- Это все? - подвел итог Сарон, сунув руки в карманы. Он всегда так делал, когда сильно волновался. Его, видимо, больше всего интересовала информация про массовое убийство, но я взглядом попросила его замять эту тему.

- У Вольсхого есть конкурент среди магистров академии. Притом, я не уверена, но, кажется, Вольсхого не очень любят столичные адепты. Говорят, загрызет.

- Подробнее! - четко приказал Сарон, поняв мою просьбу без слов. Под его устремленным взглядом я подсобралась с мыслями и продолжила уверенно выдавать полученную из разных источников информацию.

- Вольсхий с самого детства соперничает с одним магистром. После пожара предыдущий ректор столичной академии слег в больницу. В битву за пост ректора между Вольсхим и тем магистром вступил император и поставил условие. Кто первым позаботится о новом расположении академии, тот и получит должность. Вольсхий попросил деда подписать дарственную, и тот магистр проиграл. Можно попробовать сыграть на обиде того магистра.

- А насчет популярности? - подтолкнул в нужном направлении Сарон. - Если поднять против князя Вольсхого общий бунт, то другой магистр уведет за собой адептов и преподавателей?

- Я не знаю. Не успела узнать. Чужаки панически боятся опаздывать на занятия.

-Все?

Я кивнула. Множество людей, неотрывно наблюдавших за каждым моим движением и действием, приводили в нервное исступление. Спасибо догадливому Сарону, подсадил на подоконник. Иначе во время выступления перед публикой я бы точно не удержалась на ногах и унизительно упала бы на пол.

Подняв ноги на подоконник, я положила их на родной экстренный чемоданчик, предварительно вынув из него книжонку Вольсхого. Если уж все никак не удавалось скопировать ее, то хоть смогу ознакомиться с общим содержанием. Бурное обсуждение меня больше не трогало. Среди наших предостаточно активистов, чтобы мне самой не участвовать в сражении. Узнаю что новое - сообщу. Только бы они не перешли грань разумного!

Потрепанная книжонка, которая тоже когда-то была чьим-то личным дневником, захватила с первой же страницы очень дерзким заявлением. Последующее размышление навевало подозрения, что написавший это - сумасшедший. Либо ученый. Одно другого не исключало. Мурашки пробежались по коже, когда в мыслях вновь возник лик и силуэт Табола в свете из дверного проема.

«Уровень - ничто. Человек может родиться со сколь угодно глубоким потенциалом, но наличие дара, даже самого слабого, у бездаря приравнивает их вне зависимости от обстоятельств. Я в течение двадцати четырех лет в личном знакомстве наблюдал за многими одаренными, но каждый из них был отравлен могуществом. Можно привести немало не подлежащих сомнению и критике примеров когда дар становился причиной катастрофических бедствий.

Нередко дар способствовал развитию психических заболеваний ужесточая либо, наоборот, оскудняя личность одаренного. В частности, имели место такие заболевания как неврозы_: различные зависимости, психопатии, нарциссизм. тревожное и шизоидное расстройства личности, параноидальные состояния...»

Дочитывать список психических отклонений не стала и захлопнула книжонку. Ее автор точно никогда не задумывался, какая охота во все времена велась на одаренных. Стать параноиком или убийцей немудрено. В свои годы я до сих пор не стала полноценным объектом охоты, лишь погорев на доброте славного, немного противного дяденьки Табола, якобы нового маминого мужа...

Собрание заканчивалось, народ расходился по комнатам. Соседи Сарона, видимо, ушли на занятия или по своим делам. Во вдруг ставшей просторной комнате мы остались одни. Слабый ветерок, ворвавшийся в только что открытое окно, приятно холодил разгоряченную кожу. Когда за последним уходящим бунтовщиком закрылась дверь, Сарон запрыгнул ко мне на подоконник и прилег вплотную.

- Псийя. ты плакала? - невероятно нежно спросил Сарон, подняв глаза и, посмотрев мне в лицо, коснулся ладонью моего колена. О чем он думал в этот момент, не нужно было даже гадать. Только у меня совершенно не было никакого настроения что-либо делать. Автор рукописной книжонки его окончательно испортил.

