— Извращенец! Вот сейчас как бросим тебя здесь, чтобы ты замерз, пока доберешься до города!

— Ну, знаешь ли! Я тоже маг, — надулся Мака. — И могу прочитать заклинание телепортации.

— Кому ты гонишь, — усмехнулся Ти Фей, — только монах обладает достаточным уровнем концентрации, чтобы применять такие заклинания. Для этого нужно медитировать долгие часы, разбираться в себе…

Я задумалась:

— Не помню ни раза, чтобы ты медитировал, Ти Фей.

— Не правда, я часто это делаю. А еще я каждое утро молюсь. Просто я не объявляю на всю округу: «Ти Фей идет молиться!». А сажусь и делаю это. Нас, помимо всего прочего, учат еще и тому, что молитва и медитация — это интимные процессы, вроде похода в туалет, и должны интимными оставаться. А Мака со своим обывательским взглядом на магию может максимум что собственное личико подлатать!

— Пожалуйста, не могли бы вы не недооценивать меня, Глубокоуважаемый Господин Ти? — вежливо попросил Мака. — Я знаю, ваш отец…

— Не будем об этом, — отрезал Ти Фей. А я подняла голову, уставилась в белое холодное небо, и почувствовала, как у меня засосало под ложечкой. Мои ушки улавливали легкую вибрацию, шедшую от самых гор, и, увы, я знала, что это значит.

— Попрошу вас не забывать, что я — посол, и прошел кое-какое обучение магии. Я точно смогу справиться с дорогой до ближайшей деревни, а уж там…

Я отвела взор от небес и уставилась на Мака, дрожащего, бледного, промокшего до нитки. Сердце защемило от тени былой любви, но мозг был уже совершенно беспристрастен.

— А справиться с Рух ты сможешь? — спросила я спокойно.

— Справиться с чем? — не понял Мака Дее. Ти Фей, кажется, тоже ничего не понимал, но прочел напряжение в моем лице и благоразумно спрятался за моей спиной. Надо сказать, что за время нашего путешествия он чертовски поумнел.

Возможно, я тоже.

Я указала пальцем в небо, и Мака покорно поднял голову. По белому небосводу быстро пролетало серое грозовое облако, висевшее так низко, что, казалось, достаточно было подпрыгнуть, чтобы дотянуться до него. Налетел холодный ветер и бросил нам в лица колючие снежинки.

— Ну, — сказал Мака, закрываясь руками, — снег собирается.

— Дурак, — сказала я справедливо, прикрывая Ти Фея краем своей пышной юбки, — это не туча.

Мака взглянул на меня с подозрением, но туча тут же доказала, что она вовсе не то, чем кажется, оглушительно заорав.

От этого крика затряслись горы, вздрогнул воздух, кажется, подкосилось даже само небо, и Ти Фей схватился за меня, боясь потерять равновесие, а часть плато, на котором сидел Мака, раскололась надвое, и он провалился бы, если бы я не успела схватить его за руку и вытащить. Мака трясся, испуганно озираясь, а я держала его одной рукой, Ти Фея — другой, и молилась Богине, чтобы с гор не сошла лавина.

Богиня была в плохом настроении.

Пару мгновений я оценивала ситуацию. У меня в руках два человека средней степени паршивости. Надо мной кружит огромная птица Рух, а я знаю, что она покидает свое гнездо только для поиска еды. И еще знаю, что ест она преимущественно людей. А с гор на нас идет огромный снежный поток.

Наилучшим вариантом было бы бросить Мака в клюв Рух, и убежать, пока птица будет им закусывать… Но я почему-то не могу так поступить. Он, конечно, урод и козел, но все равно… в некоторой степени… человек.

Кроме того, я так давно не развлекалась по-настоящему!

— Парни, — сказала я, отпустив их и нагнувшись, чтобы оборвать подол юбки. — Спорим на сотню монет, что я вытащу нас из этой передряги?

Мака прижался к моей спине и дрожащим голосом произнес, морщась от ветра, создаваемого Рух:

— Если ты спасешь мне жизнь, я отдам тебе все свои деньги!

— Ти Фей в свидетелях! — хохотнула я, подмигивая Мака. — Эй, воробей-переросток!

Я замахнулась и швырнула обрывок подола в небеса. Рух, заметив яркий движущийся объект, опять крикнула, повалив моих спутников на землю, и нагнула голову к тряпке. Это-то мне и было нужно.

