплю свечи в виде цифр. Там всего-то четыре штуки надо.
Матерь Божья… Четырехзначное число. И рассказы о варварских мирах, откуда она начинала свой путь. И легкость, с которой она рассуждала, что головы агентов ГИДРА стоит сажать на дубовые колья – древесина устойчивее к дождям, и они простоят дольше. Куда же я влез?... Пора сворачивать тему.
- Ты будешь на празднике и берешь меня с собой. Но я знаю только как танцевали в сороковых. Зимнего Солдата в тонкости современных танцев не посвящали, знаешь ли. Мы не опозоримся?
- Не парьтесь, сержант Барнс. – пытается хлопнуть по плечу, но достает только до локтя. – Тебе не придется беречь от меня обувь – я не участвую в парных танцах. Вообще. У меня после них болит голова и хочется убивать.
- Понятно. Это такой же запрет, как и на огнестрельное оружие? – мысль безумная, но вполне вписывается в картину мира, где девушка ест сырое мясо и рубит головы врагам. И никогда не танцует с мужчиной.
- Нет, это примета такая. – открывает еще одну бутылку, жестом отказавшись от помощи, и выливает немного на землю. Свен даже разорвался от радости на светящееся облако. – У меня не получается быть ведомой в танце. Моих партнеров это злит, они начинают мне выговаривать о недоверии и прочих выдуманных грехах. В конце концов, все это заканчивается тем, что меня обвиняют в «ненастоящести». – на мой недоуменный взгляд поясняет. – Ну, что я неправильная женщина и все такое. Детей быть не может, за домоводством не сижу, скромности ноль, голос грубый, шутки еще грубее, послушание отсутствует, как класс. Даже заставить меня жить в одном Мире невозможно – либо притягивает, либо сама сбегаю. Непокорная, «ненастоящая женщина», плохая Аста! Поэтому я ухожу в сторону раньше, чем мои любимые нарушат свои обещания, но не всегда получается.
И говорила. И говорила. И говорила не останавливаясь. Когда она тыкала в меня книжкой по психологии, пытаясь объяснить, что такое Стокгольмский синдром, то упоминала еще «синдром попутчика». Человек просто вываливает на постороннего все, что скопилось на душе, любые тайны. Теперь я узнал, что ей сделал Стив Роджерс – «ничего». Не дал повода себя ненавидеть первое время за нарушенную клятву, ведь «он – не все». Ни в чем ни клялся.
Pizdets. Только женских страданий мне не хватало. Зачем я вообще спросил про танцы?
Я все больше проникаюсь уважением к Карлу. Хоть он и редкостный матершиник, но никогда не забывает о деле и терпит Асту уже много лет. Была бы у меня шляпа – снял бы перед ним.
Мне рассказывали о эльфийских запутанных обычаях уже в третий раз, когда рядом появилась полупрозрачная фигура с ушами и хвостом. От души наорал на свою подругу и сказал, что у нас есть полчаса чтобы протрезветь или убраться домой – время праздника подходит. Но даже домой попали не сразу. Аста промахнулась и Темный Путь вывел нас не к двери, а на берег реки. Очень знакомый берег, с Трискелионом на другой стороне. Отговорилась тем, что это ошибка, а не ностальгия. Войдя в дом Аста начала тянуть руку к браслету, но потом сделала вид, что это случайность. Честное слово, я готов заделаться свахой и запереть в одной комнате этих страдальцев, только чтобы все это прекратилось. И как можно скорее – Карл сказал мне по секрету, что Стив пытается достучаться до взбалмошной девчонки как минимум пару раз в день.
Уже не знаю, что было причиной, но во сне ко мне пришли воспоминания о моих заданиях, когда я еще был Зимним Солдатом. С помощью Асты их можно было бы вернуть быстрее, но я не хочу, чтобы она их видела – мне стыдно и горько осознавать, что множество невинных людей погибли от моей руки. У меня просто нет смелости или безразличия, чтобы делиться темными моментами жизни так, как она. На Моухаре и правда было все залито кровью, а потом… сожалением с печалью. Как ее только не разорвало от противоречивых чувств. Хотя… я все же ее немного понимаю.
Мне снится семьдесят второй год. Молодой политик, который почти раскопал информацию о ГИДРА и предлагал закон, который мог помешать моим бывшим рабовладельцам. Он стал моим заданием, которое я должен был выполнить любой ценой и с особой жестокостью, чтобы другие боялись. У него был чудесный дом и семья, которую он любил. Я пришел к ним ночью, как раз прошел дождь и грубые сапоги оставили грязные следы на коврике с надписью «Welcome», как и в спальне, где я застрелил политика и его жену. Такую же грязь я нес в детскую, когда переступал порог с ножом в руке. Я вижу себя со стороны и не могу отвернуться… Я не хочу это видеть! Это не я!