- По самому больному месту ударили, изверги, - протянула обессиленно, опустив руки и попутно закрыв книжонку, повернулась к окну. Там все еще цвел летний пейзаж, несмотря на наступление первых осенних деньков. За неприятностями я совсем не заметила смену календарных времен года. - Еще и Вольсхий со своей проверкой. Еще и этот кукловод Вольсхого науськивает уничтожить нас физически, а не только выбросить на улицу. Если бы не он...

- Ты пыталась повлиять на Вольсхого? Вы ведь встречались какое-то время в прошлом. Ты знаешь его лучше, чем кто-либо из нас, - с беспокойством предположил Сарон, но таким тоном, будто издевался. Привычка у него сложилась говорить со мной о бывшем, подначивая.

- Не смешно! - воскликнула я, фыркнув. - Говорю же, если бы не кукловод! Вольсхий поддается влиянию... только красиво ему преподнеси факты, и с большой вероятностью он сделает так, как хочешь. Разэл умнее и всегда настороже. Еще и мстительный, мерзавец.

- Мы справимся, Пси. Верь мне. - Сарон погладил по бедру и приобнял этой рукой за талию.

И я действительно поверила ему. Потому что больше некому верить. Лежать вот так с ним было тело и вполне уютно, если не учитывать жесткость каменной кладки. Сарон помог мне спуститься с подоконника и попросил быть осторожной, почаще попадаться на глаза нашим, а лучше вовсе никогда не оставаться одной в обществе чужаков или без оного в это темное и опасное время.

Оставаться в одной комнате с ним наедине дольше я не могла, чтобы не быть воспринятой превратно. Пока над головой висела угроза выселения, мне было не до удовлетворения личных развлекательных потребностей. Чужих и подавно.

- Я оставлю в твоей комнате чемодан снова? - неожиданный вопрос не удивил Сарона. - Только в вашей с парнями комнате не появляются чужаки. Если кто залезет, то ему точно не поздоровится.

-Да. оставляй, - не дослушав, Сарон подхватил экстренный чемоданчик, спрыгнул с подоконника и засунул к себе в шкаф. -Не расстраивайся так. Разберемся с суматохой, и я помогу тебе вернуть все в прежнее состояние.

- Спасибо. - прошептала я с легкой улыбкой.

Сарон улегся на подоконнике, задрав ноги на стену. Эдакий обиженный романтик, который сделал для тебя все. а ты для него малюсенькую услугу зажала. Пожалуй, я слишком грубо подумала о нем: даже если в его голове роились подобны мысли, Сарон был выше этих домыслов на две-три головы и не обращал внимание на подобные глупости примерно также, как я старалась не замечать окружающую действительность.

Недалеко от спальной комнаты тоже была темная ниша, и сейчас в ней клубилась тьма. Я вздрогнула и поежилась, от накатившего морозца, собираясь поскорее уйти... куда-нибудь. Меня не волновало куда, только бы сбежать от неприятного ощущения слежки. Только повернулась к той нише спиной, как ноги отказались слушаться? Кукловод? Обернувшись, поняла, что это был не он, а мой страх и ужас.

Из клубящейся тьмы появилась бледная мускулистая рука Вольсхого и поманила меня к себе. Неужели?.. Могли?.. Он не мог подслушать разговоры во время собрания! Тогда он уже узнал, что я проболталась, да? Тогда мне точно не следовало слушаться и подходить к нему, чтобы Сарон не выбежал на мои крики. Если хотя бы один вообще будет... Медленно отступая, я делала маленькие шажки назад, готовая вот-вот рвануть в противоположном направлении.

Тьма метнулась ко мне раньше и облетела меня, сковав ноги в два счета и поднявшись до спины стеной. Отступать больше было некуда. Вольсхий игрался со мной, как хотел, и сейчас он впервые показал себя того, какого я знала шесть лет назад. В нем все еще живы легкомысленность и жажда наживы, как и желание вести развлекательный досуг, а не обременительный быт. Стремление к власти объясняло его становление ректором академии, ведь адепты - будущее империи, которое он мог взять в свои руки.