Майкл обернулся и увидел рядом с собой Корделию Гуд, что смотрела на него с вежливой заинтересованностью. На ней было надето дорогое темно-синее платье, что напомнило ему о Мэллори в тот вечер, когда она решила пробраться к гостям…

— Нет, увы, — ответил он, снова переводя взгляд к сцене.

— Просто вы здесь, пожалуй, единственный, кто слушает эту арию так, словно понимает каждое слово, — мягко улыбнулась женщина.

— Это не обязательно, — хмыкнул Лэнгдон, — все арии поются примерно об одном и том же.

— О любви? — переспросила Корделия, вскинув бровь.

— Скорее, об отчаянии, — ответил мужчина, вслушиваясь в мелодию, что звучала все более трепетно, — страхе что-то потерять или уже о потерянном.

— Интересная интерпретация, — еще шире улыбнулась женщина, — впрочем, с этой арией вы угадали.

— Это ведь партия Клеопатры, если я не ошибаюсь? — переспросил Майкл, взглянув на Корделию, что с любопытством его рассматривала, будто увидела впервые.

— Верно, — кивнула она, и тихо добавила, стараясь не перебивать льющуюся песню:

«Пока жива душа во мне,

оплáчу свою участь,

такую горькую и печальную.

Но, когда я умру,

мой дух день и ночь напролёт

не будет давать покоя тирану»

Майкл, сам не понимая почему, чуть вздрогнул и посмотрел в темно-карие глаза Корделии.

— Примерно так это звучит, если перевести с итальянского — сказала женщина, склонив голову набок, — и все же, приятно увидеть человека, что умеет так тонко чувствовать музыку, а не относится к ней как к фоновой забаве.

Лэнгдон слабо улыбнулся в ответ, скрестив руки на груди. Похоже, Корделия говорила довольно искренне, так что, не было смысла язвить или отмахиваться от ее слов.

— И кстати, сэр, — откликнулась женщина, когда последний аккорд арии угас, — позвольте сопроводить вас в кабинет ее величества. Она уже ожидает вас и господина Мура.

…

Пока фаворитка королевы вела их по широким коридорам в покои Виктории, Лэнгдон чувствовал, как у него нервно заходится пульс.

«Сразу предупреждаю, Майкл. Чтобы ни сказала королева, ты должен держать себя в руках. Она сложный человек, и тебе пригодится вся твоя выдержка при встрече с ней» — отозвался в голове голос Джона Генри.

От этих слов Лэнгдону стало еще хуже. После тяжелой ночи, беспокойств за Мэллори и остальных неурядиц, он не чувствовал в себе готовности парировать и изворачиваться в хитрых речах, что уготовила ему королева.

Впереди показались тяжелые темные двери, которые загораживали двое гвардейцев с острыми пиками.

Как только они приблизились, пики разошлись в стороны, освобождая проход.

— Прошу, — деликатно произнесла Корделия, указывая рукой на двери, что распахнулись перед мужчинами.

Сцепив руки за спиной, Лэнгдон судорожно сжал ладони в кулаки, когда переступил порог, входя в темноту кабинета.

Его слух сразу уловил потрескивание бревен в камине. Обычно этот звук его успокаивал, но не сейчас. Взгляд Майкла быстро пробежался по комнате. Темно-зеленые стены, на которых были развешены портреты неизвестных ему людей, черная дубовая мебель с изящной резьбой, свечи в золотых канделябрах и в самом центре, где находился большой лакированный стол, восседала пожилая женщина, что смотрела на Майкла внимательным взглядом. Ее черное закрытое платье, немного поблескивало в свете свечей. Что странно, на ней не было никаких драгоценностей, кроме обручального кольца, словно Виктория подчеркнуто показывала, что ее величие было прекрасно видно и без всяких украшений. И хоть она уже была сильно в годах, ее глаза все еще сверкали живостью и проницательностью молодой девочки.

— Так значит, это ты Майкл Лэнгдон? — хмыкнула женщина, окидывая его взглядом с головы до ног, — Несколько моих приближенных входят в клуб твоих ярых поклонников. Впрочем, глядя сейчас на твою смазливую мордашку, могу понять, за что ты им так приглянулся…

Прямолинейность и ехидный тон королевы оказались для Майкла неожиданностью. Он еще даже не успел присесть за стол, как уже уставился на Викторию растерянным взглядом.

