— Ты настраиваешь против нее ее же делегацию.

— Я? — возмутился Скорпиус. — Нет.

— Да.

— Ну ладно, да. И что?

Глядя в его невозмутимое лицо, Ал не мог не возмутиться.

— Это подло, Скорпиус. Одно дело твои шутейки и выходки, но сознательно уничтожать самооценку человека, девушки!

Скорпиус скрестил руки на груди и присел на кровать.

— Послушай меня, Альбус Северус Поттер, — медленным наставительным тоном произнес он. — Да, я намерен дискредитировать Раду Илич. И шармбатонца тоже. И сделать Доминик чемпионом, что логично. Когда я говорил, что нужно дружить против кого-то — это херня, потому что здесь все соперники, каждый тащит своего. Я не буду вставлять палки в колеса никому, но если есть возможность чуть толкнуть кого-нибудь, я это сделаю. Тем более, что и мадам Максим, и, я уверен, Харфанг, уже чертят своим чемпионам план действий. МакГонагалл скорее разрешит мне сжечь Шармбатон, чем нарушит правила и будет помогать Доминик. Скажи, разве это честно? Доминик одна против двух чемпионов, которым будут все сливать?

— Доминик просила тебя о помощи?

— Нет, и не попросила бы никогда. Она же сильная и независимая валькирия. Я хочу, чтоб она выиграла Турнир. Но сама она, давай говорить честно, не вытянет.

— Тогда чем ты лучше Харфанга? Который тоже сомневался в своем чемпионе настолько, что рискнул его заменить?

— Я не осуждаю Харфанга, — запротестовал Скорпиус. — А понимаю его, я бы тоже так сделал на его месте. А то, что я наговорил ему о правилах, о честной игре — чушь, мне просто нужно было чем-то шантажировать его. Поэтому, Ал, не надо учить меня быть милым, не надо играть в международную дружбу — я могу задавить Раду Илич, и я ее задавлю. Болгары устроят ей бойкот, если она справится, то молодец, если нет — ну увы, слабая значит. И с французом я потом тоже что-нибудь придумаю. Я же не прошу тебя мне помогать.

Альбус упер руки в широкий подоконник.

— А тебе нормально, Скорпиус? Гнобить кого-то, настраивать против людей, унижать девушку, пусть и похожую на мужика? Нормально тебе, аристократ хренов? Это ваши там великосветские манеры? Если да, то я выбираю побыть быдлом.

— Лучше бы ты выбрал побыть личностью, — протянул Скорпиус, расстегнув верхнюю пуговицу на рубашке. — Живой взрослой личностью, а не милым старостой, у которого весь мир в розовых очках. Вот когда ты поймешь и прочувствуешь, что быть хитрым — это нужно, что быть подлым временами — это не страшно, что уметь отстоять свое и своих любым способом — это важно, вот тогда ты станешь кем-то, кого запомнят. А пока ты этого не понял и пытаешься быть добрым со всеми, ты — сын Гарри Поттера и тот парень, что всегда будет позади Скорпиуса Малфоя.

Обернувшись и взглянув на Малфоя так, словно впервые увидел, Альбус медленно уселся напротив.

— Ты меня будешь жизни учить, амеба белобрысая?

— А почему бы и да, — улыбнулся Скорпиус, растянувшись на кровати. — Я — лучший из твоих учителей, между прочим. Баллов с Гриффиндора не снимаю и взамен ничего не требую…

Наставления самой пафосной сучки в радиусе всего южного побережья прервалось гоготанием гуся, который, вспорхнув с комода, приземлился прямиком раскинувшемуся на перине Малфою на живот. Когда четыре килограмма откормленной к забою птицы взгромоздились на своего спасителя от мясницкого ножа, Скорпиус аж вздохнуть не смог.

— Ал.

— Да-да?

— Помоги.

Но Альбус лишь улыбнулся.

— В чем дело, учитель? Самец сверху давит?

— Смотри, юморист, чтоб тебе сверху никто не давил, — прорычал Скорпиус и, попытавшись подняться, тут же получил болезненный клевок в лоб. — Ты куда собрался? Эй! Сними его.

— Да ну нафиг, он шипит.

— Ал!

— Давай, ты справишься, я в тебя верю.

Скорпиус закатил глаза, и хотел было взмолиться, но Альбус уже вышел из комнаты и накрепко закрыл дверь.