Я прыгнула на расколотое плато, оттолкнулась от него ногами, раскинула руки, жадно глотая ртом бьющий в лицо ледяной воздух, и упала на клюв дьявольской пташки. Рух так не ожидала этого, что дала мне секунду форы, и я легко вскарабкалась по скользкому клюву на ее голову, встала на ноги, и бросилась бежать по птичьей шее. Рух пришла в себя и принялась трясти башкой, бить крыльями и кричать, но было уже поздно. Я уже была на ее спине.

Я слышала, как Ти Фей кричит, чтобы я была осторожна, и на мгновение пернатое тело ушло из-под моих ног, меня бросило в сторону, и я камнем врезалась в гигантское крыло, словно мешок, но и это вполне входило в мои планы. Рух кричала и билась, лавина уже наступала нам на пятки, а я впилась пальцами в одно из огромных перьев, повисла на нем, и скоро почувствовала, что падаю. Под моим весом мягкое перо выпало из крыла, закружилось вместе со мной, подхваченное ветром, и мне пришлось навалиться всем телом на его стержень, чтобы направить в правильную сторону, хотя это означало, что я упаду головой вниз. На языке был вкус крови, но в крови кипел адреналин, и я не замечала этого.

— Все на бо-орт! Миленькие бесплатно, Маки за все свои деньги! — крикнула я, падая в снег недалеко от парней, немедленно вскакивая, хватая их за руки и затягивая на мягкое, широкое перышко. Ти Фей прижался ко мне, полностью доверяя, но Мака поколебался, видимо, сомневаясь в моей идее. Я сграбастала его руку, затянула на перо и оттолкнулась ногой.

— Юху-у!

Езда была, мягко говоря, с ветерком. За нами неслась, ревя, лавина, а сверху парила рух, периодически пытаясь поймать кого-нибудь из нас клювом. Я правила ногами, держала мужчин за поясы, а когда голова птицы оказывалась слишком близко, била ее кулаком в желтый птичий глаз. Ти Фей жался ко мне и хохотал, купаясь в эйфории, Мака был на грани обморока.

Перо налетело на небольшой каменный выступ, и мы воспарили в воздух. Я испугалась, что сейчас упущу либо свой самодельный сноуборд, либо своих спутников, но Ти Фей догадался нагнуться и схватиться за перо сам. Мы закружились в воздухе, нашу кожу рвал ветер, белое небо, замелькав, смешалось с белым снегом, и я ухнула, почувствовав, как мы летим все вместе вниз, но именно в этот момент тупая птица Рух решила поймать нас. Я увидела ее разинутый клюв, поняла, что мы летим прямо в него, увидела, как волна горного снега вот-вот настигнет нас, и, вскрикнув, швырнула Ти Фея и Мака Дее в небо, словно деревяшки. Они синхронно ахнули, замахали руками, но упали на мягкую птичью голову. Моя же песенка была спета — клюв неотвратимо приближался.

Но на то я и Непревзойденная Скиталица, чтобы даже из этой ситуации выйти победительницей!

— Приятного аппетита! — крикнула я, падая прямо в теплый клюв. Проехавшись по мягкому, слегка шершавому и теплому языку, я схватилась за него, поджала ноги, чтобы они не попали в птичий зоб, и прислушалась. Через тонкие стенки клюва я слышала, как Ти Фей кричит мое имя. Слава Богине, живой.

Птица затрясла головой, затем запрокинула ее, задергала языком, пытаясь проглотить меня. Язык был скользкий от птичьей слюны, я едва могла на нем удержаться, но это не значило, что я сдамся. Я была уверена в себе. Я ни на секунду не допускала мысли, что погибну в желудке голубя-великана.

И я впилась зубами в ее язык, откусив знатный кусок.

Крик Рух снес меня вперед физически ощутимой звуковой волной, и я едва не вылетела из клюва на скалы. Место, где я укусила, закровоточило. Теплая соленая кровь смочила мои руки, пальцы соскользнули, и я больно ударилась о клюв, потеряла всякую опору, почувствовала, как в лицо бьет холодный воздух с улицы, и вылетела наружу, словно капелька слюны. Завертелась в воздухе, словно маленькое непревзойденное торнадо, раскинула руки, и ухватилась за птичью ноздрю. Рух собралась опять закричать, открыла клюв, и я весьма удачно перекатилась вниз, к ее глазу, в который и заглянула, словно в озеро.

— Привет, пташка, — сказала я с доброй улыбкой, — не подбросишь нас до своего гнезда? А впрочем, что я тебя спрашиваю…