– Ты не переодеваешься.

Рокки. Шмидт несомненно всем заправлял и всецело отдавал себя работе. Я не сомневалась, что он спал с женщинами, которые работали в этом клубе, но он не был как Рокки. Рокки слал всем похотливые улыбочки, от которых мне становилось тошно. Распускал руки. Он бы взял меня сейчас, если бы знал, что ему это сойдет с рук. И он пугал меня больше, чем его босс.

Он наклонился и поднял стринги с пола. Они болтались на его пальце.

– Я могу помочь. – От его пошлой ухмылки у меня скрутило живот.

– Меня сейчас стошнит. – Я зажала рот рукой. Возможно, дело было в выражении моего лица или том, что оно приобрело зеленоватый оттенок, но он отскочил и указал на дверь в конце коридора. Я бросилась в дамскую комнату и, залетев в дальнюю кабинку, склонилась над унитазом. Меня сильно тошнило.

Песня в зале сменилась и я знала, что мой черед близился. Уперев руку на грязную белую стенку кабинки, я перевела дыхание.

Живот болел. Когда я встала, то поняла, что все еще держу вешалку с нарядом медсестры. Ни за какие коврижки я это не надену.

– Пять минут, – крикнул Рокки, колотя в дверь. Он может и хотел помочь мне надеть сексуальный костюм медсестры, но судя по всему, решил не переходить черту и не держать мои волосы, пока меня тошнит. За это я была ему благодарна.

Мне нужно было выбраться отсюда, из всей этой передряги. Я взяла в долг деньги, да. Влезая во все это, я знала, что это была глупая идея, но я вернула долг Шмидту в полном объеме. Вовремя. Я работала сверхурочно, чтобы это сделать. Я в жизни не принимала наркотики, даже не пила. Никогда не курила. Я видела слишком многое в приюте и знала, что после этого становится с людьми. А еще я быстро поняла, что никто не позаботится обо мне. Все мои деньги уходили на оплату счетов и колледжа, чтобы я смогла получить диплом медсестры и вырваться из порочного круга жизни от зарплаты до зарплаты.

Но Шмидт просто-напросто хотел подставить меня, утянуть меня за собой на самое дно. Он хотел заработать больше денег за счет тех, кому не повезло связаться с ним. Я отдала ему весь долг. И мне уже надоело, что мною пользуются. Я не буду это терпеть – только не снова.

Я вышла из кабинки и оглянулась. Грязная зеленая плитка, треснувшее зеркало. В этот стрип-клуб не приходило достаточное количество женщин, чтобы это могло стать поводом для ремонта уборной. Но в отличие от задней комнаты, здесь было окно. Маленькое, но все же это был выход. Я подошла к нему, подергала щеколду, а потом оглянулась через плечо. Рокки мог войти в любую минуту. Я знала, что он зайдет сюда – через пять минут, если я не выйду.

Я повернула изношенный засов, положила ладони на середину рамы и начала толкать. Рама сдвинулась, но краска была старой, а дерево рассохлось, так что от моих усилий рама громко заскрипела. Оглянувшись через плечо еще раз, я могла лишь гадать, услышал ли это Рокки. Надеюсь, что тяжелые басы музыки заглушили этот шум. Я ощутила поток прохладного воздуха из маленького отверстия, которое мне удалось приоткрыть, это побудило меня толкнуть окно еще сильнее. Свобода стала ближе еще на два дюйма, адреналин ударил мне в голову. Окно было маленьким, но если бы я смогла открыть его полностью, то точно бы смогла проскользнуть. Несмотря ни на что. Я толкала его и открывала все шире и шире, пока наконец не смогла пролезть.

Я протискивалась, сжав плечи, толкалась вперед и наконец пролезла в щель. Я выставила руки, чтобы уберечь голову, падая на тротуар с высоты пары футов. Оглядевшись вокруг, я немного пришла в себя и поняла, где нахожусь. Я была на парковке, а передо мной стоял мусорник, что означало, что я была вдали от главного входа. Еще не потемнело, значит, было около семи часов. Хоть на парковке и стояли автомобили, вокруг не было ни души. Никто не наблюдал за моим побегом. Оставалось надеяться, что это место было слишком убогим для камер наблюдения, хотя бы с этой стороны здания.

