Утром нового дня работы по заготовке «дров» были продолжены, и этот раз прошел без чрезвычайных происшествий. Книгами забили склад и часть гостиной, а Морт назначил график дежурств у печи, как это бывало зимой.

За обедом, грызя сырую морковь, Дэй вновь сидел рядом с Лисс. Они только что узнали о том, что информация от нанимателя, Браггса, дошла до Морта. Мэри и Кроу лидер приказал менять тент на фургоне, а сам, вместе с Крисом отправился за «униформой». Другие должны были сидеть и думать о своих «ролях».

— Не слишком ли туманно он выражается? — поинтересовался Дэй у цыганочки, когда поблизости никого не было.

— Это для конспирации, — пожала плечами Лисс. — Мы проворачивали подобные дела уже три раза. Первый был, когда этого убежища еще даже не существовало. Часто так делать, конечно, нельзя… Иначе — могут и поймать.

— Нельзя делать что?..

— Грабить богатые особняки, естественно, — хихикнула девушка. — Проще всего это делать в больших домах, где иногда требуется дополнительная прислуга. Морт и Крис — вырядятся лакеями, я и «Тень» будем работать на кухне, а Мэри и Кроу станут бакалейщиками. Ну, они будто–то бы привезут еду на фургоне. Лакеи будут тайно передавать награбленное нам, а мы — относить к повозке. Главное, чтобы остальная прислуга нас не заподозрила. Но, когда они бегают, как обычно, в мыле, становится не до нас.

— И вы выносите все подряд? — удивился Дэй.

— У нанимателя имеется список того, что ему нужно. Он откуда–то узнает, что в каких домах находится. Но никто не запрещает нам брать то, что понравится. Это платье, например, я стащила в первом доме, — поделилась цыганочка. — Жаль немного было его хозяйку. Слышала, она потом выбросилась с крыши. Не пережила расставания с драгоценностями.

Дэй хотел сказать что–то сочувствующее, но тут со склада послышался радостный вопль и топот. Через секунду на кухню влетела Мэри и мелкий Сэмми, следом за ней.

— Скорее, все наружу! — скомандовала девушка, и оттолкнув Дэя, бросилась к веревочной лестнице, ведущей к люку.

— Что случилось? — переполошилась Лисс.

— Сами увидите, скорее–скорее, — пропищал малыш Сэмми, карабкаясь за матерью. Мэри дернула рычаг люка и подвал заполонил ярчайший свет. На шум выбежали Олди, «Тень» и Кроу — все последовали за ними. Дэй оказался последним в очереди.

Когда его руки коснулись холодной мостовой, чтобы подтянуться, он все понял, и в глазах потемнело, несмотря на царящую вокруг белизну, выглядевшую сквозь маску ослепительно–красной. Его план провалился. Он не успел. Самые страшные предсказания из дневника отца начали сбываться.

Лисс протянула ему руку, и Дэй выбрался наружу, неловко поднявшись на ноги. Его взгляд в панике метался вокруг, перескакивая с счастливого Сэмми, кружащегося посреди улицы, на радостную улыбку цыганочки, и Олди, раскрывающего рот, как жаба.

В Брайпорте шел снег.

Крупные мокрые хлопья вихрились в воздухе, собирая на себя дым и смог, и падали на прохожих и лоточников, остановившихся, чтобы поглядеть на небывалое для июля действо. Небо над Корой посветлело и стало молочно–серой дымкой. Дэй обреченно опустил голову. Не видя выражения его лица, Лисс дергала друга за рукав рубашки, а «Тень» запустил в него снежком.

Дэй приложил ладонь к виску, но наткнулся на холодный металл маски. Сквозь окуляры ему показалось, что с неба капает кровь. Он отошел в сторону.

Из–за угла дома напротив показались Крис и Морт. Даже их лица посветлели от увиденного. Кристиан увлеченно ловил снежинки ладонью. Лисс Делисс замахала им, подзывая ближе. Горожане не скрывали эмоций — они восхищались наперебой, веселясь, словно дети. Дэй понял: они думают, что смог отступил, и теперь все станет хорошо. Наивные.

— Дэй, ну что ты там стоишь?! — подбежала к нему Лисс Делисс. Ее волосы, собранные в два хвоста, припорошило снегом, а на ресницах таяли снежинки. — Это такое чудо! Когда еще мы увидим снег посреди лета?

— Это не чудо, — выдавил Дэй. — Это начало конца.

