Хотелось коснуться рукой экрана, чтобы хоть кончиками пальцев дотронуться до невероятной благодати. А затем и погрузиться в неё, пробежать по цветам, распугивая безмятежных бабочек, и нырнуть в тихие воды. Разум захватывала уверенность, что вода в море тёплая, а чудесная, небывалая красота не таит в себе ни малейшей опасности – тут живёт счастье!

– Ве-ли-ко-леп-но… – прошептал француз, не в силах сдержать свои чувства. – Я готов к высадке прямо сейчас!

– Выглядит симпатично, – сухо заметил Гассинг. – Но, господа, данных от зонда по-прежнему нет. Почему он не передаёт никаких параметров?

– Стив прав, – согласился с ним Войницын. – Почему молчит зонд? Я вновь возвращаюсь к своей мысли о голограмме.

– Сейчас проверим! – Кочегаров вновь дотронулся пальцем до рычажка управления зондом.

Посланец выказал полное своё послушание. Он поднялся метров на двадцать над цветочным ковром и направился к морю. Немного повисев над лёгкими волнами, зонд развернулся на сто восемьдесят градусов и устремился к купающемуся в собственных брызгах водопаду. Аппарат набрал высоту пятьдесят метров и замер почти на середине водного потока, на некотором удалении от него. Шум низвергающейся с большой высоты воды, который вряд ли с чем можно перепутать, наполнил отсек управления до отказа; изображение, передаваемое зондом на экран, покрылось водяными бисеринками.

– Теперь скептики могут быть удовлетворены, – улыбнулся Уинслет. – Перед нами не фантом и не голограмма, а изображение объективной реальности. Попробуйте взмыть над горами, командир!

Пётр Егорович и сам намеревался осуществить такой манёвр, а потому зонд стремительно взмыл вверх. Когда он перевалил через чистый, как крылья ангела, снеговой покров вершины, землянам открылась картина, не уступающая в красоте и великолепии той, что они видели прежде. Горы плавно опускались в обширную долину, играющую той же неповторимой и непередаваемой палитрой красок, что и луг у морской глади. В долине разлилось хрустальной чистоты озеро, упиравшееся в лес, уходивший за горизонт. Судя по всему, основу леса составляли гигантские деревья, сравнить которые можно было разве что с земными реликтовыми секвойями. Тут и там монолитный окрас леса украшали пятна озёр, отражающие от своих вод сочный цвет небосвода. И нигде никакого намёка даже на признаки существования цивилизации. Да и живые существа, если не считать птиц да бабочек, тоже пока в зону наблюдения не попали. Дав несколько минут коллегам полюбоваться открывшимся видом, Кочегаров вернул зонд на прежнее место.

– Будем считать, – заключил командир, – что визуальное знакомство с планетой состоялось. Инопланетная жизнь открыта! Будем готовиться к высадке! У кого-нибудь есть возражения или сомнения?

– У меня, – решительно заявил Войницин. – Да, мы видим перед собой поверхность планеты. В этом я не сомневаюсь, хотя данные от зонда по-прежнему отсутствуют. И именно из-за их отсутствия я бы поостерёгся… Мы же ничего не знаем о планете. Ничего! – он недовольно покачал головой. – Единственный чёткий параметр – температура. Но при таком адском пекле невозможно существование того, что мы наблюдаем собственными глазами.

– Я думаю, всё дело в нашей аппаратуре, – уверенно заявил Ли Чен Ю. – Такое ведь не исключено? Произошёл сбой, нами пока не выявленный, потому мы и не можем получить истинных параметров. Нужно протестировать «Папу» в ручном режиме.

– А у зонда тоже проблемы? – Гассинг принял сторону Войницина.

– Зонд передаёт визуальную картинку, – поддержал китайца Лепардье. – Значит, можно предположить, что неполадки имеются именно в том узле, который принимает и обрабатывает информацию о всех остальных параметрах. То есть непосредственно на «Посланнике». Нужно искать!

– Температура – прямое доказательство того, что у нас с техникой не всё в порядке! – жизнерадостно заявил Виноградов. – Разве могут столь удивительные цветы, птицы, бабочки здравствовать при такой температуре?! А вода?.. – он махнул рукой, не продолжив фразу, что означало, видимо: «Ну о чём вы говорите?!»