***

От Риты Скиттер резко пахло парфюмом и мятной жвачкой. Отсев на край стула, Доминик снова попыталась скосить взгляд в парящий рядом с журналисткой блокнот, в котором ядовито-зеленое перо что-то без устали черкало уже минут двадцать.

— Так как давно вы вместе с наследником Малфоев?

— Что? — скорее растерялась, чем возмутилась Доминик.

Рита накрыла ее ладонь своей широкой наманикюренной пятерней.

— Милая, читатели любят такие изюминки, — подмигнула она. — Все в порядке.

— Это имеет разве отношение к Турниру?

— Еще какое! Первая школьная любовь, чувства, юность и страсть, не сомневаюсь, что твой молодой человек — несокрушимая стена поддержки в таком нелегком испытании, как Турнир Трех Волшебников, правда ведь?

— Ну…

— Ладно, моя прелесть, не буду тебя смущать, — медовым тоном пропела Рита. — Давай поговорим о твоей семье. Ведь красивая история любви твоих родителей началась именно на Турнире девяносто четвертого года и прошла все тернии тех неспокойных времен магической войны. Твоя мама прошла через множество препятствий: испытания Турнира Трех Волшебников, кросс-культурные сложности, барьеры входа в семью, где своих детей в жесткой охапке держала твоя авторитарная бабушка, и вот спустя столько лет, ее дочь повторяет судьбу чемпиона, лучшей из лучших, и также гордо несет не только знамя своей школы, но и алое пламя любви, которое проведет ее через все сложности. Что ты думаешь об этом?

— Я? — захлопала ресницами Доминик, пропустив мимо ушей добрую половину проскороговоренного Ритой.

— Не сомневаюсь, что твои родители очень тревожатся за тебя. После того, как несколько лет назад пропал твой брат, думаю, они с большой опаской отпускают детей от себя. Эта семейная трагедия должно быть, гложет тебя до сих пор. Вы ведь были не просто братом и сестрой, между вами была особая связь, куда как более прочная…

— В смысле?

— Близнецы, такие похожие, и такие разные, страшно представить, что чувствует один близнец, когда второго постигает страшная участь. Скажи, Доминик, в Скорпиусе Малфое ты увидела поддержку, опору и щит, другими словами, ты проецируешь на своего молодого человека образ потерянного брата-близнеца?

— Я… нет.

Ядовито-зеленое перо строчило в блокноте так, что его острый краешек немного задымился. Когда Доминик снова попыталась увидеть хоть слово, написанное корявым бисерным почерком, Рита, улыбнулась и, подхватив блокнот, сунула его в сумочку.

— Ну вот и все, спасибо тебе, дорогая, за эту добрую беседу.

И, поднявшись со стула, зацокала каблуками к фотографу, оставив после себя шлейф приторных духов.

***

— Что на лбу?

— Гусь клюнул.

— Что-о-о?

— Ничего, — отмахнулся Скорпиус, оглядывая стол за ужином.

Вина не было. Настроения тоже.

— Думала, этот день никогда не закончится, — устало протянула Доминик, запивая горячим чаем хрипотцу в горле. — Турнир еще не начался толком, а меня уже все бесит.

Альбус хотел было отвесить едкий комментарий касательно исконно женского настроя, но не слушал вполуха, глядя на часть стола дурмстрангев, за которой Рада Илич сидела не как чемпион своей школы, а как местный лузер — поодаль и пялясь в книгу.

— Еще и эта Скитер со своими вопросами…

— Что? — встрепенулся Скорпиус. — Рита Скитер была здесь?

— Если бы кто-то не занимался подрыванием авторитета Рады Илич, то понял бы, что только об этом утром и говорили, — укоризненно шепнул ему на ухо Ал.

Но Скорпиуса как обухом по голове двинули.

— И что она спрашивала?

— Обо всем… и ни о чем вообще, — отмахнулась Доминик. — Я половины ее слов не поняла. А что?

Скорпиус отодвинул от себя тарелку.

— Ты в жопе, любимая.

— Не поняла.

— Давай я объясню, что такое Рита Скитер, на примере того, что она писала о моей семье…

Не имея никакого желания слушать очевидное для всех, о чьих близких эта репортерша писала хоть раз, Ал бросил салфетку на стол и поднялся на ноги. И, повинуясь тому, что Скорпиус и Доминик шептались и в упор его не замечали, прошел по кругу к делегации Дурмстранга. Робко хлопнув по мощному плечу чемпиона, которая тут же обернулась и одарила его строгим взглядом, Ал коротко посоветовал: