— Знаете, почему Бог создал женщину? Потому что, посмотрев на мужчину, он в ужасе подумал: «Это что вообще за пиздец?».

— Да ешь уже, феминистка, — придвинув к разъяренной Доминик тарелку с консоме, усмехнулся Скорпиус. — А то сейчас прибежит ваша нянька и прикажет тебя линчевать за оскорбление чувств верующих.

И точно, мадам Шанталь уже взором бдительного стервятника осматривала стол.

— Сегодня ночью бросим имена в Кубок, — шепнул Скорпиус. — Я слышал, так один шармбатонец делал, чтоб на него не глазели. Ал, ты с нами?

— Нет, спасибо. Скажите на милость, как вы думаете сбежать из комнат? Не знаю, Доминик, как ваша нянька, а наш Жавер заходит раза два за ночь.

Скорпиус задумался.

— Дождемся полуночи, он после нее не ходит. Ладно?

— Только сам не усни, — фыркнула Доминик.

— Так, — придвинулась к ним Роза Уизли, услышав шепот. — Вы куда там ночью собрались? Против правил.

— Просто мы хотели поджечь башню.

— Что-о-о?

— Ничего, — без тени улыбки сказал Скорпиус, встав из-за стола. — Доминик, встретимся в полночь на лестнице.

— Но как я тебя узнаю? — притворно прищурилась Доминик.

— Я буду голый и с канистрой солярки.

Глядя ему вслед, Роза приоткрыла рот.

— Он ведь шутил, да? — заволновалась она.

— Конечно, шутил, Роза, — успокоил Альбус. — Где он в Шармбатоне возьмет солярку? Максимум масла где-то сцедит…

***

Ночной замок был похож на ледяную пещеру. Лестницы натирали ночью, а потому спуститься в кромешной темноте, и не упасть на блестящих ступенях было сложно. Створчатые двери в трапезную были закрыты, и Скорпиус долго ломал голову над тем, как открыть их без скрипа и шума.

— Здесь нет Филча, — напомнила Доминик, толкнув одну из створок.

— Точно, — вспомнил Скорпиус с облегчением.

Не факт, что замок по ночам не патрулировал какой-нибудь блюститель правил, но вряд ли он мог сравниться со злобным завхозом. Вдобавок, учитывая, что студенты Шармбатона с самого первого курса попадали под крыло гувернеров, которые дрессировали в них манеры, вряд ли кто из учеников шастал ночами по темным коридорам.

Кубок Огня, в котором полыхало синеватое пламя, был единственным источником, освещавшим просторный зал. Но даже этого огня хватало, чтоб освещать трапезную приглушенным голубоватым светом. Круглый стеклянный стол в этом свете так и напоминал ледяную глыбу.

Одновременно опустив клочки пергамента в Кубок, из которого тут же вырвался сноп голубых искр, двое переглянулись.

— Ты бы хотел быть чемпионом? — поинтересовалась Доминик.

— Нет, если честно. Я хочу наблюдать за Турниром и не напрягаться.

Скорпиус некоторое время смотрел в пламя, и затем рассеянно опустился на один из стульев у стола.

— Это ведь наш последний год.

— Вообще-то будет дополнительный учебный год для тех, кто не сумел подготовиться к экзаменам из-за Турнира.

— Да?

— Да, МакГонагалл об этом раз восемь говорила.

Скорпиус моргнул.

— Впервые слышу. Просто… да даже если еще один год. То что будет потом? Все разбредутся, у всех будет своя жизнь.

— Боишься взрослеть?

— Да не боюсь я.

— Боишься быть тридцатипятилетним мистером Малфоем, который будет провожать своего оболтуса в Хогвартс? — ехидно усмехнулась Доминик.

Скорпиус хоть и мотнул головой, но поежился. Доминик улыбнулась и, присев на корточки перед ним, мягко прижала ладонь к его впалой щеке.

— Никуда ты от меня не денешься, ни после Хогвартса, ни до пенсии, — произнесла она, вмиг разгадав причину. — Хоть ты и конченый.

Оставалось лишь благодарить дирекцию Шармбатона за то, что в замке не было ни единого призрака, который мог бы стать нежеланным свидетелем дальнейшего осквернения гостями из Хогвартса трапезной.

— И это я еще конченый, — шепнул Скорпиус, пытаясь справиться с пуговицами юбки Доминик. — Карета, стол… что у тебя за страсть к шармбатонскому имуществу?

