Девушка сильно нервничала. Не только от того, что это был первый настоящий бал в ее жизни, а из танцев она кое-как знала только вальс, но еще и по причине, что ей придется петь перед всем честным королевским двором Британии. И зачем она только согласилась? Мэллори все еще вынашивала идею резко притвориться больной и отказаться от выступления, но подозревала, что Коко не позволит ей так легко слинять.
А еще ее сильно смущала та песня, что предложил ей спеть Эдуард — так звали пианиста, с которым она уже однажды встречалась у Даффи. Слишком смелая и откровенная для Букингемского дворца, как казалось Мэллори, но Эдуард настаивал… насколько ей было известно, он сам был ее композитором и ему не терпелось исполнить ее впервые. Однако, слова, что в ней звучали, задевали девушку за живое и она боялась, что не сможет произнести их вслух, зная, что Лэнгдон будет с ней в одном зале.
Также, Мэллори от души надеялась, что сегодня она ничего не испортит. Бал устраивали в честь вступления Лэнгдона на высокопоставленную должность, и главная задача, что стояла перед девушкой в этот вечер — просто не мешать.
…
Спустя час, когда ее ноги впервые переступили порог парадного зала, Мэллори восторженно замерла на месте, глядя на огромные позолоченные люстры с хрустальными каплями, что переливались на свету, как драгоценные камни.
Росписи на потолках, витые подсвечники на стенах, что напомнили ей заросли шиповника. Портреты бывших правителей Британии, грозно смотрели с полотен на людей, что стекались в зал через распахнутые двери. Это место вызывало в Мэллори боязливый трепет. Сколько особ королевских кровей ступали по этим мраморным полам, на которых она сейчас стояла? Неужели, все это был не сон?
— Отлично, — улыбнулась Коко, глядя куда-то вдаль зала, — похоже, они все-таки, смогли сегодня привезти ананасы в шоколаде!
Мэллори растерянно посмотрела на девушку, а та, уже схватила ее за запястье и направилась в сторону длинных столов, накрытых бардовыми скатертями.
Пока Коко изучала, чем сегодня собирались кормить гостей на балу, Мэллори продолжала оглядываться, рассматривая гостей. Когда ее взгляд неожиданно зацепился за Лэнгдона, сердце сразу забилось чаще. Он шел в обществе незнакомого ей пожилого мужчины, с которым они о чем-то увлеченно переговаривались.
«Не мешай, Мэллори» — напомнила она сама себе, — «Просто стой и молча улыбайся. Если ему будет нужно, он сам к тебе подойдет».
— Ну что, ты уже готова? — спросила Коко, вытирая руки, запачканные в сахарной пудре, салфеткой.
— К чему? — рассеянно переспросила девушка, все еще провожая Майкла взглядом.
— К твоему вокальному дебюту в Букингемском дворце, — хмыкнула Вандербильт, — давай, милая, порази их всех!
Мэллори шумно сглотнула, чувствуя, что сердце забилось еще чаще. Как назло, в этот же момент к ней сбоку подскочил Эдуард.
— Прошу прощения, что тороплю, леди Холланд, но хотелось бы начать до того, как сюда внесут шампанское, — тихо сказал он, — после этого их внимание уже сложно будет чем-то привлечь.
— Хорошо, — ответила девушка сиплым голосом, — куда идти?
…
Мэллори едва дышала, глядя себе под ноги. Хоть сейчас на нее были направлены взгляды сотен людей, казалось, она остро чувствовала только один из них. Зал постепенно затихал и сквозь шорох партитур в руках Эдуарда, девушка слышала, как громко стучит кровь у нее в ушах.
Заиграли первые аккорды и по телу Мэллори пробежала нервная дрожь. Ее взгляд все еще был опущен вниз, когда с губ сорвались первые слова:
I'm trying to hold my breath/Я пытаюсь задержать дыхание,
Let it stay this way/Пусть все остается как есть,
Can't let this moment end/Пусть это мгновение не заканчивается…
Сердце колотилось как сумасшедшее и голос девушки продолжал предательски вздрагивать. Однако, почему-то это даже лучше ложилось в мелодию, чем-то, как они репетировали с Эдуардом накануне.
