– Какая?
– Да вот, послушайте сами, – Виноградов переключил приёмо-передающую аппаратуру на громкоговоритель.
Отсек управления тут же наполнился ровным потрескивающим шумом, который обычно звучит из динамиков не настроенного на определённую волну радиоприёмника. Но что-то ещё примешивалось к этой эфирной пустоте. Что-то, уловимое лишь на уровне подсознания, как звук снегопада безмолвной ночью в глухом лесу. Только отключив все мысли и чувства, превратившись в слух, можно было вычленить этот звук из всеобщего радиомолчания. Это была сказочной красоты и чистоты мелодия, не способная родиться в голове земного композитора, какой бы гениальностью его ни наградил Создатель. Она звучала ненавязчиво и, казалось, никогда – никогда! – не могла надоесть или наскучить. Таким звуком, наверное, должен быть наполнен воздух в райских кущах. Стоило отвлечься, подумать о чём-то другом, и мелодия тут же пропадала, охотно возвращаясь вновь, как только мозг настраивался только на приём столь божественно красивой музыки.
– Вы слышите? – прошептал Виноградов. – Слышите, да? Все молчали, не желая лишиться наслаждения внимать чарующие звуки и боясь, что они уже никогда не вернутся снова. Тогда Виктор отключил громкую связь. Он и сам не ожидал, что с усилением звучания мелодия достигнет такого мощного эффекта.
– Колоссально, – выразил всеобщее мнение француз, сглотнув пересохшим от восторга горлом. – В жизни ничего подобного не слышал! Браво и бис!
– Совершенно невероятно! – дрогнувшим голосом согласился Кочегаров. – В каком диапазоне ты обнаружил это… звучание? – командир посчитал, что слова «музыка» или «мелодия» никак не подходят к услышанному. Они слишком грубы и не могут отразить истинной красоты потрясающе красивых звуков. – В том, в котором было получено послание?
– Ничего подобного! Во всех! – улыбнулся Виноградов. – Абсолютно во всех! Оно насыщает весь окружающий нас эфир.
– А источник? – по-деловому спросил Войницын. – Ведь не может же такой звук иметь природное происхождение.
– Я не знаю… Возможно, на Эпсилоне Эридана существует неизвестный нам вид излучения и…
– Да перестань ты! – махнув рукой, неожиданно сердито перебил Уинслет. – Разве может звезда издавать нечто подобное?! Бред! Не способен сгусток различных газов и чего-то там ещё воспроизвести такое великолепие. Мы слышим явное творение разума. Высочайшего разума!
– Загони это в компьютер, Виктор! – командир быстро отошёл от впечатления. – Пусть «Папа» проанализирует его по всем возможным параметрам, разложит по полочкам. И непременно попробует установить источник. Нутром чувствую, что он находится на планете! Стив, Глен и Александр – готовьте к запуску автоматический зонд. Пора пощупать этот загадочный шарик.
Через час все снова собрались в отсеке управления. Напротив иллюминатора развернулся сотканный из электронных лучей двухметровый экран для показа информации, поступающей с зонда.
– Как потрудился наш «Папа»? – поинтересовался Уинслет. – Определил композитора?
– Нет, – ответил Виноградов с виноватым видом, будто он являлся причиной неспособности компьютера выдать точные данные. – Сначала он показал, что данный звук издаёт нечто, находящееся на нашем корабле, потом, что источник звучания удалён от нас примерно на сто тысяч парсеков, а потом вовсе заявил, что не понимает, чего мы от него хотим. Словно информация, в него заложенная, ничтожна для анализа.
– Я же говорю, он не в себе, – пожал плечами Уинслет.
– Все системы главного компьютера функционируют нормально и находятся в рабочем состоянии, – возразил Войницин. – Я не понимаю, что происходит.
– Сейчас попробуем разобраться, – натужно улыбнулся командир. – Потрогаем, так сказать, нашу находку. Ну, с богом, парни! Будем знакомиться с местными условиями.
Он тронул один из многочисленных рычажков на панели управления, и тут же непроглядная чернота экрана сменилась синим фоном, в центре которого находился шар, утыканный короткими и толстыми антеннами. Он сильно напоминал глубинную бомбу времён давно отгремевшей Второй мировой войны, только был окрашен в ярко-оранжевый цвет и имел небольшое сопло. Из сопла вырвался огненный всплеск – включились ускорительные двигатели, и зонд устремился к планете. Судя по появившейся зелёной точке в правом нижнем углу экрана, заработал передающий маяк, встроенный в корпус зонда. Маяк – гарантия того, что аппарат не исчезнет бесследно.