Доминик, чувствуя спиной холодную поверхность стола, закатила глаза.

Наконец, когда застежки юбки были побеждены, а сама юбка отброшена в сторону (мадам Шанталь бы умерла на месте от возмутительного разбрасывания вещей), Скорпиус осторожно опустился сверху и робко прикоснулся губами к губам дерзкой феминистки.

Но когда в холле послышалось шарканье шагов и чей-то разговор, случилось сразу две вещи: Доминик встрепенулась, врезавшись лбом в лоб Скорпиуса, а тот, завертев головой, увидел в дверной щелочке трапезной чей-то очень высокий силуэт.

— Куда?

— Под стол.

Первым юркнув под стол и дернув Доминик за ногу, Скорпиус подхватил с пола ее юбку. Доминик успела за ним и хотела сразу же одеться, хоть и руки тряслись от страха, но Скорпиус покачал головой — шорох могли услышать те, кто вошли в зал после полуночи.

Высокая фигура мадам Максим шагала уверенно и необычайно тихо, стуча каблуками туфель. За директрисой шел колдун с щегольскими закрученными усами — за столом преподавателей он сидел по правую руку от пустовавшего всю неделю директорского кресла.

Слыша, как стучит сердце Доминик, Скорпиус прижался к полу.

— Il a dit que c’est impossible, Pierre, — единственное, что сумел понять Малфой. Далее Мадам Максим заговорила быстрее и тише, да еще и с каким-то акцентом, словно проглатывая половину звуков.

Они зашагали в сторону коридора, ведущего в башню, где располагался директорский кабинет, что-то негромко обсуждая на быстром французском. Скорпиус коротко взглянул на Доминик. Та замерла, навострив уши.

Когда шаги стихли, они еще минуту пролежали под столом, боясь пошевелиться. Наконец, выглянув из укрытия, Скорпиус за руку помог вылезти Доминик. В замке снова было тихо.

— О чем они говорили? — прошептал Скорпиус. — Ты поняла все?

Доминик, застегивая юбку, закивала.

— Пойдем-ка по комнатам.

***

— Еще раз, что сказала мадам Максим? — нахмурился Альбус, услышав историю ночного приключения утром.

Они втроем сидели на скамье во внутреннем дворике, решив пропустить завтрак и поговорить в тишине.

— «Он говорит, это невозможно, Пьер», — в очередной раз слово в слово сообщила Доминик. — «Говорит, оно слишком огромное и опасное, чтоб вести его через границу, но за пять сотен золота может доставить детеныша. Я отказала, потому что по срокам доставка не успеет к первому туру». Так она сказала.

Альбус пожал плечами.

— Ничего не понимаю.

— Мадам что-то мутит, — протянул Скорпиус. — Ее не было всю неделю. Вдруг она возвращается за сутки до объявления чемпионов, и говорит, что кто-то отказался вести «это через границу»,

— И не успевает по срокам к первому туру, — добавила Доминик.

— Что-то нелегальное, — сказал Ал. — Раз кто-то отказался вести через границу. Вряд ли же за бесплатно.

Скорпиус почесал светлый затылок.

— Мы должны сказать МакГонагалл.

— Что? — опешили в голос Ал и Доминик.

Обычно Малфой так не изъяснялся.

— Неужели вам не ясно? Шармбатонцы — хозяева Турнира и хотят выиграть любыми способами. Мадам Максим хотела чтоб кто-то провез что-то, но этот кто-то отказался вести это во Францию, так как оно «слишком огромное и опасное». При этом прозвучали сроки «до первого тура». Что если это что-то — тварь для первого испытания Турнира?

— Но директора школ не занимаются организацией. Если в первом задании будут твари какие-то, то их доставят другие люди… мракоборцы там, зоологи, распорядители, — не очень уверено возразила Доминик.

— Десять очков Когтеврану, мисс Уизли. Уверен, что мадам Максим готовит почву для своего чемпиона, — кивнул Скорпиус. — Она прознала что будет в первом туре, нашла человека, который мог бы доставить ей такую же тварь, но тот отказался вести ее через границу, и предложил детеныша.

— Допустим, — прервал Альбус. — Зачем?

— Да чтоб чемпион Шармбатона потренировался перед туром. Поэтому я и говорю, что надо идти к МакГонагалл. Мадам Максим хер клала на правила турнира.