— А ты Генри, как был скользким типом, так им и остался, — добавила она, переводя взгляд на мужчину, — садитесь оба, раз уж пришли.

Лэнгдон едва сдержался, чтобы не переглянуться с Муром, пока молча опускался на стул по правую руку от королевы.

— Ваше величество, — негромко начал Джон Генри в своей привычной обходительной манере, — мы прибыли сюда с целью обсудить условия нашего дальнейшего сотрудничества и…

— Тебя я уже наслушалась достаточно, — отмахнулась королева от Мура и сразу впилась взглядом в Майкла, — ты ведь, дорогуша, не немой, я надеюсь?

Лэнгдон почувствовал, как к его щекам прилила кровь. С какой радости он должен терпеть в свой адрес такое хамство? К чему вообще все эти церемонии, если, в конце концов, он все равно ее убьет?

— Думаешь, зачем тебе выслушивать какую-то заносчивую старуху, когда можешь прикончить меня сейчас одним щелчком пальцев? — вскинула бровь Виктория.

Мужчина с недоумением взглянул в ответ. Эта карга что, еще и мысли читает?

— Полагаешь, за все эти годы, пока меня регулярно пытались отравить, застрелить и вышвырнуть мой зад из трона, я не успела научиться различать, что обо мне думают окружающие? Не обольщайся, мой мальчик, у тебя на лице все предельно ясно написано. К тому же, я тебе сейчас нужна куда больше, чем ты мне.

Каждая фраза королевы била почти как пощечина.

— С чего вы это взяли? — тихо огрызнулся Лэнгдон, сжимая кулаки под столом, — конец миру настанет и без вашего участия, это лишь вопрос времени.

— Ну так убей меня, — усмехнулась Виктория, — чего ты ждешь? Только напомню тебе, что прямо за этой дверью находится дивный паноптикум, что разорвет тебя на части, не успеешь ты даже приблизиться к трону. Я слишком долго прожила среди этих людей, и уж поверь, мальчик, ни один из дьявольских фокусов против них тебе не поможет.

Майкл уже открыл рот, чтобы ответить что-то резкое, но королева не дала ему и слова вставить.

— Можешь продолжать врать себе, что отлично разбираешься в человеческой натуре, но ты, дорогой, никогда не жил при королевском дворе. Останешься здесь один — будешь тыкаться из угла в угол как слепой котенок, пока эти хитрые твари, что рвались к власти все эти годы, не сожрут тебя с потрохами.

— Я предлагаю перейти к конкретике, — встрял в разговор Джон Генри, видя, как Лэнгдон медленно начинает закипать, — что мы получим от вас и что вы хотите обрести взамен?

— Для начала я хочу понять, на что этот милый мальчик в принципе способен, кроме как огрызаться и сверлить меня взглядом, — улыбнулась Виктория, продолжая разглядывать Майкла, — ты, Генри, расписывал мне его как лидера, что готов спалить весь мир дотла, а вместо него я вижу очередного юнца с беспомощными амбициями.

«Не вздумай сейчас вспылить, Майкл» — услышал Лэнгдон в своей голове голос Джона Генри, — «Она нарочно тебя провоцирует, не нужно идти у нее на поводу».

Сказать было проще, чем сделать. Хоть на лице Майкла и застыла легкая вежливая улыбка, внутри он едва сдерживал ярость. Казалось, стоило ему сейчас взмахнуть рукой, и весь дворец взлетит на воздух до самого фундамента.

— Должно быть, вы просто в ужасе, что больше не способны всецело контролировать ситуацию и теперь приходится доверить свою судьбу в руки «мальчика с беспомощными амбициями»? , — спокойно сказал Лэнгдон, пытаясь не потерять с лица улыбку

— А я вижу, тебя это задело? — прищурилась королева, — похоже, дети у сатаны куда чувствительней, чем я ожидала. И не лги, что это не так. Я мать девяти детей и как выглядит маленький обиженный мальчик знаю достаточно.

— Насколько знаю, у вас их уже восемь, — съязвил Майкл сквозь зубы, надеясь зацепить женщину за больное.

Виктория с ухмылкой смотрела на мужчину, подперев подбородок рукой. Наконец, она перевела быстрый взгляд на Джона Генри.

— Оставь нас вдвоем, — сказала она не терпящим возражений тоном.