– Решено! – правом командира Кочегаров оборвал споры. – Осуществляем высадку. Со мной пойдут Виноградов, Ли Чен Ю и Лепардье. Старшим на корабле остаётся Уинслет. Следить за нами во все глаза! Будьте готовы прийти к нам на помощь в любой момент. Виктор, отправь на Землю следующее послание: «Планета в районе Эпсилона Эридана обнаружена. Точных данных о физических свойствах атмосферы и планеты получить не удаётся. Предполагаем технический сбой. Посаженный на поверхность планеты зонд передаёт изображение, доказывающее существование жизни. Следов разумных существ пока не обнаружено. Принято решение о высадке». Не забудь видеоизображение приложить. Александр и Глен, вплотную займитесь проверкой всей электроники в ручном режиме. В первую очередь, естественно, узлом приёма и обработки информации. А сейчас, друзья, все в кают-компанию. Я думаю, праздничный ужин в честь совершённого открытия нам не повредит. Без алкоголя, разумеется. Выпьем после непосредственного знакомства.

На следующий день корабль-челнок отстыковался от «Посланника». Впервые в истории космонавтики человек спускался на планету, где существовала жизнь в сложных формах. Там, под удивительной атмосферой, никак не желающей открывать своих свойств, плескался не бульон из малопривлекательных одноклеточных организмов, которым ещё предстояло пройти путь в миллионы лет, чтобы обрести хоть какую-то форму. Там царствовала красочная жизнь!

Челнок больше походил на десантный корабль, ощетинившийся вооружением и антеннами, в броне, способной выдержать прямое попадание ядерной ракетой, чем на исследовательский аппарат. Остроносый, с агрессивно раскинутыми крыльями, он напоминал стальную хищную птицу, метнувшуюся из-под небес на обнаруженную добычу. Имея размеры с половину футбольного поля, корабль обладал непревзойдённой маневренностью и скоростными качествами. Три скорости звука он набирал за три секунды и на этой скорости запросто делал повороты под девяносто и даже сто восемьдесят градусов. Для стороннего наблюдателя движения корабля могли выглядеть столь же непредсказуемо, как перемещения шаровой молнии. Так его и назвали.

Кочегаров лично управлял «Шаровой молнией», направляя её на место посадки исследовательского зонда. Маячок на зонде работал исправно, и корабль шёл на его зов. Погрузившись в сверкающую атмосферу, «Шаровая молния» оказалась будто в молоке: что-либо увидеть не представлялось возможным, и командиру пришлось доверить управление приборам. На круглом экране, расположенном на пульте управления, ползла тёмно-синяя линия, рисующая траекторию движения корабля. По неизвестным причинам он приближался к месту посадки не по прямой, а змеиными зигзагами и петлями. Можно было предположить, что корабль избегает препятствий, невидимых в невероятной плотности тумане, но приборы слежения молчали о наличии каких-либо угроз и возможности столкновения.

– Если наш зонд двигался так же, – сказал Лепардье, почёсывая бородку, – то не удивительно, что он приземлялся столь долго.

– «Посланник», я «Шаровая молния», – проверил связь командир, – как слышишь меня?

– Слышу вас отлично! – тут же раздался в динамиках голос Уинслета. Связь была настолько чёткой, без малейших помех, будто Глен сидел здесь же, в рубке челнока.

– Нас на мониторе видно?

– Нет! Только два сигнала от маячков – ваш и зонда. Вы пробовали снимать показания?

– Сейчас попробуем, – командир кивнул Виноградову.

Виктор постучал клавишами, подождал пяток секунд, наблюдая за показаниями, и произнёс спокойно, словно того и ожидал:

– Ничего! Та же чехарда, что и при первых замерах, сделанных с орбиты.

– Ты слышал, Глен?

– Слышал, командир. Странно очень… Получается, что не хочет нормально работать вся измерительная аппаратура, имеющаяся в нашем распоряжении, а не только «Папа».

– Выходит, что так. Ладно, до связи.

– А ведь у такого глобального отказа техники, – задумчиво произнёс китаец, – может быть только одно разумное объяснение.