Сейчас же, в вечер двадцать пятого декабря, они сидели в кабинете Лэнгдона перед зажженным камином. Галлант уже закончил со своими отчетами, касаемо премьер-министра и теперь с усмешкой смотрел в кислую физиономию антихриста, что изо дня в день становилась все мрачнее.

— И знаете, почему вы идиот? — продолжал Габриэль, закинув ногу на ногу, — потому что сейчас долбаное рождество, и вместо того, чтобы напиваться, развлекаться и пойти, наконец, трахнуть свою женщину, вы торчите тут со мной. Я бы, конечно, был не прочь, если бы вы все тоже самое сделали вместе со мной, но вы же опять начнете психовать и говорить, чтобы я заткнулся.

Лэнгдон мрачно посмотрел в ухмыляющуюся рожу Галланта.

— Не могу поверить, что я с тобой вообще об этом разговариваю, — тихо сказал он, потирая лоб пальцами.

— А я не могу поверить, что вам до сих пор не хватило яиц пойти и извиниться, — съязвил Габриэль, — чтоб там ни было — лучше один раз наступить своей гордости на горло и сказать «Прости, дорогая», чем месяц дрочить в ванной и обниматься по ночам с подушкой, на которой она спала.

— Еще одно слово, и ты сейчас из окна вылетишь, — прошипел Майкл с кривой ухмылкой.

Галлант раздраженно фыркнул и закатил глаза.

— Вы как хотите, а я пойду в зал, — сказал Габриэль, поднимаясь из кресла, — напьюсь и прижму к стенке какого-нибудь симпатичного гвардейца, их сюда сегодня целый полк нагрянул.

Лэнгдон молча продолжал смотреть в огонь, демонстративно игнорируя слова Галланта.

— А про гвардейцев, если вы вдруг не поняли, я к тому, что в море из без вас полно другой рыбы, — ехидно пропел Габриэль, поправляя шейный платок, — и если будете мурыжить свою бедную девочку дальше, в ее прелестную голову может прийти мысль, почему бы не заменить вас кем-нибудь другим.

— Все сказал? — с ядовитым сарказмом спросил Майк, оглядываясь, — Проваливай отсюда.

— Передавайте привет своей правой руке, видимо, ее ожидает тяжелый вечер, — с издевательским смешком добавил Галлант, прежде чем торопливо захлопнул за собой дверь, скрывшись от удара ножа, что полетел ему прямо в лицо.

…

— Ну ты же не будешь торчать здесь в рождество? — возмущенно спросила Коко, уперев руки в бока, — из-за одного гада что, теперь отказываться от праздника?

— Настроения нет, — вяло ответила Мэллори, не вставая с кровати.

— А то я будто не знаю, почему его нет! — воскликнула Вандербильт, закатив глаза, — а ну быстро поднимай свой зад с постели и иди умываться! На сегодняшний бал должен прийти целый гвардейский полк, они недавно вернулись из Индии.

— А я здесь причем? — с недоумением спросила девушка.

— При том, что если Лэнгдон уже месяц тебя игнорирует — то не пошел бы он к дьяволу? Сколько можно уже по нему рыдать? — раздраженно проговорила Коко, садясь на край кровати.

Мэллори тяжело вздохнула. Идти и флиртовать с кем-то на балу, у нее не было никакого желания, но в чем-то Коко была права — хватит уже сидеть взаперти, заливая слезами подушку.

— Ну вот, умница, — довольно протянула девушка, глядя, как Мэллори начала слезать с кровати, — позову к тебе горничную. Будем приводить тебя в человеческий вид, а то, уж прости, но выглядишь ты сейчас просто отвратительно.

Что правда, то правда. От постоянных рыданий, отказа от еды и сидения в четырех стенах, Мэллори выглядела так, что даже в гроб кладут краше.

…

Пока горничная заплетала ей волосы, девушка пыталась разложить по полочкам свои мысли. Она не знала, появится ли Лэнгдон на сегодняшнем балу, но с каждым часом все тверже убеждала себя, что сегодня она, наконец, разорвет этот порочный круг, и поговорит с ним. В конце концов, Майкла с его гордостью и самолюбием девушка могла ждать годами, а она уже слишком устала. Чтобы он сегодня ей ни сказал, она не станет продолжать эту глупую ссору. Мэллори вымоталась настолько, что готова была извиниться уже за что угодно, лишь бы наконец обнять Лэнгдона и почувствовать на себе его теплые сильные руки. Она ругала себя за эту слабость и бесхарактерность. В конце концов, она ведь должна отстаивать свое мнение… Но спустя месяц холодной отчужденности, Мэллори уже была готова засунуть свое мнение куда подальше.

