— Какого… — прошептал Скорпиус, толкнув Ала под бок.
На скамье под дверью сидели Доминик и Рада Илич, которых громко отчитывала их сурового вида гувернантка.
— А вот и девки, — улыбнулся Альбус и, поймав взгляд гувернера, опустился на соседнюю лавку в ожидании воспитательных взысканий.
========== 4. ==========
— Это просто возмутительная наглость! Вломиться на чужой урок, отвлекать преподавателя и учащихся, избить трех студентов! — надрывалась мадам Шанталь. — И это девушки!
— Да никто их не избивал. Мадам.
— Двоих пришлось вести в госпиталь, мадемуазель Илич!
Директора Хогвартса и Дурмстранга исподлобья смотрели на своих учениц. Тодор Харфанг, глава Дурмстранга, представлял из себя человека грозного: хоть и был худощавым, если не сказать иссохшимся, но напоминал хищного зверя. Седовласый, но с густыми черными бровями и острым взором черных глаз, одетый в бушлат, отделанный жестким медвежьим мехом, он смотрел на свою ученицу взглядом палача.
— Мы хотели просто заниматься дуэлями.
— А вас не смутило, мисс Уизли, что в вашей программе обучения этого нет? — строго спросила МакГонагалл.
— Не смутило, профессор, — честно произнесла Доминик.
Гувернантка Шанталь задохнулась негодованием.
— История знала множество сильных женщин и множество слабых мужчин. Поэтому те, кто навязывают стереотипы о том, что женщина не может освоить дуэли, вряд ли хорошо учили историю.
— Сила женщины, моя милая, не в дуэлях, — слащаво мягко произнесла мадам Шанталь, не сводя искусно подведенных тушью глаз с Доминик.
— Не в дуэлях, — ответила Доминик. — А в том, чтоб самой делать выбор, что для нее нужно.
— И вообще, там у вас такие дуэли, — буркнула Рада Илич. — На танцы больше похоже.
Благо мадам Максим в собственном кабинете не присутствовала и не слышала столь вопиющих заявлений. Второй день в Шармбатоне и уже первое замечание, да такое громкое, да с покалеченными французами, да с обвинениями в саботаже!
Гувернантка вывела их из кабинета, поджав губы, чему Доминик оказалась рада — МакГонагалл не убила ее на месте лишь потому что пребывала в состоянии шока. Она-то ожидала, что первым дружбу с Шармбатоном под угрозу поставит Скорпиус.
— За двадцать шесть лет моей службы гувернанткой, я в жизни не встречала таких нахалок, — бушевала мадам Шанталь. — В жизни. И это, я поражаюсь, девушки! Ну ладно репутация Дурмстранга заставляет содрогнуться, ведь это отнюдь не место, где могут воспитываться приличные девушки…
Рада взглянула на гувернантку сверху вниз и сжала кулаки.
— Но вы, мадемуазель! Дочь Флер Делакур, моей воспитанницы! Ваша мать была гордостью Шармбатона, и остается ею по сей день. Сдержанная, интеллигентная, тактичная, она никогда не поступала дурно и неподобающе… откуда же в вас, позвольте спросить, эта бесовщина? Ничего не говорите! Вы уже наговорились.
Доминик цокнула языком и откинула волнистые волосы за спину.
— Позор да и только, — не унималась гувернантка. — Вряд ли найдется еще большее, прошу прощение, хамло, которое осмелится нарушить правила во второй же день!
Но Доминик уже во все глаза глядела в сторону плетущихся позади шагающего в кабинет мадам Максим гувернера Скорпиуса и Альбуса.
— А вот и парни.
***
— Там такие дуэлисты, соплей перешибешь, а гонора целая телега, — сообщила недовольная Доминик за обедом. — Над нами посмеялись и сказали «попытайтесь, мадемуазели».
— И что?
— Ну Рада и треснула одного в нос посохом. Но она же не знала, что он преподаватель, он лет на пятнадцать выглядел, честное слово.
Скорпиус залился громким хохотом, и шармбатонцы, сидевшие на своей части, недовольно к ним повернулись. Доминик принюхалась к супу из моллюсков и поежилась.
— Ужас какой.
— Да, сексизм здесь в полный рост…
— Да я про супчик. Ну и с сексизмом, да, беда вообще. Кстати про сексизм, где Ал?
Губы Скорпиуса дрогнули в усмешке.
— Наш медиум, который в закромах своего сознания видел грудь некой женщины, сказал, что подойдет попозже. В последний раз я видел его в окружении мелкой школоты в кладовой.
