Литмир - Электронная Библиотека

Однажды «Ямалу» пришлось покидать своё место в ордере и выкалывать изо льда завязший концевой броненосец, включая пневмообмыв. А потом поочерёдно оббегать все корабли, так как те успевали застрять в ледовой каше.

Но в целом для «ямаловцев» шла, что называется, рутина… чуть морока, а где, конечно, и геморр. И то только из-за ответственности за идущих позади.

Для остальных же (следующих за ледоколом «новичков») реальный напряг. Мандраж.

И скребло кому-то по ушам-мозгам-по сердцу, когда скребло по борту. Особенно тем, кто не с верхотуры мостика на вахте, а сидел непосредственно «за стенкой», слыша весь ледовозубовный скрежет эхом от переборки к переборке.

Ледовую разведку снова проводили лишь беспилотниками, гоняя их и в хвост, и… в крылья, и… в электронную начинку. Вот в один из таких полётов техника, наконец, взбунтовалась – случилось происшествие, имевшее знаковое продолжение, которое оклемавшийся в психическом плане Шпаковский прокомментировал: «Не одна я в поле кувыркалась, не одной мне ветер… дул!»

Третьи сутки пути морем Лаптевых

– Кто о чём, а эти всё о бабах! – Черто́в «подкрался» на правое «крыло» мостика, где на рулях стоял старпом, перекидывая ручки с «малого» на «средний», перекидываясь фразами со Шпаковским.

Несмотря на чёткий график вахт, капитан всегда находится как бы «над» и «вне» этих расписаний. Когда мог – «балдел» целый день, а когда вынужден был подскочить среди ночи, при тряске ледокола на сложном участке, проторчав на мостике до утра. И завтрак пропустив.

– Да. До обеда ледовая ситуация была «недетская», но сейчас нащупали – трещина хорошо идёт и практически на восток. Так что пяток миль пройдём шустро, – вольно доложил старпом, – сам же видишь.

Широкие прямоугольные иллюминаторы, как засвеченные экраны – полярное солнце роняло на белую равнину тысячи искринок, слепя, заставляя щуриться.

Заявленная трещина, сужаясь в тонкую изломанную линию, терялась, уходя на милю вперёд.

– Ща ещё «птичка» должна стартовать, – помощник, не отрывая взгляда от передней панорамы, качнул головой в сторону центра мостика, где над выносным пультом склонился оператор. – Впереди ночь. Дорожку следует основательно просканировать.

Черто́в покивал, соглашаясь: «Беспилотники. Радарчик там на них килограммов на пять-семь, а выдача супер. Оказались на редкость удачными машинками. Без них пилотяг бы точно замудохали».

И напомнил, отвлекаясь:

– Ну и? Что там о бабах?

– Да рассказываю я о своей бывшей, – воспоминание было, видимо, так себе, потому как старпом криво усмехнулся. – Закладывать она хорошо стала, когда у нас ещё всё нормально было. А мне чё? Мы тогда ещё молодые были – весело, непритязательно.

– Погоди, – прищурился кэп, – это та полукровочка с Тикси?

– Ага. А ты помнишь?

– Ну, так стишок экспромтный про водовку разве забудешь.

– Гля! А чего я не в курсе? – делано возмутился Шпаковский. – Декламируй.

Старпом глянул на кэпа, получив подбодрение:

– Давай, давай. Я и сам дословно уж не помню. Тряхни стариной.

– Мэ-э-м, – потянул малость помощник, смущаясь с ухмылочкой, – примерно так…

Напилась бы ты водки, родная.
И лежала б с похмелья – больная…
Я в беде бы тебя не покинул,
Я скормил бы тебе анальгину.
И компресс бы на лобик холодный…
Знай, как пить наш напиток народный!

– Ва-а-ах, дарагой! Да ты жжёшь, романтик! – заржал Шпаковский. – Пушкин с Есениным отдыхают!

За смехом слышали, что парень с казанского ОКБ, который корпел за дальним пультом у экрана беспилотника, подал голос, зашумел и даже рукой что-то изобразил, привлекая внимание. Думали – тоже на «поэзию» отреагировал, поддержав веселье. А он уже громче:

– Товарищ капитан! Андрей Анатольевич! У нас проблема!

* * *

Картинка была чёткая – высота полёта у «птички» всего с километр. Шли данные со сканеров. А вот курс – вместо восточно-оптимального, практически на норд.

