Глинтвейн в бокалах сменялся молоком и снова вином, а осторожное жонглирование диалогами перешло в обычный разговор, даже Баки со Стивом стали спокойнее. Слово за слово и выяснилось, что Бригг поспорила с Бароном на сотню кобылиц, что я не только буду на празднике в ее честь, но и пролечу над Стоунхенджем. Я только фыркнула и сказала, что тоже заключила неудачное пари, но только на сто баксов. Однако, Мария Хилл и Николас Джозеф Фьюри не торопятся сходиться при помощи свыше – за еще один насланный сон мне могут незатейливо открутить голову. Зря я это сказала… Глаза Маман Бриджит сверкнули весенней зеленью, когда она предлагала помочь друг другу в нелегком деле. Я отнекивалась, не желая отходить далеко от успокаивающих объятий, но фейри коварно начала ходить с козырей. Вернее, с почти халявы.

- Правда она красавица? – и проводила тонкой рукой по морде белоснежной кобылы. – Это не простая лошадь, а помощник живущих под Холмом. Если пролетишь над Стоунхенджем, то она станет твоей.

Жадная рептилия заворочалась в душе и шипастым хвостом начала щекотать кончики пальцев, ворча нечто отдаленное на «хочу». Я конечно помнила, что бессмертные любят заключать Договоры с двойным дном, но кобыла была такой красивой и норовистой! У меня даже дыхание немного сбилось, а пальцы почти против воли начали зарываться в пшеничные волосы, когда лошадь начала яростно бить копытом и изгибать сильную шею, с шумом выпуская воздух.

- Мон шер, тебе нравится? – шепчу слегка охрипшим голосом, ёрзая на коленях. Похоже, что переёрзала – кончики ушей у Стива немного покраснели, а мне резко стало жарко.

- Похожа на тебя – такая же своенравная. – коротко взглянул, как будто сравнивая. – Думаю, что уздечку она не стерпит, как и ты ошейник.

Все, это конец – она станет моей. Хочу! Я выпросила у Бригг позволение сделать пробный подход и плавно подбиралась к захрипевшей неоседланной кобылице, сбросив подбитый мехом плащ. Она конечно привыкла к фейри, но вот с лирим и драконами явно раньше дела не имела – при моем приближении забила копытом и опасно напрягла шею, кося в мою сторону влажным оком. Самое важное сейчас не отводить взгляд и не бояться – лошади хорошо чувствуют, кто главный в табуне, это я еще с Арды помню. Лирим мгновенно выбрался наружу и из горла вырвалось рычание, а белоснежная кобыла коротко заржала и взвилась, оторвав тонкие ноги от мерзлой земли. Только улучшенные звериные инстинкты позволили мне взмахнуть прижатым платьем хвостом и увернуться от летящих в голову копыт, вцепиться в гриву и одним движением взлететь на напряженную широкую спину. Кобыла лягалась и пыталась меня сбросить, встав на дыбы, но тут же присмирела, стоило мне сжать клыками шкуру на загривке. Я главная в этой стае! Узды у нее нет, как и стремян, а управлять как-то надо, поэтому я снова приняла человеческий вид и не спускаясь сбросила на снег сапоги – кобылой я буду управлять упираясь в бока пальцами ног, устроив колени и ступни на ходящей ходуном спине. Поза «ноги колесом» здесь не подходит.

- Ну что, берем животину в хозяйство, мо анам? – я отплевываюсь от прилипшей к языку белой шерсти, Стивен смотрит не на лошадь, а на открытые колени – от возни подол спереди задрался до середины бедра, а сзади лежал черным покровом на крупе, наполовину закрывая длинный белоснежный хвост. – Буду на ней добираться до неупокоенных призраков, накинув капюшон и с косой наперевес, как всадник смерти. – плотнее зарываюсь пальцами в гриву и пришпориваю кобылу голыми пятками, пуская ее в галоп вокруг стоянки.

Баки с усмешкой напоминал другу о обещании научить водить мотоцикл, вспоминая поговорку «обещанного три года ждут» и мягко намекал, что они как раз подходят к концу, а я вдруг поняла, что ни за что не расстанусь с этой кобылицей. И я, и Маман Бриджит лучились довольством, когда сцепляли пальцы на запястьях друг друга, заключая Договор – один маленький полет над древними камнями за чудесное существо, которое я тут же привязала к себе, дав слизнуть с пореза на ладони немного крови. Для этого пришлось выманивать у Баки нож моей работы, который Бригг провожала пристальным взглядом и с намеком сокрушалась, что он не из бронзы или серебра, а из опасного для нее железа – фейри его не переносят.

