Но это был не предел кошачьей радости. Инопланетные джунгли все так же оставались иллюзией, поэтому при первых же шагах раздалось цоканье металлических набоек. От этих звуков Аста окончательно ушла в отрыв, отбила звонкую чечетку и категорически заявила, что такие обновки надо проверять горячей джигой и обмывать славным темным пивом из страны Кимри.
- Сэр, так валлийцы называют Уэльс. – Джарвис любезно подсказал, а Хвост в это время отбила особенно яростный ритм и попыталась подпрыгнуть, прокрутившись, но зависла где-то в ярде над иллюзорной сияющей растительностью.
- А-а-а… опустите меня кто-нибудь вниз! Это не я! – орала кошка в платье, подвешенная в воздухе неведомой силой, а потом свалилась прямо в подставленные руки Роджерса. – Чую я, неспроста все это, мон шер. Сейчас у начальства спрошу. – слезать с рук обеспокоенного Кэпа она не спешила. Только обняла его поудобнее за шею и закрыла глаза, запрокинув голову. Еще и ножкой в новом сапоге размахивала, пока у нее медленно исчезала шерсть и звериные уши, а вот Роджерс тихо млеет, прижимая к себе свое обнаглевшее сокровище, как пушинку. Которая наконец зашевелилась. – Джарвис, а какой сегодня день?
- Первое февраля, мисс Аста. – ИИ на секунду по-человечески замялся. – Приверженцы виккианства, что называют себя потомками друидов, празднуют сегодня Имболк.
Хвост все-таки сползла со слегка недовольного этим Роджерса и по старой доброй традиции назвала себя балдой, с размаху шлепнув ладонью по лбу. Пивная вечеринка отменяется – в Имболк положено пить молоко или глинтвейн, кидать в землю зерна и зажигать свечи в честь наступающей весны. И лучше всего это делать в Стоунхендже, куда у нее проложен Темный Путь. И где живет ее старый каменный знакомый гигантских размеров. Спригган, кажется. Она уговаривала всех одеться потеплее и рвануть в Уилтшир, но Пеппер с Джарвисом в один голос заявили, что я не спал почти сутки и преступно накачался бальзамом Кахара, который может прекратить свое действие через пару-тройку часов. Так что в Англию отправились только Роджерс, повеселевший Барнс и Аста, накинувшая на старинное платье шерстяной средневековый плащ с мехом «для антуража». Оставшимся, то есть нам с Пеппер, она принесла из дома небольшой котелок с горячим вином, свечи и корзинку с хлебом, радиоактивными яблоками, орехами и овечьим сыром.
- Можете во все это не верить, но ведь никто не запрещает просто провести тематический вечер под пение сверчков. – дважды щелкнула пальцами, и иллюзия Пандоры обзавелась звуками. – Незабвенная Вирджиния, вино согрето с травами для приятного сна, а морок продержится еще часа четыре. Ловите момент, друзья мои. Стивен, а где твой торквес? Самое время отряхнуть с него пыль и вспомнить заветы предков-ирландцев.
Судя по прикушенной губе и заблестевшим глазам моей малышки до своих разработок я доберусь не скоро. Хвост только подмигнула, взяла под руки Роджерса с Барнсом и исчезла с порывом ветра.
- Тони, мне кажется я вижу будущее. – Пеппер мурлыкала мне в шею, пока ее теплые ладони шаловливо забирались мне под футболку с принтом «AC/DC». – Ты сегодня не попадешь в мастерскую, а будешь любоваться со мной на горящие свечи и звезды. Что скажешь? – и игриво прикусила мочку уха. У меня даже сердце сильнее заколотилось. Все же Пеппер – горячая женщина. Особенно когда снимает жесткую маску генерального директора Старк Индастриз.
- А разве гадалкам не положено раскидывать карты у хрустального шара и… – любимая толкнула меня на диван. – Хотя к черту все! Иди ко мне, прекрасный оракул Вирджиния из рода Поттс… Пеппер, что на тебя нашло? М… Нет-нет, я совсем не против…
Спали мы, как убитые. И о том, что я на самом деле проиграл, я узнал только утром.
Конец POV.
О безжалостное яркое солнце! О иссушающая до праха пустыня! О гулкий звон кладбищенского колокола... что звонит по моему дурному организму, который на радостях не знает меры, мдя. Драконы – алчные создания. Жадные до халявы и безудержного веселья.
