Сама Черити устала от беспокойства и бесконечных гаданий и сейчас хотела только определённости — пусть и худшей. В конце концов, если это те самые Клэверинги — что с того?
Черити сказала себе, что если это окажутся они, она в этот же вечер напишет мисс Стивенс и попросит более подробного рассказа о том, кто эти люди. Если же это не те, кого они видели у тётушки Марджери, то и говорить будет не о чем.
Тут подъехало ландо Рэнделлов. Из него легко выскочил джентльмен, он протянул руку леди Рэнделл, потом помог выйти из экипажа молодой девушке. Леди Хэрриет Черити безошибочно узнала по прямой осанке и чёрной вуали, а вот разглядеть лица приезжих из-за шляп не могла. Она поспешно двинулась к входу, стремясь смешаться с толпой прихожан и оказаться поближе к леди Рэнделл.
Но тут её окликнули приехавшие Хейвуды. Одновременно появились Кассиди, Марвеллы, Арбетноты и несколько других знакомых семейств. Все раскланивались, приветствовали друг друга, и, конечно же, леди Рэнделл и её гости оказалась в центре внимания. Мистер Клэверинг, представленный леди Кассиди, снял шляпу, и в его лёгком поклоне Черити тут же узнала гостя тётушки Флинн.
Надежды на ошибку больше не было. Это были они. Черити спряталась за спины Арбетнотов и с тоской следила за знакомством Хейвудов и Кассиди с приезжими. Взгляды всех мужчин сразу обратились к мисс Клэверинг, ошеломляющая красота которой явно поразила их воображение.
Племянница леди Рэнделл в монашески-строгом тёмно-лиловом платье была ослепительно хороша, точно фея Моргана. Её пуританский наряд удивительно подчёркивал классический овал точёного лица, лишённого скул и румянца, выделял бледный лоб и зеркальные глаза, подлинно напоминавшие колодцы с тёмной водой и плавающей в её отражении таинственно-мертвенной луной.
Мисс Хейвуд и мисс Кассиди, хоть и разряженные, выглядели рядом с ней жалкими провинциалками. Но сами они почти не обратили внимания на мисс Клэверинг, ибо не отрывали глаз от молодого приезжего. Черити заметила, что его взгляд стал таким же, как прежде — спокойным, отстранённым, благожелательным и прозрачно-стеклянным. Лицо, точно отчеканенное резцом опытного ваятеля, казалось неподвижным и безжизненным, как мрамор.
К ним подошёл мистер Фредерик Крайтон, и Черити отметила, что он рядом с мистером Клэверингом точно стал меньше ростом, казался пучеглазым, полноватым и вообще выглядел немного франтовато.
Черити отвернулась и, протиснувшись сквозь толпу, вошла под своды огромного храма. Великолепие его витражей, роспись сводов и арок, являвших средневековое благородство и благолепие веры, на этот раз не были замечены ею. Лишь расположенная посреди храма купель с зеркальной поверхностью, напомнившая глаза Клэверинга, снова заставила её замереть в испуге.
В церковь тем временем прибывали прихожане, леди Рэнделл с племянником и племянницей прошли вперёд и сели на первую скамью, а Черити опустилась там, где сидела обычно, с самого края, недалеко от входа в притвор, и постаралась стать как можно незаметнее. Она никак не могла собраться с мыслями, чувствовала лишь, как шумит в ушах и сбивается дыхание.
Итак, никакой ошибки не было. Это те самые люди, один вид которых заставил бедняжку Флору Стивенс побелеть и едва не лишиться чувств. Мисс Стивенс, хоть Черити знала её совсем мало, была разумна и сдержана, а если разумный и сдержанный человек так подавлен и испуган — это означало только одно: есть чего пугаться.
Черити попыталась осознать, что подумала бы о Клэверингах, если бы не слышала слов мисс Стивенс. Она помнила, что гости миссис Флинн не слишком-то пришлись ей по душе. И не поведением, явно безупречным, а именно внешностью. Точнее, глазами, в которых не было…
Не было чего? А, собственно, ничего в них и не было. Это-то её и испугало.