Достигнув таинственной пелены, укрывающей планету, зонд плавно вплыл в неё и исчез из поля зрения. Понятно, что в иллюминатор его уже никак нельзя было разглядеть, но он исчез и с экрана. Совершенно исчез, будто провалился в чёрную дыру! И только светящаяся ровным зелёным светом точка показывала, что зонд по-прежнему жив и способен передавать информацию. Сейчас, вот сейчас на экране побегут цифры первых полученных данных. Сейчас, сейчас…
Проползла со скоростью улитки одна минута, другая, третья. Синева экрана оставалась пустой, как небо, лишившееся вдруг звёзд, и только зелёная точка в его правом нижнем углу горела заблудившимся светлячком. Зонд молчал как умершая рыба!
– Глен, – обратился Кочегаров к своему помощнику, – ты ничего не напортачил при подготовке нашего разведчика? – просто так спросил, для проформы, прекрасно зная, что профессионалы такого класса ошибки исключают полностью.
– Конечно нет, командир! – Уинслет не обиделся на вопрос, понимая неопределённость и ответственность ситуации.
– Ладно, – Кочегаров нервно потёр руки, – попробуем вручную вызвать нашего друга из небытия.
Он щёлкнул парой клавиш на пульте управления, и указательным пальцем вправо-влево поводил шарик рычажка, похожего на чрезмерно большую английскую булавку. Тут же загорелись четыре зелёных диода, расположенные прямо под рычажком. Они говорили о том, что зонд жив и полностью работоспособен. Почему же он тогда молчит?
– Н-да, – высказал общее мнение Войницын, глядя на часы. – Даже если предположить, что местная атмосфера в два раза выше земной, то и тогда наш посланец должен уже достигнуть поверхности.
– Не надо пессимизма! – похлопал его по плечу Лепардье. – Возможно, зонд приземлился на воду и продолжил погружение. Мы же не знаем глубину здешних океанов.
– Мы ничего не знаем! – Ли Чен Ю развёл огромные руки в стороны. – В том числе и то, есть ли там океаны вообще. Но в случае попадания аппарата на воду, он должен остаться на плаву, а не начинать погружение. И тогда зелёная точка, – указательный палец, длине которого позавидовал бы любой пианист, упёрся в экран, – должна мигать, а не ровно гореть.
– Зонд и информацию непрерывно нам должен передавать, – тяжко вздохнул Уинслет, – а он молчит, словно…
Глен не успел договорить, так как экран, куда с такой надеждой смотрели семь пар внимательных глаз, вспыхнул и показал первое сообщение от странно ведущего себя зонда. Это было не просто сообщение, а обзорная картинка того места, куда приземлился аппарат. Зрелище не только впечатляло, оно восхищало, завораживало и манило к себе!
Зонд опустился посреди залитого мягким солнечным светом цветущего луга. Такого буйства цветов на Земле невозможно представить! Тропические джунгли весной – лишь блёклая тень того, что предстало сейчас глазам землян, за время полёта отвыкших от ярких красок. Алый, пурпурный, пронзительно-жёлтый, нежно-васильковый, оранжевый, сине-чёрный, бархатно-фиолетовый, бирюзовый, кроваво-красный, лиловый и ещё великое множество цветов, определения которым нет в человеческом языке, смешались здесь в фантастическом коктейле. И всё это на сочном фоне изумрудной травы. Сами же цветы имели причудливые, удивительные формы и порой невероятные размеры. Например, взгляд сразу приковывал к себе бутон цвета только что расплывшейся по небу зари с многочисленными голубоватыми линями, в хаотичном порядке ползущими по всему телу растения. Неожиданно бутон раскрывался, превращаясь в пятиконечную пунцово-красную звезду с многочисленными золотыми блёстками и фиолетовой сердцевиной. Каждый лепесток этого чуда достигал в длину как минимум двух метров. Через некоторое время, словно дав полюбоваться собой, звезда плавно опять превращалась в бутон. И таких цветков по волшебному лугу было раскидано больше десятка. Над всем этим сказочным великолепием порхали не менее пёстрые бабочки, величиной с земную ворону. Медленно, словно нехотя, в хрустальном воздухе пролетали некрупные птицы с роскошным оперением, переливающимся всеми цветами радуги. Они непрерывно пели, и пение их нота в ноту совпадало с теми нереальными звуками, что люди недавно слышали в пустом эфире. Сказочный луг зелёной дугой обрамляли горбатые горы; на верхушках некоторых из них лежали искрящиеся белоснежные шапки. С самой высокой горы, спящей в пелене легчайших нежнорозовых облаков, лился каскадами водопад, играя невероятными россыпями радужных брызг. С противоположной стороны луг упирался в пляж, покрытый песком цвета топлёного молока, а дальше… Дальше плескалось безбрежное аквамариновое море, отражающее в себе безоблачное небо.