Я встала, вытерла руки о джинсы, чтобы очистить их от песка и трухи, а потом рванула к своей машине. Кожаная сумочка была все еще при мне – болталась на ремешке поперек тела. Трясущимися руками я достала из нее ключи и оглянулась, чтобы убедиться в том, что Рокки еще не обнаружил мою пропажу. У меня была минута или две максимум.

Когда я забралась в машину, то молилась, чтобы она завелась. Они не видели во мне угрозу, зная, что могут запугать меня – или причинить мне боль – если я не буду возвращаться ночь за ночью и танцевать стриптиз до тех пор, пока не будет выплачен этот проклятый долг. Им не нужно было держать меня взаперти, чтобы удерживать в плену.

Нет уж, черт возьми. Я не вернусь обратно. Никогда. Мне нужно было выбраться отсюда. С этой парковки, из этого города. Я завела свою развалюху и быстро выехала с парковки, едва притормозив, чтобы свернуть на дорогу. Душа ушла в пятки, когда я увидела в зеркало заднего вида голову Рокки, провожающую меня диким взглядом из окна дамской комнаты.

Я не могла заехать домой даже за вещами или деньгами, которые я припрятала. Они знали, где я живу, и вне всяких сомнений это было бы первым место, где они станут искать меня. Они бы схватили меня и привели обратно, в этот раз более агрессивно. Наверняка они бы сначала немного повеселились со мной. К счастью, они недооценили меня сегодня, но я знала, что второго раза не будет.

Я гнала в сторону дальней части города. Здания проносились мимо и оставались позади. Мне нужно было исчезнуть. Спрятаться. Я знала точно, куда мне нужно добраться.

АРЧЕР

Это был чертовски долгий день. Авария на шоссе перекрыла западные полосы на два часа. Каким-то чудом пострадавшие отделались незначительными травмами. Позже, после ланча позвонила миссис Бикерс. Я проиграл жребий другому дежурному шерифу и должен был зайти к ней, чтобы проверить ее печку. У восьмидесятилетней старушки были довольно ловкие пальцы и на сей раз меня ущипнули за задницу не один раз, а два. После этого было дело о домашнем насилии на улице Хокинс-Крик. Барлоу был тихим городком и мне это нравилось – я был доволен тем, что держусь подальше от всей той дряни, с которой приходилось иметь дело в больших городах двадцать четыре часа в сутки. Тем не менее, сегодняшний день был напоминанием о том, что случиться может всякое, даже в сельской местности Монтаны.

Когда солнце начало медленно опускаться за горы, я погрузился в размышления. Я хотел принять душ, выпить пива, возможно, одновременно, а потом посмотреть футбол по телевизору. Я собирался взять пару бутылок для следующих выходных. Вот почему, когда мимо меня пролетела машина со скоростью восьмидесяти миль в час в зоне, где разрешается лишь пятьдесят, я выругался. Я не мог оставить этого так, не зная, был ли водитель пьян. Я не смог бы спокойно наслаждаться пивом и футбольными матчами, если у меня в голове будут витать сомнения, убил ли этот парень кого-то. Резко развернув свой полицейский внедорожник на сто восемьдесят градусов, я включил мигалки. Я передал по рации, когда машина притормозила и остановилась.

Я запарковался за ней так, что мой внедорожник защитил бы меня от встречных машин, когда я стоял бы возле остановленного автомобиля. Затем я пробил номера. Маленький дисплей компьютера подсказывал, что машина была зарегистрирована на имя Кристины Джонсон, адрес в Миссуле. Номера были в порядке. Миссула была в двух часах езды отсюда, но в Монтане это вовсе не расстояние.

– Добрый вечер, мэм, – сказал я, приближаясь к окну. Я немедленно оценил ситуацию. За рулем была женщина, лет двадцати пяти, с темными волосами. На ней были футболка и джинсы. От нее не пахло ни алкоголем, ни табаком, ни марихуаной. Ремень был пристегнут.

– Вы знаете, что ехали со скоростью восемьдесят миль час в зоне, где разрешено только пятьдесят?

– Ох, эм, здравствуйте, офицер, – ответила она нервным голосом. – Я не особо следила за скоростью. Простите.