Он никогда не страдал от недостатка женского внимания, однако на тех женщинах его не тянуло жениться. До недавнего времени, например, он поддерживал прелестную интрижку с искушенной вдовой леди Марией Темпест. Именно к такому типу женщин его тянуло после фиаско с Аннабел. Пресыщенная, опытная, порочная и самоуверенная Мария любила как доставлять, так и получать наслаждение, не связывая себя дополнительными обязательствами. Как он полагал, как раз Мария прислала ему ту записку вечером накануне свадьбы Сары. В первый момент он ужаснулся, когда понял, что обознался, потом забеспокоился, что Мэг Тиммонс разрыдается и бросится прочь, а сам инцидент приведет к тому, что от него опять потребуют делать предложение, попытаются окольцевать.

В этом случае у Харта просто не осталось бы иного выхода, кроме как сделать ей предложение: ведь это он схватил ее в объятия, привлек к себе и страстно поцеловал, – но все получилось по-другому. В отличие от Аннабел Мэг повела себя вполне адекватно: сразу дала понять, что не считает его в чем-то виноватым – просто произошла ошибка. Оглядываясь назад, можно сказать, что Мэг Тиммонс поступила благородно, так как из всех юных леди Лондона она была последней, на ком Харт мог бы жениться. Позже он, однако, признался самому себе, что их поцелуй в парке оказался… впечатляющим: горячим, страстным, полным желания. Он даже не сразу понял, что целуется не с Марией, и, как ни старался, не смог забыть этот поцелуй.

Харт потер лоб, отгоняя непрошеные мысли о ближайшей подруге своей сестры. Факт оставался фактом: ему нужна жена, – но, увы, именно на этом балу, именно в эту ночь не было ни одной приемлемой кандидатуры. Он подавил зевок, на что его сестра укоризненно покачала головой. Два года назад, когда у Сары состоялся дебют, она стала звездой сезона. Сестра сразу же получила предложение от маркиза Бренфорда и сбежала в Шотландию, где и встретила Беркли. Не всякого так угораздит буквально наткнуться (сопровождавшая ее компаньонка споткнулась, упала и сломала ногу) на настоящую любовь.

– Ты даже не пытаешься искать, – проворчала Сара, раздраженно топнув туфелькой по мраморному полу.

– Нет, пытаюсь. – Харт попытался – правда, безуспешно – подавить второй зевок. – Я позволил леди Изабелле по меньшей мере десять минут меня разглядывать, выслушал монолог мисс Бэнкс о счастливых прежних временах, даже…

Он не договорил: внимание привлекло какое-то оживление у входа, и Харт повернулся в ту сторону посмотреть. Прибыла герцогиня Кларингтон в платье ее любимого изумрудного цвета, а рядом с ней возникло создание в золотом. Белокурые волосы леди были уложены в высокую прическу. Изящную шею охватывала нитка рубинов. Роскошный наряд золотистого цвета – на память Харту сразу пришел образ римской богини – прикрывал прелестную грудь и спускался вдоль стройного тела, искрясь, как водопад в лучах солнца. Со своего места Харт не мог понять, какого цвета у нее глаза, лишь заметил, как весело они засияли, когда леди рассмеялась в ответ на какое-то замечание герцогини. Харт, не в силах отвести от нее взгляда, толкнул Сару локтем и кивнул в сторону двери.

– Кто это?

– Герцогиня Кларингтон, – пожала плечами сестра.

– Да я не про нее! Что это за чудо рядом с ней?

Сара взглянула на него как на умственно неполноценного:

– Ну, Харт, ты даешь! Это же Мэг!

Люси Хант была не из тех, кто попусту тратит время, и как только дворецкий объявил их имена, подвела Мэг к группе своих друзей, чтобы обеспечить ей прикрытие, пока все присутствующие строили догадки: неужели такое возможно, чтобы Мэг Тиммонс неожиданно появилась в свете?

Сердце в груди у Мэг билось загнанной птицей. Она чувствовала себя одновременно и дурочкой, и обманщицей. Весь день ей пришлось провести в городском особняке Люси, где целая команда швей не покладая рук трудилась над платьем, роскошнее которого Мэг еще не видела. Затем горничная причесала ее, распрямив горячими щипцами проклятые вьющиеся пряди, слегка подкрасила губы и наложила тонкий слой румян. Наконец из собственной спальни вышла Люси с рубиновым ожерельем. Камни были настолько хороши, что Мэг засомневалась, настоящие ли они. Люси протянула ей ожерелье так просто, словно игрушку, и сказала:

– Это подарок испанской принцессы.