– Мы его на ветер подняли, – объяснял инженер с «Сокола», – стали выводить на курсовой, а он чуть добрал к востоку и всё. Такое впечатление, что не принимает команд.

– И что с ним будет?

– Будет идти по прямой до выработки горючего. Километров двести, если высота прежняя останется. Часа три. Вот ведь невезучий – то мишка его покоцал, то вот теперь…

– А потом упадёт? Кирдык машине?

– По программе после выключения двигателя должен автоматически раскрыться парашют. Воткнётся радиомаяк. Так что найти и подобрать мы его вполне сможем.

Капитан переглянулся с помощником:

– Двести кэмэ. Это только вертолётом – гнать винтокрыла, сжигать ресурс и…

– Но там же уникальная аппаратура, – заболел за свою технику инженер, – один радар чего сто́ит!

– Я понимаю. Подумаем.

Думали. Совещались – сомнения были. Жаба душила – радар (как минимум) было жалко. Во-вторых, пусть тут места недоступные, но а вдруг техника из будущего попадёт в нежелательные руки?

Тем не мене ресурс вертолёта тоже был не безграничным. К этому примешивалось ещё нежелание подрывать «Миля» на глазах у эскадры.

Однако повод отправиться за потерей нашёлся… и буквально огорошил – когда гоняющих туда-сюда «за» и «против» кэпа со старпомом оператор заставил сфокусироваться на экране:

– Вот смотрите. Это в записи, он проходил ещё на тысяче, минут двадцать назад.

– А приблизить нельзя?

– Я на компе хотел обработать, но… – оператор перещёлкнул, ставя картинку онлайн, – у него как раз выработалось горючее. Опускается. Он уже на парашюте. Его ветром опять понесло к югу. Немного крутит, но вот… стоп-кадр удачный. Видите – длинное, немного возвышается над торосом. Хрень-оглобля какая-то.

– Не оглобля, – приблизив лицо к экрану, уверил Шпаковский, – это фрагмент борта или обшивки корабля. Снегом сильно прибито, запорошено, очертания не разобрать. Чёрт меня подери! Это буква «S» там проглядывается? Или…

– «Сомов»? – моментально предположил старпом, выглядывая на экран из-за голов. – Или шхуна затерянная.

– Не похоже. С какой это высоты?

– Метров восемьсот–пятьсот.

– Не похоже, – повторил капитан, – крупная уж больно. Вполне, что и не буква «S», а цифра «5». Но и не старина́ вековая. Когда это на борта́ парусников и пароходов наносили такие крупные надписи?

– Красненькое, или мне кажется? – заметил кто-то.

При вращении «парашютиста» удалось ещё пару раз под более низким углом что-то увидеть, но совсем уж нечётко.

Вскоре беспилотник встретился с поверхностью и камера автоматически (через секунд двадцать) отключилась.

– А ведь он недалеко упал, метров триста от этой штуковины. А? Так? – заводился Шпаковский.

– По маяку мы легко отыщем, – видя, что капитан всё ещё раздумывает, поддакивал инженер.

– И даже ночью, – переглядывался с тем Шпаковский, находя полное взаимопонимание, – до заката час с небольшим. Туманов практически нет.

– Это ты к чему? – Черто́в переместился к штурманскому столу, шевеля губами, чуть склонив голову, что-то прикидывая.

– А к тому, что можно и ночью смотаться, чтобы вертолом не рисоваться. Льды такие, что далеко от эскадры, конечно, не отбежишь, но по темноте, если только с «Суворова» чего и увидят…

– Да я не против, – капитан всё ещё глазел на карту, – я просто взвешивал шансы отыскать на обратном пути… и артефакт, и нашу вещь. Не вариант. Маяк умрёт. Льдина удрейфует чёрт знает куда.

И, определившись, дал добро:

– Да! Работаем! Только надо Рожественскому объяснить. Пусть хоть сам за штурвалом на мостике стои́т, но чтоб без посторонних глаз.

* * *

Как стемнело, расчехлили «Миля», подготовили к полёту. Новость уже пробежала по ледоколу, и градус любопытного возбуждения зашкаливал. Ужин в столовке умяли, слизав с тарелок, не заметив за фантазиями и версиями, в говорильне.

13
{"b":"648648","o":1}