— Может, не заметят? — с надеждой протянула Рада Илич.

***

Мадам Максим разразилась громким возгласом, когда послышался грохот и в ту же секунду сквозь дыру в крыше посыпались обломки черепицы, остатки гнутого флюгера и чугунный фонарь. В одну секунду случилось сразу две вещи. Фонарь, приземлившись на лестничный пролет, со страшным скрежетом металла по мраморным ступеням, покатился вниз. И золотистый кенар выпорхнул из разжавшихся пальцев перепуганной великанши.

— Я только что уверовал, — перекрестился Скорпиус, сцапав кенара, радостно вернувшегося к нему, и выглянув из-за постамента на лестницу.

Птица, которая едва ли не разрушила репутацию английского магического сообщества, обернулась массивным фамильным перстнем и отправилась глубоко в карман.

***

— На счет три!

— На счет три с конца или с начала?

Ветер свистел в ушах, и Доминик с трудом расслышала вопрос, но задуматься и начать отсчет не успела — направленная прямиком в окно спальни метла влетела на лютой скорости внутрь, а ночные всадницы, тут же спрыгнув и переполошив спящих соседок, бросились в кровати. Метла, оставшись без управления, врезалась в комод, толкнула один из ящиков и упала на пол.

Накрывшись одеялом и под ним стянув холодную рубашку, под которой красовалась бежевая майка из бельевого кружева, Доминик прижалась к подушке. Чувствуя, что ее сердце стучит, как у крольчoнка, она приоткрыла глаза и встретила взгляд Рады, накрывшейся одеялом на соседней кровати.

— Девки, спать, — прошипела Доминик сонным соседкам.

— Так тебя же отселили позавчера, — протянула заспанная Роза, привстав на кровати и увидев, что кровать Рады Илич снова занята.

— Спать, ботаниха, — уже прорычала Доминик, нашарив рукой тапок.

Высунув ногу из-под одеяла и с попытавшись нашарить древко метлы, чтоб как-нибудь подтянуть к себе, Доминик лишь с трудом дотронулась до прутьев большим пальцем. Поерзав и полежав еще несколько минут, переглядываясь с Радой так, словно они этого Крама не иначе как обокрали, Доминик рискнула подняться с кровати.

— Думаешь, улетел?

— Надеюсь, — шепнула Доминик, кутаясь в одеяло и подбираясь к окну.

— Да закройте окно, дует!

— Роза, я тебе сейчас втащу.

Опустив руки на подоконник и выглянув из окна, осматриваясь, Доминик завертела головой, и тут же встретила хмурый взгляд легендарного ловца болгарской сборной, который опустился на метле вровень с окном.

Помолчав секунду, хлопая ресницами, Доминик не придумала ничего лучше, чем скинуть одеяло и завизжать так, что в двух соседних башнях попросыпались ученики, а Виктора Крама едва не сдуло звуковой волной.

***

Пока мракоборцы осматривали дыру в потолке, стоя на верхнем ярусе мраморной лестницы, и выяснили, каким образом чугунный фонарь отвалился от самой высокой башни замка и пробил крышу, в гостиной были свои тревожности.

— Я спала, как обычно, — охрипшим голосом рыдала Доминик, кутаясь в плед и сжимая в дрожащих руках стакан воды. — Как вдруг услышала, что мне кто-то дышит в ухо…

Гувернантки, утешавшие напуганную девушку, ахнули в один голос. Профессор МакГонагалл, одетая в клетчатый халат, внимательно слушала, хмурясь.

— Кто-то подглядывал за мной всю ночь, — едва ли не на писк сорвавшись, причитала Доминик. — Я не знаю, кто это был, но это был точно кто-то из болгар…

— Дышал с болгарским акцентом? — поинтересовался директор Харфанг с издевкой.

Доминик сделала театральный судорожный вздох и, набрав побольше воздуха в легкие, снова заревела:

— Еще и издеваются…

— Как выглядел нападавший? — поинтересовался один из мракоборцев.

— Большой и мускулистый, у нас в Хогвартсе таких нет, у нас все дрыщи-и-и-и…

Французы, тоже разбуженные полночными воплями, фыркнули.

— А что смешного? — возмутился переодетый в полосатую пижаму и ночной колпак, чтоб уж точно выглядеть как разбуженный среди ночи, Скорпиус, грозно приблизившись к ним, шаркая пушистыми тапками с покемонами. — А если б она не проснулась и наутро нашли бы ее труп? Это вообще что за хваленая безопасность замка? Да тут маньяк на маньяке!

