— Как-нибудь переживу, — усмехнулся Майкл, возвращая документы в конверт. Пожалуй, об этом всем он расскажет девушке уже после того, что вернется от Эверека.

— Хотела спросить, — тихо произнесла Мэллори, втыкая в волосы первую шпильку, закрепляя на голове низкий пучок, — вы ведь… не собираетесь там никого убивать?

Лэнгдон тяжело вздохнул. Он слышал, что девушка как будто пытается сделать вид, что сказала это в шутку, но на самом деле, со страхом ждала ответ.

— Для тебя это так важно? — спросил Майкл, глядя на Мэллори через отражение в зеркале.

— А для вас? — еще тише сказала она, заводя за волосы еще одну шпильку.

— Жизнь — это не право, а привилегия, и заслуживают ее далеко не все, — прохладно ответил он.

— Должно быть, вам в жизни встречались не слишком хорошие люди, — вздохнула Мэллори, выпуская волнистую прядь впереди лица.

— Проблема не в том, кого встречал я… а то, что ублюдков, в сравнении с остальными людьми, большинство, — ответил Майкл с невеселым смешком.

— Это довольно грустно… что вы так думаете, — сказала девушка, поднимаясь с кровати, — должно быть, у вас на это были свои причины.

— А ты значит, считаешь, что все заслуживают прощения? — ехидно спросил Майкл, поднимаясь следом и глядя на Мэллори, склонив голову набок.

— Люди заслуживают выбор, — хмуро ответила она, — а убийство лишает их этого выбора.

— Не слишком-то христианские рассуждения, — сказал Майкл, вскинув бровь, — значит, твоя вера — это свобода выбора?

— По крайней мере, мне бы этого хотелось, — устало сказала Мэллори, отводя взгляд в сторону, — а вам, наверное, уже пора идти.

Лэнгдон задумчиво смотрел на девушку, словно впервые в жизни ее увидел. Раньше их разговоры не касались таких тем и Майкл даже не думал, что может услышать от Мэллори нечто подобное. Впрочем ему и правда уже нужно было отправляться в путь.

— Надеюсь, вернусь до полуночи, — произнес Лэнгдон с тяжелым вздохом, и подойдя к девушке, коснулся пальцами подбородка, — и нет, я не собираюсь никого убивать. По крайней мере, не сегодня.

Мэллори неуверенно посмотрела в ответ, но судя по взгляду Майкла, он говорил серьезно.

— Поцелуешь меня? — с ухмылкой спросил он, — или для тебя это все еще слишком странно?

Девушка чуть покраснела. На самом деле, хоть это и действительно ощущалось странно, но Мэллори находила подозрительно возбуждающим тот факт, что Лэнгдон сейчас находился в теле, которое она слишком хорошо знала. Знала его ощущения и реакции, в то время, как для Майкла они были в новинку.

Потянувшись вперед, Мэллори коснулась губ, опуская руки на тонкую шею и скользнув пальцами вниз по ключицам, отчего по телу Майкла невольно пробежала дрожь.

Когда она отстранилась, Лэнгдон немного удивленно посмотрел на девушку. Все это было крайне любопытно, но черт возьми, сейчас на это уже не оставалось времени.

…

Войдя в карету, Майкл мрачно взглянул в окно. Впереди предстояло самое неприятное, но поворачивать назад уже было поздно.

Болезненно скривившись, он повел плечами, пытаясь принять хоть сколько-нибудь удобное положение, которое позволял корсет, но эта адская штука была неумолима.

Пока карета приближалась к поместью Фон-Эверека, Лэнгдон раз за разом повторял в голове то, что собирался сказать и сделать, однако, как он догадывался, что-нибудь обязательно пойдет не по плану. В общем-то, именно для подстраховки он и взял с собой Монтгомери. Если задуманное слишком сильно свернет с рельсов, он знал, что Мэдисон не подведет его в критической ситуации.

Но больше всего его сейчас успокаивало — что он войдет в этот дом с чужим лицом. Майкл должен оставаться не узнанным до тех пор, пока сам этого не захочет. Переступить через порог поместья Фон-Эверека будучи самим собой, ему казалось невыносимым. Однажды он уже поклялся себе, что никогда не приблизится к этому месту, но тогда он еще не знал, кем он был, и что в его силах станет сравнять этот проклятый дом с землей.

…

Когда Майкл выбрался из кареты, он исподлобья взглянул на главный фасад поместья. За все эти годы, здесь явно прибавилось позолоты и мрамора. Крепко сжав кулаки, он медленно проследовал между деревьями и сухими кустами роз, что обрамляли дорогу, ведущую к парадным дверям.