— О чем ты, Дэй? — захлопала глазами цыганочка. Дэй молчал и улыбка на ее лице погасла. — Это всего лишь снег!

— Лисс… Эти заморозки начались не только в Коре, — проговорил он. — Думаю, что это происходит по всей стране, везде, где есть фабрики Вестона.

— Не понимаю, — нахмурилась девушка. — Выкладывай, что знаешь. Если хочешь, я никому не скажу.

— Ты смотришь на снег и радуешься ему, а в эту минуту погибает весь урожай за год. — Дэй понизил голос. — Через два месяца, после праздника Жатвы, начнётся голод в деревнях, и крестьяне станут забивать скот, чтобы выжить. Император прикажет Вестону открыть зернохранилища и начать закупать продовольствие в соседних странах, даже в Градаре, но они не смогут прокормить нас всех. Тогда еду будут распределять только в крупные города и в шахтёрские посёлки, чтобы не останавливать производство. Когда об этом узнают выжившие из деревень, они начнут осаждать городские магазины и склады, провоцируя конфликты. К следующему лету часть населения умрёт от истощения. Начнется гражданская война.

— Но ведь снег… Снег скоро прекратится, — прошептала Лисс Делис. В ее голосе слышался испуг.

— Снег прекратится, — сказал Дэй. — А вот морозы — нет.

Абигейл встряхнула пуховку из лебяжьего пуха и в воздухе заплясали невесомые частицы, переливающиеся на свету подобно мельчайшей бриллиантовой крошке. Эти румяна изготавливали из жемчужин, растворенных в кислоте, а затем добавляли красный кармин — краситель из перетертых редких жуков кошенили для насыщенного оттенка. Так сказала Салли, когда принесла их в золоченой коробочке, перевязанной атласной лентой. Вывод из ее слов можно было сделать только один — стоили румяна очень дорого. Как, впрочем, и все, что дарил Ланфорд.

Лебяжий пух нежно окрасил щечки и сделал Эбби почти неотличимой от хорошенькой фарфоровой куколки, сидящей на игрушечном диванчике в углу комнаты. Такие же золотистые кудряшки у лица, белоснежная кожа, и светло–коралловое, в оборках, выходное платьице. Новые покои были ей подстать — щедро украшенные позолотой, розовым мрамором и лепниной. Абигейл вздохнула и подняла взгляд к расписному потолку, где в облаках порхали стыдливые амуры.

В поезде месье Броуди ясно дал понять, что люди из корпорации Вестона желают ей смерти. К чему теперь продолжать эту игру, с манерными речами и сантиментами, будто ничего не изменилось? Этого Эбби никак не могла понять. Еще покровитель велел слушаться. И она слушалась, не задавая вопросов. Однако обман мерещился теперь повсюду, не оставляя ни на секунду. Особенно в новом доме.

В четырех комнатах, выделенных ей, мог уместиться весь особняк отца из деревеньки Лан–Лаин. Кроме невероятных размеров спальни, здесь были туалетная комната, гардеробная, кабинет, личная столовая и салон для приема гостей. А последних обнаружилось немало. Кроме Катарины Соланж, заезжавшей каждый день на чай, заходили Ланфорд с Орсоном и Марлоу, а так же люди, подосланные им — модистки, парикмахеры, аптекари и танцмейстеры.

Расписание дня Салли составляла таким образом, чтобы Абигейл не оставалась ни на минуту наедине с собой — будто это могло спровоцировать появление нежелательных мыслей. Сбежать было нельзя. Покои находились на третьем этаже, под окнами — колючие розовые кусты, заново высаживаемые садовниками каждый третий вторник.

Она закрыла румяна и вернула их на туалетный столик. Перед зеркалом в несколько рядов выстроились пузырьки, флаконы, баночки с духами и косметикой. А на комоде неподалеку лежала сверкающая серебром защитная маска, в которой ее приволокли сюда, точно в наморднике, сняв с поезда на конечной станции.

С чувством безысходности Абигейл вспоминала последние дни на «Виктории». Она так и просидела в своем купе, навещаемая лишь Салли и Ланфордом. Много плакала и почти ничего не ела. Тогда ей было страшно, а теперь стало почти все равно. В день прибытия в Кору горничная собрала ее вещи, затем неожиданно для всех пришел Марлоу. С кривой ухмылкой он сообщил, что не держит зла за обман и происшествие в багажном отделении, и надеется на плодотворное сотрудничество.