– У нас слово коррупция только в СМИ обсуждается жарко, как мне кажется, а так существует и будет существовать ещё сотни лет. Но, кстати, раз казни в Китае продолжаются, значит, взятки продолжают брать, – предположила я. – И, значит, препоны бизнесу ставятся и там.

– Логично, – заметил американец. – Моя задача – сделать всё максимально прозрачным. До кристальности. И, поверь, я умею это делать. А если есть пункт, без которого на той или иной территории невозможно вести бизнес, его придётся ввести в бюджет. Во всём уместна разумность.

Я засмотрелась на него, поражаясь беспрекословной уверенности, и споткнулась о камешек. Чёртовы каблуки! Джек подхватил меня, как пушинку, и поставил обратно на асфальт, не дав расквасить нос. Затем глянул критически на мои босоножки и с видом императора тормознул едущую мимо Кию одного из менеджеров. Это был Кирилл.

– В офис? – спросил шеф.

– Да, – пробормотал главный по презентациям, опасливо глядя то на меня, то на босса.

– Дойдёшь пешком. Мне нужна машина. Как освободится, Сандра принесёт тебе ключи. Кажется, маркетинг? – Джек ткнул пальцем в красавца менеджера.

– Да…

– У вас я ещё не был. Подготовь отчёт о последних промо-активностях. С затратами и результатами в продажах по каждой.

– Хорошо… Но это моя машина, я не отдам вам её.

– Это машина компании. Я – старший по должности. И мне нужен автомобиль по делам компании и на её территории. А у тебя – срочный отчёт. Я жду его утром. Вопросы ещё есть? – сурово ответил Джек.

– Нет. – Кирилл вылез из служебного автомобиля, недовольно уступив водительское кресло.

И я невольно отметила, что Джек смотрелся на его фоне, как властитель всея Римской Империи с торсом и профилем воина рядом с идеальным и немного слащавым метросексуалом. Я даже удивилась подобному сравнению, ибо по отдельности ничего подобного при виде Кира не думала.

– Сандра! – рявкнул Джек. – Тебе особое приглашение нужно?!

– Нет, шеф, – пискнула я и побежала, как верный Пятачок, занимать место в нагло экспроприированной машине.

Автомобиль резко тронулся с места и помчался к складам. Джек вёл уверенно, словно управлял именно этой Кией всю жизнь. А я осторожно скосила глаза, разглядывая шефа, – нет, он не царь, он – настоящий прокуратор, чёрные волосы, римский профиль, цепкий взгляд. Только плаща с кровавым подбоем не хватает.

– Кстати, склад маркетинга тоже будем проверять, – заметил, поджав губы, шеф, – уж больно у этого хлыща глазки бегают. Пусть не переживает, настанет и на его улице Варфоломеевская ночь…

На производственных складах мы осмотрели настоящие лабиринты из стеллажей, полок и контейнеров. Облазили каждую щёлку и каждый закоулок. Джек переговорил и с грузчиками, и с рабочими, и с водителями – по простому, по-свойски, с шуточками и прибауточками; с усатыми кладовщиками – строго и начальственно. У самого забора, когда никто не видел, пообщались даже с собаками – вот уж кому повезло больше всех! Никогда не слышала, как сюсюкают по-английски, к тому же ласковым басом.

– Oh, cutie. Yeah, my puppy… I know you like it, babyboy, yeah, yeah[6], – причмокивал и теребил Джек за ухом огромную, лохматую псину, которая моментально признала в нём хозяина.

Я осторожно остановилась в сторонке. Но собаки тут же обступили и меня, дружелюбно размахивая хвостами. Стали подставлять лобастые головы под ладонь. Я погладила, уверенная, что при Джеке не укусят.

Шеф подмигнул не то мне, не то ластящемуся кобельку. На душе как-то отлегло, я даже сама заулыбалась и, присев на корточки, почесала розовое пузико кудлатому щенку. Он облизал мне руку и полез носом к носу.

Как только сеанс милоты с дворовыми псами был окончен, Джек направился к автомобилю и сказал:

– Надо их будет вакцинировать. И стерилизовать. Уже целая стая развелась. Не безопасно.