Сердце отбивало неровный ритм, а ладони сильно вспотели, несмотря на морозный воздух. Его бросало то в жар, то в холод и с каждой ступенькой, что вела ко входу, Майкл чувствовал, как к нему подступает тошнота. Когда двери распахнулись и в воздухе почувствовался запах резкого мужского парфюма, он быстро прижал ладонь к губам, опасаясь, что его сейчас просто наизнанку вывернет. Похоже, что женское тело было куда чувствительней к внешним раздражителям, чем его собственное.

— Доброго вечера, госпожа, — улыбнулся дворецкий в легком поклоне, — могу ли я увидеть ваше приглашение?

Стараясь особо не дышать, чтобы его не вырвало от мерзкого, знакомого запаха, Майкл протянул мужчине письмо.

— Рады вас видеть, мисс Холланд, — еще радушней сказал дворецкий, — позвольте, я провожу вас к гостям.

Пока он шел вслед за прислугой, взгляд Лэнгдона невольно цеплялся за знакомые предметы, стоявшие в холле. Огромные напольные часы, зеленые шторы, персидский ковер ручной работы, что лежал на полу…

На секунду зажмурившись, Майкл ускорил шаг, стараясь больше не смотреть по сторонам.

Сопроводив «гостью» в зал, что уже был переполнен людьми, дворецкий, учтиво поклонившись напоследок, исчез из виду.

Лэнгдон медленно окинул взглядом толпу. Удивительно, но лишь оказавшись в этой комнате, у Майкла уже возникло стойкое ощущение, что его бросили в котел с помоями. Вокруг были сплошь выхолощенные, довольные и сытые лица, что высокопарно обсуждали искусство, да политику. Запахи духов, еды и дорогого вина смешивались в причудливом контрасте, но Лэнгдона все равно тянуло блевать, будто он оказался среди зловонного болота.

— Здравствуй, сладкий, — с насмешкой протянул за спиной голос Монтгомери, — однако, любопытный выбор «наряда».

Майкл обернулся и взглянул на девушку, пока та смотрела на него с любопытством и странной ухмылкой.

— Это у вас такие ролевые игры с той милой киской, или была какая-то другая причина заявиться сюда вот так? — спросила она, склонив голову набок.

— Объясню по ходу пьесы, — усмехнулся Майкл, отходя к столу, где стояли бокалы с вином, — давно ты уже здесь?

— Достаточно, чтобы почувствовать себя посреди горы дерьма, — равнодушно протянула Монтгомери, поднимая полный бокал и выпивая его почти залпом, — Эверек, к слову, еще не выходил к гостям.

— Ясно, — тихо ответил Лэнгдон, прислоняясь спиной к прохладной колонне, — скажи, ты ведь еще помнишь, где спрятала Малум?

— Само собой, — откликнулась Мэдисон, принимаясь уже за второй бокал, — я ведь не идиотка.

— Сможешь принести мне его сейчас? — спросил Майкл, взглянув на девушку, что стояла сбоку.

— Без проблем, — пожала плечами Монтгомери, — только можно уже полюбопытствовать, как ты собираешься его использовать?

— Это ведь яблоко, — хмыкнул Лэнгдон, — так что, используем его по прямому назначению.

…

Напевая незатейливый мотивчик, Мэдисон неторопливо спускалась в подвал. Толкнув скрипучую дверь бедром, девушка вошла в темную кладовую, где в доме Фон-Эверека хранился всякий хлам.

Обойдя завалы из пыльной старой мебели, Монгомери присела на корточки и открыла маленький ящик, что стоял, накрытый темным полотном.

Удивительно, но за все время, что яблоко пролежало здесь, оно ничуть не изменилось, словно его только что свежим и румяным сорвали с дерева. Однако, когда Мэдисон взяла его в руку и попыталась поднять, она удивленно ахнула. Отчего-то яблоко, несмотря на внешний вид, на вес сейчас ощущалось, как огромный булыжник.

========== 31 ==========

Глядя на серебряную чашу с пуншем, в котором плавали нарезанные яблоки, Майкл не смог сдержать кривой улыбки.

Сдается ему, что констебль, что дежурил в доме Фон-Эверека на время ужина, как и весь полицейский отдел, будет просто в восторге через пару часов. Он наблюдал, как гости погружали бокалы в красную жидкость, и с жадностью глотали вино, смешанное с ядом Малума.