- Я все чаще вспоминаю заветы Карла о подзатыльниках. – Стив перевязывает мне ладонь своим носовым платком, пропустив мимо ушей возражения о быстрой регенерации. – Совсем себя не бережешь и даже не надела обратно плащ с сапогами. – кивает на босые ноги, вокруг которых от внутреннего жара растаял снег и высохла земля.

- Надеюсь полет со мной подарит прощение бедненькому, почти ни в чем не виноватому дракону? – и часто заморгала, как девочка-вымогательница из комедии. Судя по картинному вздоху и бормотании о взятках он согласен.

Мы отошли подальше от уменьшившейся толпы, в которой остались только неодруиды и духи. Платье без привычного запАха пришлось скидывать через голову, начертив на себе руну Лагуз и спрятавшись за широкой спиной мужчины, который сурово сложил руки с пудовыми кулаками на груди, готовый пустить их в дело, если кто решит посмотреть в нашу сторону. Ревнивец – он не прекратил бдить даже после того, как я полностью исчезла из вида. Вот так, умиленная его жадностью и джентльменской помощью, я начала полное превращение. Сквозь растрепанные волосы прорастали шесть рогов, на пальцах рук и ног отросли острые кривые когти, потянув за собой волну из темно-янтарной чешуи, копчик почти безболезненно щелкнул, вытягиваясь в длинный хвост с шипами. Последними появились кожистые крылья, закрывшие от света зимней луны чужое потухшее кострище и маленького по сравнению со мной Стива. Лагуз больше не нужна, и я лапой смахиваю скрывающую руну с щитков на груди.

- ЗАБИРАЙСЯ, МО АНАМ. – подставляю крыло и пытаюсь говорить шепотом, но это все равно похоже на низкий подземный гул. – ТЫ ЖЕ НЕ ПРОТИВ ТАНЦА СО МНОЙ В ВОЗДУХЕ?

Давно я не летала, пришлось даже сделать пару пробных махов крыльями, разгоняя кровь, а потом оттолкнуться от земли и резко взмыть вверх, чувствуя, как Стивен полностью прижался к чешуе и вцепился в отростки на шее, как я совсем недавно в гриву вставшей на дыбы кобылицы. Ветер сам толкал снизу, помогая набрать высоту. Стоунхендж теперь похож не на «пляску великанов», а на щебенку, уложенную в круг играющей детской рукой. Костры стали горящими спичками, а люди сравнялись с муравьями – с высоты все кажется мелочным и незначительным, даже моя исполинская тень. Важен только полет, свобода и искусство ловли попутного ветра, что пытается играть с хвостом и отгоняет в сторону слова пассажира. Пришлось зависнуть на месте, поймав восходящие потоки воздуха.

- ЧТО? – поворачиваю рогатую голову к Стиву, который с поджатыми ногами повторяет мою позу на лошади. Серебряный свет луны отражается в глазах и блестит на спиралях торквеса из-под расстегнутого воротника рубашки.

- Здесь очень красиво. – перекрикивает ветер, что треплет пшеничные волосы.

- А СЕЙЧАС СТАНЕТ ЕЩЕ И ВЕСЕЛО. ДЕРЖИСЬ!

Чешуя на спине встопорщилась и зашелестела, когда я изогнулась как плечи натянутого лука и нырнула к земле, плотно прижимая крылья и лапы к телу, придавая себе небольшое вращение изогнутым хвостом. Под радостные вопли пассажира я осторожно расправила крылья, уходя в сглаженный поворот. Теперь, когда у меня есть голос, я могу предупреждать Стива о фигурах высшего пилотажа. Во время «бочки» он плотно прижимался к чешуе, в резких поворотах переносил центр тяжести, опираясь на подходящую ногу. Правда, чуть не оторвался, когда я решила уйти в затяжной штопор – без моей брони-трансформера, за которую можно держаться, такие трюки лучше не повторять. Пусть я и испугалась, но мы все равно раскрасили небо цветными ветрами, что клочьями сияния срывались с крыльев и шипов хвоста. Магия окончательно вскружила мне голову, и я предложила Стиву похулиганить от души. И заодно морально подготовить человечество к мысли, что магия существует. Моего избранника пришлось долго уговаривать и ворчать, что «выйти из тени» первой решила не я, а потом мне прилетел еще один подзатыльник от Души Мира. В небе нет препятствий, поэтому я просто поймала спокойный ровный ветер и сомкнула покрытые чешуей веки, представляя, как отползают в стороны толстые щитки на груди и раскрываются ребра, обнажая радостное сердце. Смотри, вот оно – сладко сжалось и ждет указаний для легкого хулиганства. Золотая нить, как и прежде, указывает мне путь.