И мы пошли с обходом дальше. Не скажу, что старшему из охранников и начальнику склада повезло. При всех своих стараниях я не смогла передать всю жёсткость вопросов Джека и изыски ненормативной лексики, заставляющие меня то и дело краснеть по самую макушку. Поражало только то, как легко Джек переключался – с угрожающего рыка до шуток – в зависимости от того, с кем и о чём мы разговаривали.

К четырём часам дня мой язык уже отваливался. Ноги тоже, машина не спасала. Желудок прилип к спине. Голова гудела. На самом деле, это только со стороны кажется, что переводить легко: болтай себе и болтай. А на деле ты превращается в трансформатор, машинку-приставку, которая передает интонации разных людей, идиомы, фразы, ругательства… Мозг то и дело перещёлкивает туда-сюда, будто тумблер, настраивающийся на разные электрические импульсы. И под конец ты становишься пустой. Не остаётся ни собственных мыслей, ни эмоций, только мерное гудение, как у бесперебойника. Или противные бип-бип-бип, когда поставка энергии прекращается. В моей голове уже начало пищать и тикать.

– А теперь мы идем есть, – сказал Джек и вырулил с территории складов к красивой сине-белой столовой, утопающей в цветах, горках и мини-фонтанчиках. Здесь уже было пусто, лишь пара немолодых мужчин сидели за столиком у окна.

Администратор, худая, высокая, в меру ухоженная женщина лет сорока слащаво нам улыбнулась и начала цветисто приветствовать Джека. Видимо, была уже наслышана об иностранном госте.

– В общем, она рада, – кратко перевела я.

Джек обворожительно улыбнулся ей в ответ и по-гусарски склонил голову. Надо же! Умеет быть джентльменом! Впрочем, какая разница? Я с тоской подумала о жалких рублях в кошельке, не предусматривающих обед, и решила заказать чаю.

Скоро вернёмся в офис, и, надеюсь, там не все печенюшки из кофе-бара растащили. Но Джек даже не стал спрашивать. Ткнул в меню на самое дорогое, показал, мол, по две порции, и снова обворожительно улыбнулся. Я в тревоге вскинула глаза, подсчитав, во что обернётся это первое, второе и третье, но шеф вальяжно раскинулся на стуле и сообщил:

– Я плачу.

Пожалуй, учитывая утро, надо было отказаться. Но администратор уже метнулась на кухню, ноги мои не слушались, а оплатить за себя я могла бы, только взяв взаймы или ограбив ту одиноко стоящую кассу. Я села, уткнулась в окно, выводящее на клумбу, и потихоньку выступила из туфель, превратившихся к сему моменту в предмет пытки. В конце концов, если столько работать и не есть, я просто сдохну. А мёртвым всё равно, в чьей постели они находятся.

Хотелось молчать и сделать вид, что меня здесь нет. Но, похоже, это не входило в планы Джека. Уж кого-кого, а его везде должно было быть много.

– Говори, что заметила интересного.

– Для меня всё необычно, я никогда не была на таких складах.

– Ты понимаешь, о чём я. Что резануло глаз? Или показалось странным?

– Странно, что начальник смены на складе и охранник на восточных воротах похожи, как братья, – заметила я. – Да они, наверное, и есть братья: в турецких семьях развита семейственность. И тюбетейки у них одинаковые.

– Угу. Ещё?

– Странно, что много паллет было свалено в кучу, как поломанные, я заметила там целые. Из таких вполне неплохой стройматериал мог бы получиться.

– Так.

– На складе сырья я заглянула под смятые картонные упаковки в самом дальнем углу, за масляной лужей, а там аккуратно сложен полиэтилен.

– Угу.

– И странно, что так много грузовиков не развозят Оле-Олу, а посреди дня находятся на территории завода.

– Молодец, балерина. Глаз намётанный.

И он уткнулся в телефон. Он набирал что-то быстро-быстро, но когда нам принесли суп, я не успела взяться за ложку, как шеф навёл камеру на меня и щёлкнул.

– Зачем? – удивилась я.

– Мой друг не верит, что у меня теперь тонкий, звонкий голосок, как у птенчика, – хохотнул американец.

Я хлопнула ресницами.

– У вас нормальный голос, я бы даже сказала, бас.