Карл улыбнулся переживаниям Тори, обернулся и посмотрел на столик в центре. Мелкий Грумник, владелец курсов «Гармоничного отображения», рассаживал рослых девиц, торопливо обхаживая их по кругу. При этом он восторженно оглядывал зал, как будто призывал присоединиться к его успеху – желающие прилично выглядеть в сети девушки возвышались над гуру минимум на полметра.

– Кто не танцует? – переспросил Барий. – Я про чудаков с крестами на роже! Вон, справа.

Редактор перевел взгляд правее. Возле столика Вальзовата и братьев Шокулей стояли двое молодых людей. Один из них стоял к редактору спиной и загораживал другого, поэтому, что у них на лице, видно не было. По виду обычные молодые люди, стояли расслабленно, даже как-то вычурно расслабленно – как будто в очереди за получением соцобеспечения, изображая при этом, что оно им не требуется.

А вот Вальзу Вазольвата они явно раздражали, и он уже закипал. Склонившись к ним через стол, он что-то грозно шипел, и только усилия братьев Шокулей, держащих его за плечи, не давали ему на них накинуться. Его оппоненты молчали. Вдруг стоящий спиной к редактору молодой человек развернулся и подчеркнуто лениво перешёл к соседнему столику. Его товарищ без всяких эмоций остался дослушивать Вазольвата.

Теперь было видно, что у обоих ярким широким скотчем были крест-накрест заклеены рты.

– Это, наверное… из группы, – потерянно протянул Грабов. – Но про VIP-зал мы не договаривались…

– Да уж, – усмехнулся Разуто. – На их аппетите ты кассу не сделаешь.

– Наркоманы, похоже, – бодро втиснулся между ними Калюжный. – Группы-то эти наркоманские? Отучают от употребления?

– Да нет… – начал медленно вставать Тори. – От сети…

– Это «Реальная жизнь», что ли? – хлопнул его по плечу Барий. Тори повернулся к нему. – Так какой это, к черту, хоспис?

– Я за политикой не слежу, – пробурчал Грабов.

– А причём здесь политика? Эти высоколобые вне политики, и да, к ним по приговору суда запросто. Я так и попал, – объяснил он Разуто, – за оскорбление инвалида. Как будто в сети понятно, кто из нас инвалид! Ну и тиснули мне на три посещения к реальности приобщения. Контора серьёзная, прикинь, я потом месяц статусы не обновлял! Во, видишь, – он показал пальцем на молодого человека, – как его качает, не знает, куда руки деть? Ещё бы, коммуникатор им запрещён, вот он и не понимает, куда себя пристроить.

– Тебе тоже рот заклеивали? – поинтересовался Разуто. – В чём смысл?

– Не было такого, – покачал головой Калюжный. – Может, в знак протеста? Или у них мозги набекрень.

Редактор с любопытством посмотрел на перемещения «лишённых коммуникатора». Отход одного из них сбил жёлчного Вазольвата с толку, он ещё пару секунд шипел, недоумённо провожая его взглядом, а потом так же недоумённо уставился на оставшегося. Братья Шокули ослабили хватку и теперь не знали, что с Вазольватом делать: то ли совсем отпустить, то ли продолжать удерживать. Оставшийся на месте продолжал стоять перед ними, с интересом эту сцену разглядывая.

Его товарищ остановился возле соседнего столика и уставился на посетителей. Сидевшие за столом преподаватели местного колледжа занервничали, начали оглядываться, старательно избегая смотреть на человека с заклеенным ртом. И только единственная дама за столом не смутилась и, подняв голову, чётко спросила:

– Что?

– Молодой человек!.. – просипел Грабов, смутился и, подергав головой, сказал уже громче: – Молодые люди, вам сюда нельзя.

Ближе стоящий повернулся и начал равнодушно смотреть на Грабова.

– Тори, у него, может, и в ушах затычки, – засмеялся Барий. – Эй, – обратился он к молодому человеку, дублируя слова жестами. – Вам отсюда нужно ва-алить! Топ-топ аут. Здесь тебя к сети не подключат. Нет доступа, милый.

Молодой человек внезапно сделал несколько быстрых шагов и навис над Калюжным. Лицо его оставалось равнодушным, а пустые глаза уставились на Бария.

– Чего прискакал, милок? – продолжал веселиться Барий. – Сигнал почуял? Подвели тебя инстинкты, здесь у всех не ловит, вон, – он кивнул на Грабова, – начальник запретил. Ты мне солнце не загораживай, про личное пространство слышал? Его нарушать непозволительно. Так что шаг назад, болезный, а то…

Воркуя, Барий привстал и хотел отодвинуть молодого человека. Как только он коснулся его руками, парень хлёстко, с опущенной руки, ударил Калюжного в челюсть.

Это был явный нокаут. Калюжный хрюкнул и начал заваливаться на обидчика. Молодой человек отступил, спокойно развернулся и направился к предыдущему столику.

– Барий!

Грабов вскочил и судорожно попытался поймать Калюжного. Разуто не успел даже привстать, как Барий завалился и гулко стукнулся лбом об пол.

– Карл… – растерянно повернулся к нему Грабов. Разуто кивнул, мол, вижу, и полез из-за стола.

Пытаясь поднять Бария, они пропустили, как взвились над столом братья Шокули, как заорал Вазольват и бросился их догонять, как в мгновение братья уронили стоявшего перед ними на пол, и пока младший с уханьем топтал его ногами, старший с вопящим Вальзой за спиной добежали до второго.

Он ждал их спокойно, рассматривая возмущающихся преподавателей и не оглядываясь на к нему бегущих. Так же равнодушно упал от первого удара и не издал ни звука, пока старший Шокуль прыгал на нем, а Вазольват бегал вокруг и кричал, что он сейчас с ним сделает.

Редактор с Грабовым наконец-то подняли погрузневшего Калюжного и с трудом разместили его на диване. Барий сидеть не хотел и заваливался то в одну, то в другую сторону.

– Подержи его, – потребовал редактор и посмотрел в зал. – Держи, пока их не забили.

Он обогнул Калюжного и быстро подошел к старшему Шокулю.

– Сом, всё, – резко произнес Разуто, вытягивая руку перед разошедшемся Шокулем. – Отойди, в сторону, в сторону!

– Дык… хрен ли… они… – выдыхал слова запыхавшийся Сом Шокуль.

– Редактор, эти гопники гнилые… – подскочил Вазольват.

– Видел, – перебил его Разуто. – Блаватника остановите!

Он толкнул Сома в плечо и тот, оглянувшись, потрусил останавливать брата.

Редактор присел перед лежащим сломанной куклой обидчиком Калюжного и потянул его за плечо, переворачивая. Все лицо парня было в крови, глаз затекал, но скотч оставался на месте, всё так же запечатывая рот крестом. И несмотря ни на этот крест, ни на заплывающий глаз, здорово меняющий физиономию, Разуто показалось, что парень улыбался.

В золотом зале сразу стало суетно, все встали и начали ходить вокруг двух побитых парней, образуя подобие водоворотов. Третий водоворот кружил вокруг Грабова и Калюжного. Большинство включили коммуникаторы и начали снимать распластанные тела и попытки Тори достучаться до Бария, тяжело мотающего головой.

– Здесь нельзя снимать! – зло крикнул Грабов, оглянувшись. – Вызовите охрану!

Разуто представил заспанного Буцефала на пороге и усмехнулся.

– Такие снимки могут вызывать только скоротечный интерес, но пагубно влияют на общее восприятие вас как личности, – услышал Карл торопливый шепот за спиной. Грумник давал урок информационного наполнения страниц. Девицы вздыхали, похоже, мечтая хотя бы о скоротечном интересе.

Разуто поднялся и, обогнув любопытствующих, направился к выходу. В проходе толкались посетители из большого зала. Мужчины из «группы адаптации» с завистью смотрели на снимающих и явно мечтали заняться тем же самым. Женщина из группы быстро поворачивалась к окружающим с вопросом: «Что же с ними случилось?»

Навстречу Карлу шел полный бородатый мужчина, как помнил Разуто – руководитель этой странной группы.

– Спасибо, – сказал он, преграждая редактору путь, – что остановили избиение.

– Их точно можно пускать в общественные места? – спросил редактор, кивнув за спину.

– Конечно, они же обычные граждане, – пожал плечами мужчина. – Вы собираетесь вызвать полицию?

– И медицинскую помощь, – кивнул Разуто.

– Не нужно, – твердо сказал мужчина. – Мы сами всё организуем и урегулируем все возможные претензии. Дайте мне пять минут, и потом я подойду к вам.