В это воскресение проповедь мистера Энджела Стэнбриджа не пользовалась особым успехом у прихожан, хоть обычно умные и мягкие наставления пастора слушали со вниманием. Однако сейчас всем было явно не до нотаций: Винсент Хейвуд, всегда спокойный и холодный, как пень в стужу, в течение всей службы сидел вполоборота и пожирал глазами племянницу леди Рэнделл. Энтони Хейвуд, сидевший рядом с братом, тоже то и дело бросал удивлённые взгляды на мисс Клэверинг. С другой стороны на молодую красавицу, не отрываясь, глядели Джеймс и Джордж Арбетноты и Майкл Стоун. Черити заметила, что её напряжённо разглядывает и Остин Стэнбридж. Мистер же Фредерик Крайтон, как ни странно, смотрел вовсе не на сестру его сиятельства, а в пол.
Пастор же терпеливо объяснял с амвона, что есть совершенство, обращаясь главным образом к мисс Черити Тэннант-Росс, ибо она одна из немногих, не отводила глаз от амвона и священника.
— В Писании вряд ли существует понятие, менее ясное, чем совершенство. Но Апостол говорит: «Итак, кто из нас совершен, так должен мыслить». Что же есть совершенство? Понятно, что христиане несовершенны, и прежде всего в знании. Они знают общие истины, явленные Богом, но бесчисленны вещи, которых они не знают. Они не могут знать всё о Боге, ибо не всякий атрибут божественной природы подвластен их пониманию…
По сидящей публике бродили шёпотки, разнося последние новости. Большинство из них Черити уже знала, но для многих известие, что его сиятельство милорд Клэверинг столь богат, а у его сестры такое огромное приданое, было внове. Черити видела, как в изумлении расширялись глаза и приоткрывались рты прихожан, когда до них доходили эти сведения.
— Христиане не ограждены от ошибок, ибо все подвержены ошибкам в том, чего не знают. Дети Божьи не ошибаются в вещах непреложных, но даже лучшие и наимудрейшие часто ошибаются в отношении фактов. И могут ошибаться в предсказании последствий этих фактов. Они могут неправильно судить о характере человека, не предполагая, что хороший человек может оказаться ещё лучше, что плохой на самом деле добр, а хороший — дурен.
Вирджиния и мисс Кассиди сидели впереди Черити и не шушукались, как обычно, а молчали. Главы лучших семейств города тоже степенно возвышались в первых рядах, и совсем уж неподвижно сидели в первом ряду леди Рэнделл и Клэверинги. Они ни на кого не оглядывались.
— И, наконец, христиане не свободны от медлительности в понимании, бессвязности или непоследовательности мыслей, колеблющегося воображения или слабости памяти. Человеку невозможно всегда думать правильно, так как его понимание затемнено. Он говорит и действует под влиянием несовершенства восприятия. Следовательно, никто из людей не может иметь ангельского совершенства.
После богослужения у входа в храм возле экипажей столпилось все общество: Клэверинги и леди Рэнделл были нарасхват. Их пригласили на обед к Арбетнотам, на ужин и танцы к Кассиди, на партию в бридж к Стоунам. Они были званы и на небольшой вечер с танцами, устраиваемый Хейвудами в будущую субботу.
Черити удивилась: про вечер у Кассиди она слышала от Остина Стэнбриджа, а вот про то, что танцевать будет у них, ничего не знала. Но она напрасно корила себя за невнимание к семейным делам. Как оказалось, мысль пригласить Клэверингов пришла в голову сэра Тимоти внезапно, едва он подумал, что такая красавица, как мисс Клэверинг, с её восьмьюдесятью тысячами фунтов может быть прекрасной супругой одного из его сыновей. Впрочем, судя по сыпавшимся на приезжих приглашениям, та же мысль пришла в голову не только мистеру Тимоти Хейвуду, но и почти всем, чей годовой доход позволял вращаться в свете.
Черити, хоть и уверенная, что в этой суете о ней никто не вспомнит, всё же подошла к их кучеру и предупредила, что назад пойдёт пешком, после чего направилась к дому. Ей хотелось остаться одной и поскорее написать в Бат, но сзади послышались тяжёлые шаги, и её догнал Энтони Хейвуд.
— Эти Клэверинги такие странные, — проговорил он, глубоко засунув руки в карманы сюртука и шагая рядом с ней. — Говорят, они богаты? А он — граф?
— Да, — ответила Черити, — разве Остин Стэнбридж не говорил тебе об этом? У него пятнадцать тысяч годовых, а за ней дают восемьдесят. Впрочем, это я от Марвеллов слышала, так ли это всё?
