— Нет, это точно, Стоуны тоже об этом говорили, а тут к нему их грум обратился «ваше сиятельство», я и подумал… — Энтони шёл, глядя прямо перед собой, но Черити, хорошо зная его, понимала, что он говорит совсем не о том, что у него на уме. — Странные они.

— А тебе не показалось, — отважилась спросить Черити, — что когда мисс Клэверинг стояла рядом с мисс Кассиди, Сесили выглядела как-то не так, как всегда?

— Конечно, — кивнул Энтони, — ты никогда не поймёшь, как мал пигмей, пока не поставишь с ним рядом Гулливера.

Черити, услышав это, едва не споткнулась. Господи, что он говорит?

— Ты хочешь сказать…

Энтони усмехнулся.

— Маргарин можно считать маслом только в том случае, если никогда не пробовал настоящего масла. Кто попробовал, того уже не проведёшь.

Черити несколько минут шла молча, потом всё же спросила:

— А Клэверинг тебе понравился?

Кузен поджал губы и пожал плечами.

— Нет ничего уродливее мужчины, который мнит себя красавцем, но Клэверинг, похоже, никем себя не мнит. И он красавец, конечно. Не то, что этот Крайтон, — насмешливо добавил он с явным злорадством в голосе. — Ты заметила, как наш ловелас Фредерик стушевался рядом с этим аристократом?

На взгляд Черити, мистер Крайтон действительно стушевался, но она промолчала.

— То-то все забегали! Винсент остался там, расшаркивается перед графской сестрицей. А она на него и взгляда не бросила.

Было заметно, что на самом деле Энтони нет до графа никакого дела, а вот его сестра явно не выходила у него из головы.

— У него такие странные глаза… — осмелилась заметить Черити, — да и у мисс Клэверинг тоже.

— Она — красавица. И что тебе до её глаз? — отмахнулся Энтони, но тут же продолжил, — но ты в чём-то права — ни в ней, ни в нём я не заметил желания понравиться. Стэнбридж вообще сказал, что не хотел бы, чтобы его сестрица познакомилась с этим человеком.

Черити закусила губу и промолчала. Слова были слишком опасны. Она лишь подумала, что если бы её действительно пригласили к Кассиди, то во время танца она могла поговорить о сказанном с Остином Стэнбриджем поподробнее и присмотреться к его сиятельству и его сестре.

До дома они больше ни о чем серьёзном не говорили, а на углу их догнал экипаж сэра Тимоти.

Это воскресение было странным. Обычно церковный день семья проводила вместе, обсуждая службу, проповедь, наряды дам соседских семейств, вечером приходили гости на партию в вист. Но сегодня никаких обсуждений не было, за обедом никто ни о чём не говорил. Черити заметила, что лица дяди и тёти мрачны, лицо Винсента насуплено, Энтони печален, а Вирджиния напряжена и задумчива. Последнее было самым странным: Джин в обществе всегда болтала, не закрывая рта, изводила болтовнёй прислугу и горничных, и её молчание делало её совсем непохожей на себя.

Черити наблюдая за близкими, помрачнела. Для сэра Тимоти, богатого буржуа, купившего титул при покупке земли, очень важно было войти в круг местной знати. Именно подобные браки, как с Кассиди, давали ему желанное положение и устойчивость. Его дети были уже детьми джентльмена, а уж внуков и вовсе никто не назвал бы парвеню. Черити не осуждала дядю. Каждый устраивается, как может.

Но сейчас ей как никогда раньше стало ясно, что Элизабет Марвелл, говоря, что многие пожалеют о своей торопливости, познакомившись с роднёй леди Рэнделл, оказалась более чем права. Дядюшка явно сожалел о своей поспешности: появились более выгодные партии, а тётя Дороти, несомненно, считала, что её красавица-дочь вполне может покорить графа Клэверинга.

Черити же откровенно удивлялась их амбициям. Неужели они думали, что этот пугавший её человек, несколько лет проживший в Европе, состоятельный и свободный, прибыл в Солсбери специально, чтобы жениться на мисс Вирджинии Хейвуд? Что за нелепость? Он мог приехать погостить к тёте, отдохнуть в её имении, но с чего бы рассчитывать, что он с его-то деньгами станет искать жену в провинциальном городке, а не в столице?