— Что-то мутит?
— Кто? Ал? Я тебя умоляю, тоже мне, криминальный элемент.
Альбус действительно появился в трапезной ближе к концу обеда. Сев между другом и кузиной и бросив на пол сумку, в которой громко звякнули галлеоны, он придвинул к себе тарелку и критически осмотрел стол.
— Мать моя, что это?
— Это — бульон из моллюсков. Это — улитки, — сухо произнес Скорпиус, злой на весь мир. Видимо, вино шармбатонцам предлагали не каждый день.
Резкий запах от сырной тарелки перебивал все прочие ароматы, но что-то Алу подсказывало, что мутный суп, в котором плавали ракушки, был съедобным. Супница с ним была почти полной.
Но если Доминик с кислой миной жевала горбушку багета, а Скорпиус давился кокосовой водой, то Альбус решил попробовать экзотику и уже жадно смотрел на большое блюдо, устланное кубиками льда, на которых красовались крупные устрицы.
— Ой, нет, Ал, — прошептал Скорпиус, спохватившись, когда друг стянул с блюда одну из устриц. — Плохая идея.
— Когда еще я в здравом уме буду пробовать сырых моллюсков, — пожал плечами Альбус.
Делегация Хогвартса тут же с интересом на него обернулась. Когда склизкий моллюск оказался у него во рту, Ал понял, что Скорпиус был прав в очередной раз.
— Мы сдохнем здесь за год, — с трудом проглотив омерзительную устрицу, прохрипел Ал. — Бро, расчехляй свой запас чипсов.
***
Чем ближе отбор чемпионов, тем напряженнее становились отношения между старшекурсниками-шармбатонцами — это чувствовалось и на занятиях, и в трапезной. Болгары держались отстраненно, несмотря на то, что за их частью стола были двое неформальных лидеров-соперников — двое короткостриженых парней из кожи вон лезли, чтоб обставить друг друга на уроках.
В Хогвартсе никто не соревновался. Учеников объединяло одно общее чувство — всем хотелось есть.
Запасы лапши и чипсов предусмотрительного Скорпиуса подходили к концу, а мсье Жавер заходил с проверкой по вечерам неожиданно и с явной целью вынюхать источник еды. Девчонки подвергались не иначе как армейской муштре — обозленная гувернантка видела нарушение правил в каждом вздохе.
За ужином в трапезной, профессор МакГонагалл впервые подошла к своей делегации, но не с целью отчитывать:
— Я напоминаю, что до завтрашнего вечера все должны бросить имя в Кубок Огня. Мне кажется, или я видела только как бросило пятеро. Да, и вы, мистер Поттер, вас я у Кубка видела уже четыре раза.
Шармбатонские малолетки, зыркнувшие на Альбуса, ставшего для них возможным проводником на Турнир Трех Волшебников, замерли в волнении. Ал же лишь скромно улыбнулся.
— А вы бросили? — поинтересовался он, когда МакГонагалл зашагала за свой стол.
— Нет еще, — ответил Скорпиус. — И вот почему.
Шармбатонка, как раз шагавшая к Кубку Огня с клочком пергамента, словила на себе сотню взглядов и даже споткнулась.
— С каких пор тебя смущают взгляды других?
— С тех самых, как я узнал, что в программе обучения Дурмстранга есть «Основы сглазов». Черт, у них очень крутые дисциплины. Я, конечно, не знаю, что такое «Магия крови», но звучит огонь. Интересно, почему меня не отдали в Дурмстранг.
— Потому что там бы тебя драли всей школой. Если всех девушек Дурмстранга можно пересчитать по пальцам одной руки, то ты был женственнее всех, — хмыкнул Ал, глядя украдкой на Раду Илич. — И вообще, я не уверен, что она не трансвестит.
Доминик со звоном опустила стакан с морсом.
— Для мужчины с сексуальностью кирпича, ты что-то много пиздишь, — прошипела она. — Вот когда хоть одна девушка… нет, не так, хоть одно живое тело посмотрит на тебя с симпатией, вот тогда сможешь кого-то унижать за внешность.
— Распустил ты ее, Скорпиус, — хохотнул Альбус. — Дерзкая она у тебя.
— Это женская солидарность, — хмыкнул Скорпиус шепотом. — Сами они друг друга обсирают так, что держись, а чуть мужчина скажет колкую правду, но чуть с юмором, так сразу: «ШТО? СЕКСИСТ».