You set off a dream with me/ Ты отправился в мечту вместе со мной,
Getting louder now/ Звук нарастает,
Can you hear it echoing? / Слышишь эхо?
Take my hand/ Возьми меня за руку,
Will you share this with me? / Ты разделишь это со мной?
'Cause darling without you/ Потому что без тебя, любовь моя…
Судорожно вздохнув, Мэллори резко подняла взгляд в толпу.
All the shine of a thousand spotlights/ Сияния тысячи прожекторов,
All the stars we steal from the nightsky/ Звезд, украденных с ночного неба,
Will never be enough/ Никогда не будет достаточно,
Never be enough/ Не будет достаточно.
Towers of gold are still too little/ Золотые башни пока еще не велики,
These hands could hold the world but it'll/ Эти руки могут удержать весь мир, но этого
Never be enough/ Не будет достаточно,
Never be enough/ Не будет достаточно,
For me/ Для меня…
Девушке казалось, что жгучая боль в груди разрывает ее изнутри и слова рвались уже не из ее рта, а из каждой клеточки тела, что воспламенялась и кричала от переполнявших ее чувств. Чувств, о которых никогда не было и не будет сказано и на которые она вряд ли получит ответ. Мэллори ощутила, как из уголка глаза невольно стекла первая слеза, но сейчас она уже была не в силах это сдерживать.
…
Когда Майкл сквозь толпу заметил Мэллори рядом с музыкантами, он тяжело вздохнул. Вот ведь не сидится же девчонке спокойно! Второй день во дворце, а она уже лезет на сцену. Удивительно, как ей еще смелости хватило. Лэнгдон помнил, как отчаянно она упиралась в доме Даффи, когда ее попытались заставить петь. Интересно, что подвигло ее повторить это снова?
Тем временем, толпа медленно придвигалась в сторону музыкантов, что стояли на небольшом возвышении.
— Господа и дамы! — взволнованно воскликнул мужчина, вставая из-за рояля и кланяясь толпе, — сегодня впервые прозвучит композиция, написанная мною, и исполненная прекрасной леди Холланд, что любезно согласилась представить ее вам.
По залу пролетели легкие аплодисменты. Лэнгдон стоял поодаль от основной массы людей. Прислонившись спиной к колонне и скрестив руки на груди, он неотрывно смотрел на Мэллори. Он заметил, что она побледнела почти как мел, когда пианист вновь опустился за инструмент. По ее виду было больше похоже, что она сейчас будет не петь, а грохнется в обморок.
Облизнув пересохшие губы, девушка продолжала смотреть себе под ноги, когда пальцы пианиста коснулись клавиш.
При первых словах, Майкл удивленно вздернул бровь. Манера исполнения была довольно непривычной. Голос Мэллори низкий, грудной, будто вибрировал и отдавался где-то внутри него, отчего по коже неожиданно пробежали мурашки.
Лэнгдон видел, как она вздрагивала и стиснула руки в кулаки, будто пытаясь удержать в себе что-то, что отчаянно рвалось на свободу. И когда она вдруг резко подняла взгляд, сердце Майкла, кажется, пропустило удар. В глазах девушки блестели слезы и они же отчетливо звучали в ее голосе. Но что зацепило Лэнгдона куда сильнее — отчего-то ему казалось, что хоть она и смотрела куда-то вверх, ее внутренний взгляд был направлен именно на него. Каждое слово песни ударяло электрическими разрядами в область груди.
These hands could hold the world but it'll/ Эти руки могут удержать весь мир, но этого
Never be enough/ Не будет достаточно,
Never be enough/ Не будет достаточно,
For me/ Для меня…
Майкл шумно вздохнул и отвел взгляд в пол. Его не отпускало чувство, что он стал невольным свидетелем чего-то настолько откровенного и личного, будто оно не было предназначено для чужих ушей. Или же, предназначалось для кого-то одного… и от этой мысли Лэнгдону почему-то стало больно.
…
Когда последний аккорд затих, Мэллори зажмурилась и опустила голову, чувствуя, как слеза с ее лица упала вниз.
Аплодисменты в зале показались каким-то странным и инородным звуком, что совсем не принес облегчения. Ей хотелось поскорей исчезнуть и спрятаться, но вряд ли сейчас ей удастся это сделать.