Это я так свое похмелье описываю, пока под ухом что-то размеренно грохочет. Бум-бум… бум-бум… бум-бум… На удивление, но во рту ощущается не зловонная клоака, а легкое послевкусие вина и яблок с апельсинами. Значит вчера был глинтвейн. Но вот голова гудит, как будто мы с Глорфинделом решили повторить свой подвиг и под балабольство «ни о чем» приговорили бочонок вина. Если я обнаружу себя зарытой в палой листве под аккомпанемент барабана, а вредный эльда окажется привязанным за свои прекрасные золотые волосы к высокой ветке, то мне проще будет застрелиться или начинать далеко убегать, путая следы и убирая свидетелей. Но тогда была поздняя мерзлая осень и я проснулась, отстукивая зубами словно барабанную дробь перед казнью, а сейчас мягко и тепло, только приятный легкий ветерок проходится по месту… откуда у людей растут ноги. Черт! Блядь! Я же голая! Еще и не одна! Что же вчера случилось? Вспоминай, дурья башка!
- Nique ta mère!... – почти беззвучно выругалась по матери, шевеля пересохшими губами.
- Не выражайся. – Фух… это сонный Стив, зарывается носом в волосы на макушке. – Ты до сих пор пахнешь вином и костром. М-м-м… – под затекшим ухом гулко грохочут слова и размеренное биение сильного сердца, а тепло мне от могучих рук, что нежно прижимают к груди, осторожно касаясь пальцами лопаток. Опять я на Стивене разлеглась, как кошка на солнышке. Или скорее как ленивец на бревне.
- Эм… с добрым утром? – бедное ухо со смешным чпоканьем отлепилось от крепкой груди, когда я приподнялась и сощурив веки решила посмотреть на источник света. Угу, окно в нашей комнате башни Старка.
- Уже скорее середина дня, Астрель. И я сегодня не попал на пробежку. Некая леди превратила будильник в пыль и начала жарко убеждать меня, что погибнет и зачахнет, если я ее срочно не обниму. – Стив довольно вздыхает и со вкусом потягивается. Солнце бликами отражается от золотых витков со спиралями на сильной шее. Как и у меня. Торквесы – вся наша одежда. Пиздец…
Вчера явно было весело и что-то произошло. Стив – человек старых правил и приличий. Вежлив, скромен, подает руку, забирает тяжести, до сих пор смущается как мальчишка, когда я к нему пристаю, и спит в футболке и пижамных штанах. Я, чтобы не вводить его в краску лишний раз, тоже сплю в пижаме. С блюющими радугой единорогами, ага. А сейчас этот «парень из Бруклина», с которого можно ваять статуи древнегреческих героев, беспечно улыбается и пытается пригладить воронье гнездо на моей гудящей голове, распустив окончательно растрепанную косу, которую сам же и заплел вчера. И в глазах цвета безмятежного неба я не вижу ни единого проблеска стыда или смущения. Только довольство, как будто он натырил бабла, раздал сироткам по мороженому, а злодеям по поджопнику и ему ничего за это не было. Я бы и дальше придумывала нелепые аналогии, но меня вдруг сгребли в питоньи объятия и уронили на спину, низким глубоким голосом нашептывая по-французски, целуя между фразами шею и завитки уха. Да что вчера было-то???
- Стивен, я хоть и называю тебя «мон шер», но язык знаю на уровне ученой обезьянки. – сдуваю с лица прядь, что невыносимо щекочет нос. – И если я сейчас не приму душ и не выпью чашечку кофе, то деградирую до уровня примата. – в ответ безмолвный смех в голубых глазах.
- Я помню. Просто не смог удержаться.
Не знаю, как, но мне удалось ускользнуть в ванную. Вопросов становилось только больше – в углу комнаты стояло несколько кег валлийского пива, платье прожжено в нескольких местах и вываляно в светлой шерсти, в волосах запуталось пару стеблей соломы, а руки и шея были липкими от высохшего молока. Еще и левая ладонь оказалась с подсохшей окровавленной повязкой. Ох и погуляли мы вчера… Главное, не показывать виду, что память отшибло, что мне и удалось, проскользнув мимо Стива на выход, предварительно накинув первые попавшиеся штаны с майкой и махровый халат ядреного зеленого цвета. Кофе. С травами. Срочно.
К счастью на кухне было пусто, и никто не смог мне помешать с проклятиями копошиться на выделенной полочке, уставленной банками с травами. Шиповник для бодрости, чтобы прогнать вялость. Мята для здоровья, чтобы исчезла головная боль. Розмарин для памяти, чтобы разбудить заторможенные пьянкой мозги. Корица и сушеные апельсиновые корки летят в турку просто за компанию – этот кошмар уже ничто не исправит. Если где-то в Африке есть кофейный бог, то он меня сейчас проклинает за надругательство над смоляным напитком и потрясает кофемолкой, призывая на мою голову кары небесные, вечную сонливость и спотыкач до скончания времен. С плиты я сняла редкостную гадость, которую выпила одним махом с закрытыми глазами и занюхала рукавом, как граненый стакан деревенского первача. По традиции надо занюхивать немытой головой товарища, но мне деваться некуда. О. О! О!!! Шевелятся мысли, подпинывая сознание в сторону прошлых событий. Давай, еще чуть-чуть…