Она стала уговаривать Мэг надеть бесценное ожерелье. И хотя эффект, произведенный драгоценностью, был ошеломляющим, Мэг не могла не беспокоиться о том, что нитка сможет каким-то образом соскользнуть с шеи или потеряться. В конце концов она надела рубины, одновременно удивляясь, откуда Люси знает испанскую принцессу.

– Я не смогу заплатить за них, если вдруг потеряю. – Мэг повторила эту фразу, должно быть, полудюжину раз, пока они ехали в карете на бал.

Люси только рассмеялась, махнув рукой.

– Это всего лишь рубины, моя дорогая.

Богачка!

Родители на балу присутствовать не собирались, и Люси получила разрешение от матери Мэг сопровождать ее дочь этим вечером. Когда Мэг попросила Люси об этом, герцогиня опять отмахнулась:

– Оставь все заботы для меня.

И это тоже заставило Мэг занервничать: герцогиня не посвящала ее в свои планы, – но пришлось напомнить себе, что это она попросила у Люси помощи, поэтому донимать свою благодетельницу вопросами – верх наглости.

Мэг сделала себе мысленный выговор, и это помогло ей переключиться, чтобы оставаться спокойной и владеть собой. И вот наконец она здесь, в центре бального зала, сияет, словно слиток золота, и все взоры обращены на нее, хотя все, чего ей сейчас хотелось, – это развернуться и бежать куда глаза глядят. Она не привыкла, что ее разглядывают, что наблюдают за каждым ее движением, не привыкла быть в центре внимания.

Мэг поздоровалась с хорошей подругой герцогини Кассандрой, леди Свифтон, потом с графиней и ее мужем, лордом Джулианом. На днях Люси поделилась с Сарой и Мэг новостью, что графиня ждет ребенка, и поскольку срок пока небольшой, она могла выходить в свет. Супруги прекрасно выглядели и явно души друг в друге не чаяли. Граф все время заботливо держался рядом со своей очаровательной белокурой женой, предупреждая все ее желания. У Мэг защемило сердце: именно о таком взаимном обожании она мечтала для себя и Харта.

Затем она поприветствовала Гаррета и Джейн, будущих графа и графиню Оулдридж. Гаррет приходился Люси кузеном. Джейн удивленно хлопала своими темными внимательными глазами, разглядывая Мэг через стекла очков в серебряной оправе, а в руке держала ридикюль, в котором, как обычно, лежала по меньшей мере парочка томов. Мэг очень быстро поняла, что Джейн обладает острым языком, а Гаррет – великолепным чувством юмора, и они такая же преданная и любящая пара, как Кассандра и Джулиан.

Уже скоро мужчины, извинившись, отправились в кабинет хозяина, чтобы выпить и расслабиться, оставив женщин в бальном зале. Мэг покусывала нижнюю губу, в полной уверенности, что план Люси провалился.

– Вы сегодня ошеломительно хороши, – сказала Кассандра и тепло улыбнулась Мэг.

– Согласна, – с улыбкой поддержала ее Джейн.

Мэг подумала, что это Люси попросила подруг сказать своей подопечной что-нибудь приятное: ей еще ни разу в жизни не говорили ничего подобного. По словам матери, она худая коротышка с непослушными кудрявыми, как у отца, волосами, а потому не заслуживает таких комплиментов.

Она никак не могла набраться храбрости, чтобы оглядеть зал в поисках Харта. Ей отчаянно хотелось спросить, не видел ли его кто-нибудь, но не хватало смелости. Однако долго ждать не пришлось: к их компании присоединилась Сара и, после положенных приветствий оглядев подругу с головы до ног, заметила:

– Мэг, да ты настоящее чудо!

В ее глазах заблестели слезы.

– Она выглядит потрясающе! – воскликнула Люси. – И я тут ни при чем, ну, разве что нашла нужных людей, которые помогли подобрать для этого бриллианта достойную оправу.

– О, Мэг, я так рада, что ты позволила Люси помочь тебе! – добавила Сара. – Не сомневаюсь, что несколько достойных джентльменов окажутся у твоих ног. Ты бы видела, как удивился Харт: поначалу вообще не узнал тебя.