— Смотри, что у меня есть, — с улыбкой сказала Коко, показывая в руках тонкую диадему, сплетенную из листьев и ягод падуба, — отлично подойдет к твоему красному платью.

Мэллори слабо улыбнулась. О подобных незначительных мелочах ей сейчас было слишком сложно думать.

— Уверена, что собираешься пойти мириться? — с сомнением спросила Коко, — Уж поверь, среди гвардейцев можно кого и получше найти…

— Уверена, — тихо сказала Мэллори, отводя взгляд в сторону.

— Тогда делай это лучше в постели, — невозмутимо сказала Вандербильт, не обращая внимания на покрасневшие щеки горничной и смутившуюся Мэллори, — по крайней мере, там он вряд ли уже сможет тебя игнорировать.

— Я подумаю, — едва слышно пробормотала девушка себе под нос.

— И раз уж такое дело не забудь прибегнуть к способу наших друзей французов, — хмыкнула Вандербильт, расхаживая по комнате с веером, — сколько ни пробовала — работает безотказно.

— Ты о чем? — неуверенно переспросила Мэллори, глядя на подругу.

— В рот у него возьми, вот о чем! — беззастенчиво выпалила Коко.

Горничная уронила расческу на пол, а когда выпрямилась, была красной, как помидор, впрочем, щеки Мэллори сейчас ничем не уступали ей в яркости.

— Коко! — возмущенно прошипела девушка.

— Ой, да ладно! — снова закатила глаза Вандербильт, — что естественно, то не безобразно. А ты что, еще никогда этого не делала?

Мэллори отвела взгляд в пол.

— Ясно, — хихикнула девушка, — ты главное, не слушай тех куриц, что говорят, якобы это унижает их достоинство. Уж поверь, когда самое ценное, чем дорожат мужчины, оказывается у тебя во рту, считай, ты получаешь над ним практически полную и безграничную власть.

— Перестань, пожалуйста, — жалобно попросила Мэллори, уже не в силах краснеть дальше.

— Если боишься, что не умеешь, можешь успокоиться, — со смехом продолжала Коко, вопреки протестам подруги, — главное начни, а уж чего и как именно он хочет, сам даст тебе понять.

Горничная, что, наконец, закончила с прической, вылетела из комнаты как ошпаренная.

…

— Да чтоб тебя!.. — сквозь зубы выругался Лэнгдон, вставая с кресла спустя минут двадцать после того, как ушел Галлант.

Он не собирался сегодня спускаться на бал, но слова этой пронырливой скотины о гвардейском полке, теперь рисовали в воображении Майкла тревожные картины. В конце концов, мысль о том, что Мэллори, возможно, будет пытаться облапать какой-нибудь ублюдок в мундире, стала для него настолько омерзительна, что он больше не мог усидеть на месте.

Не удосужившись как-то торжественней одеться к балу, Лэнгдон вышел из покоев, с силой пнув ногой дверь. Раз уж он не прикасался к девчонке уже месяц, то и никто другой не посмеет.

Из бального зала уже доносилась музыка, но Майкл сейчас слышал исключительно стук крови у себя в ушах. Переступив порог, Лэнгдон быстро окинул взглядом присутствующих и наряженное к рождеству помещение. Должно быть, сложно было представить что-то более абсурдное — антихрист на рождественском балу…

— Господин Лэнгдон? — вдруг воскликнул отдаленно знакомый женский голос рядом.

Майкл оглянулся.

— Невероятно, вот это встреча! — радостно произнесла девушка в фиолетовом платье, неожиданно кидаясь ему на шею и трепетно прижимаясь губами к его губам, — право, не ожидала, что встречу вас здесь!

Лэнгдон растерянно смотрел на девушку, усиленно пытаясь вспомнить, кто это.

— Разве вы меня не помните? — немного разочарованно спросила она, — мы познакомились с вами у господина Мура пару лет назад.

Вот теперь память начала немного проясняться. Он все еще был без понятия, как ее зовут, но внимательно взглянув в черты лица и тела, туго затянутого в корсет, вспомнил, что когда-то спал с этой женщиной. Судя по всему, она была одной из приверженец культа, раз встретились они именно у Джона Генри.