— Мистер Малфой, — прошипела МакГонагалл.

— А если б она голая спала? — не унимался Скорпиус, тыкая в Доминик рукой.

— Да не дай Боже! — ахнул в ужасе Альбус.

— Мы будем подавать протест!

МакГонагалл, гневно глянув на двух буйных студентов, сквозь зубы прорычала:

— Идите спать.

— Не пойду, мне страшно, может, этот маньяк и за мной будет подглядывать, — пожаловался Скорпиус. — Или за Альбусом, может он совсем уже извращенец. И вообще, мой отец узнает об этом.

МакГонагалл, зашагав переговорить с мадам Максим, вышла из комнаты, и Скорпиус добавил:

— И мой дед узнает об этом, а если мой дед узнает об этом, то пиздой ваш Шармбатон ебаный накроется, так-то, отвечаю.

Доминик продолжала жалобно выть и покачиваться взад-вперед.

— А если сейчас мадам Максим расскажет мракоборцам про канарейку? — содрогнулся Ал, когда они отошли в коридор.

— Не расскажет, — заверил шепотом Скорпиус. — У нее уже нет канарейки.

— Какой канарейки? — прозвучал над ухом вкрадчивый голос.

Скорпиус вытаращил глаза, когда ему на плечо легла тяжелая рука.

— Стоять. — Виктор Крам, сжав его плечо, глянул на стоявшего напротив Альбуса. — Сын Гарри Поттера?

— Д-да, — пролепетал Ал.

— Похож. Иди спать, сын Гарри Поттера.

— Но…

— Спать.

— Маньяк перед нами, Ватсон, все короче, мы тебя разгадали, Ал, пиши моему деду, — верещал Скорпиус, которого куда-то и зачем-то легендарный спортсмен тащил прочь. — Убери руки, это Ив Сен Лоран, эта пижама стоит дороже ремонта крыши…

Послушно перестав мять шелковую пижаму и потащив пасынка за ухо вниз по лестнице, Крам остановился лишь когда голоса мракоборцев и директоров были едва слышны.

— Какая канарейка?

— Какая канарейка? — моргнул Скорпиус.

— Перестань прикидываться, мадам Максим уже подала жалобу о шпионаже.

— Ябеда. А я что? Я спал, я в пижаме, это не моя канарейка, и вообще у нее нет канарейки, так что пусть отвечает за свои слова, а если она не отвечает, а просто гонит, то она вообще не мужик, так ей и скажи.

— Ты думаешь, я твои фокусы не выучил? — вскинул брови Крам. — Это очень серьезно, ты чуть не подставил свою же школу.

— Нет, ну мне это нравится, — всплеснул руками Скорпиус. — То есть тут какой-то маньяк за нашими девками подглядывает, директорша своему чемпиону готовится слить всю информацию, Харфанг путает чемпионов, а виноват опять я…

— Где ж вас таких, шпионов доморощенных, делают? Что ты, что твоя рыжая девчонка…

— Какая рыжая девчонка?

— Которая там комедию ломает.

— Это не моя девчонка, — рассвирепел Скорпиус, вздернув нос. — У меня вообще нет девчонки, у меня есть Альбус, ты вообще даже не интересуешься чем я живу, но при этом пытаешься строить…

— Какой Альбус? — закатил глаза Крам.

— Вот, теперь ты меня осуждаешь, давай. Давай, лей на меня ведра своей неразбавленной гомофобии, вставь свой гомофобный болт в скважину нашего с Алом счастья, ведь лучше же подглядывать за девушками по ночам, это по-мужски, чем позволить двум однополым сердцам быть вместе, да? Да? И вообще Доминик только по магическим законам совершеннолетняя, а по магловским — ни разу нет, поэтому ты подглядывал за несовершеннолетней, я скажу деду, и ты сядешь на восемь лет в Азкабан, понял? Будешь там за дементорами подглядывать.

— Что ты несешь…

— Пусть мама и закрывает глаза на твою извращенную натуру, но я всегда знал, кто ты на самом деле, всегда знал, что я тебе поперек горла, потому что я тебя насквозь вижу, я вообще маме скажу, что ты всех девок в замке перещупал. И мадам Максим щупал, стремянку поставил рядом с ней и щупал. Так что не надо, Виктор, меня воспитывать, — зашагав прочь, пригрозил Скорпиус. — Ты не имеешь права.

— Да, ты прав, я не имею права, — кивнул Крам, когда Скорпиус уже поднялся на пару ступенек. — Напишу с утра твоему отцу, пусть он с тобой разбирается. И с тобой, и с канарейками.