Черити при этом не давали покоя слова кузена Энтони — о мисс Сесили. Правильно ли она их поняла? Энтони говорил, что увидя красоту мисс Клэверинг, он совсем охладел к мисс Кассиди? Сравнение маргарина с маслом не оставляло других трактовок.

Но как странны эти мужчины! Энтони влюбился в мисс Кассиди, совершенно не замечая её нрава, а сейчас предпочёл ей мисс Клэверинг — но только потому, что та — красивее? А ведь Энтони, кажется, неглуп. Но он даже не задался вопросом: «что представляют собой эти люди?» Почему?

Или тут глупо удивляться? Винсент вовсе не любил мисс Сесили — но готов был повести её под венец, несмотря на подружку в доме — и не думал ни о чём, кроме пятидесяти тысяч приданого. Дядюшка Тимоти — тоже, но его рассуждения Черити были понятны. Но неужели ему совсем неважно, чьей женой станет Вирджиния и на ком женится Винсент? А вот Остин Стэнбридж, похоже, об этом задумался. Что такого он заметил в Клэверинге, чтобы не хотеть знакомства с ним своей сестры? И о чём они говорили с Энтони на ступенях Кингсбери Холла? Черити не совсем поняла их разговор.

После ланча Черити ушла к себе и села за письмо мисс Стивенс. Она рассказала о приезде Клэверингов, о произведённом ими в местном обществе впечатлении и попросила рассказать о них всё, что было известно мисс Флоре. Писала долго, стремясь найти слова, которые не задели бы чувств мисс Стивенс.

Дописав, спустилась в холл, где неожиданно услышала обрывок разговора дядюшки с женой.

— Полно, Дороти, ты торопишься. Не стоит пороть горячку. Я слышал, они собираются пробыть здесь до конца июня. Если я замечу, что Джин может стать графиней — помолвку расторгнем, но пока глупо предпочитать орла в облаках воробью в руке. Сейчас и Арбетноты, и Стоуны, и Кассиди, и Стэнбриджи — все откроют сезон охоты на этого богача.

— Но он может не обратить на неё внимания, узнав, что она помолвлена!

— Когда и кого это останавливало? Если он увлечётся…

— Но нужно пришпорить обстоятельства!

— Глупости, дорогая, наоборот, надо выждать. Серьёзной соперницы у Джин нет, но вот как быть с помолвкой Винсента? Тут, как мне кажется, торопиться не стоит — он мог бы попытать счастья с этой невестой с восьмьюдесятью тысячами. И ведь Фортесонхилл… — тут голос дяди прервался на вздохе.

— Ты напрасно пригласил их на субботу, это поздно, он во вторник может обратить внимание на Сесили и тогда…

— Не глупи, Долли, он совсем не мальчик, чтобы увлечься первой встречной юбкой. Но и сидеть сложа руки глупо, ты права. Позаботься, чтобы во вторник у Кассиди Вирджиния выглядела королевой.

В гостиной послышался тихий вздох леди Дороти.

— Господи, только бы удалось…

Черити вздохнула и пошла на почту.

На следующий день их навестила леди Изабелл. Её встретили вполне по-родственному: леди Дороти слушалась приказов мужа. Сама леди Кассиди тоже ничем не показала, что их общество стало для неё менее дорогим. Она напомнила им о завтрашнем приёме, при этом ни словом не обмолвилась о Клэверингах. Леди Дороти тоже даже не подумала навести на них разговор.

Только Черити расслышала в голосе миссис Хейвуд приторную льстивость, а в тоне миссис Кассиди — избыточную любезность.

Эта любезность неожиданно простёрлась и на неё: леди Изабелл, уже уходя, попросила её тоже быть их гостьей. Черити мрачно взглянула на леди Хейвуд и леди Кассиди. Было одно обстоятельство, мешающее Черити выходить в свет. Год назад леди Хейвуд разрешила ей пойти на званый обед к Арбетнотам. Вирджиния спросила мать, место ли там Черити, а та негромко ответила: «Эта дурнушка будет прекрасно оттенять тебя, милочка», после чего Джин больше никогда не возражала против поездок кузины с ней по гостям, но сама Черити, расслышавшая эту почти беззвучную реплику, не хотела быть тенью Джин и неизменно сказывалась больной.