— А теперь — мертвые земли, — задумчиво произнес Ти Фей.
Я почувствовала, что с меня хватит. Достаточно. У меня тут весь мир рушится, а эти двое ведут себя так, словно рассказывают мне анекдоты!
Я резко встала, сбросила с себя покрывало и закрыла глаза рукой, чтобы не видеть происходящего на черном зеркале.
— Не хочу больше это слушать! Я ухожу. Ти Фей, ты со мной?
Он испуганно поднял на меня глаза и поплотнее запахнул покрывало на своих плечах.
— Я хочу досмотреть, Кью… Извини…
— Как хочешь, — я почувствовала укол обиды, такой сильный, словно Ти Фей предал меня, решив остаться. — А я пойду… Спасибо за поддержку.
Я вышла из комнаты, съедаемая чувством обиды и растерянности. Ти Фей был так увлечен просмотром, что не поинтересовался даже, куда я пойду и чем буду заниматься, и не то чтобы мне было так важно, чтобы он спросил… просто теперь мне казалось, что ему совершенно наплевать на меня, и лишь усилием воли я отогнала это чувство. Он столько раз доказывал свою привязанность, я не должна давать волю обиде. Нельзя киснуть и озлобляться.
Я спустилась на первый этаж, в холл. Сдвинула задвижку, открыла дверь, замерла на пороге, взглянув на темное сумеречное небо, изрыгающее потоки воды, и уверенно шагнула на улицу. Косы почти сразу же поникли от влаги и потяжелели.
Умытый дождем, лес — нет, город — город был довольно-таки красивым и даже торжественным. Его улицы блестели, блестели его обшарпанные стены и чернотой зияли пустые глазницы окон.
Я шла по этой богом забытой земле, и мое воображение почему-то с завидной легкостью показывало мне, как все это выглядело пять сотен лет назад. Как эти дома были новые, выкрашенные, и улыбались прозрачными стеклами, как эти улицы были чистые и полные повозок, возможно, с высаженными по краям кустами или клумбами, и как по ним бродили толпы людей, каждый занятый своей жизнью и семьей. Я даже могла бы представить себя среди них, хотя и понимала, что слишком выделялась бы там; мне казалось, что я даже слышу шаги и голоса этих людей, я будто видела их, их странные одежды, их широкие улыбки…
Остановившись, я громко чихнула, поежилась и решила, что хватить мокнуть. Наугад выбрав случайный дом, я ловко залезла через окно в грязную комнату, обставленную довольно добротно сохранившейся мебелью. Этот город был не просто брошен своими жителями, нет, он был будто законсервирован, и время словно не имело власти в этих краях. Я почти могла подумать, что хозяева дома ушли отсюда не более десяти лет назад и готовы вот-вот вернуться. Все здесь хранило следы присутствия людей: на столе были разложены вещи, постель была разобрана, дверца шкафа приоткрыта, и за ней были видны какие-то выцветшие предметы одежды. Я тяжело дышала: раньше я никогда не позволяла себе входить в «деревья», думала, что это опасно, и только поэтому до сих пор не знала правды, а теперь мне было больно оттого, как долго я жила в неведении. Стоило один раз заглянуть за голые рамы, хоть раз открыть свое сознание очевидному, и я сама бы все поняла, сама бы узнала, что здесь жили люди!
Я хотела присесть на кровать, но догадалась сперва приподнять небрежно смятое покрывало. Простынь была проедена жуками, матрас казался живым из-за толп личинок, и я вскрикнула, отпрыгнула от постели и поморщилась. В лесах смерти жили только насекомые. Они были здесь венцами творения.
На столе лежали бумаги, пожелтевшие от времени, карандаши, книга. Я взяла в руки продолговатый твердый предмет, по форме похожий на карандаш, повертела в руках, соображая, что это. Провела по старой бумаге сначала одним концом, потом другим. Остался синий тонкий след, как от пера. Я подумала, и написала свое имя, но затем меня это испугало, и я порвала листок на мелкие кусочки — он был мягким и влажным, это было очень просто сделать. Потом я взяла в руки другой лист и попыталась прочитать его, но там совсем не было знакомых букв. Я и так-то читать не умею, а тут вообще на иностранном!
Оставив стол, я принялась разглядывать платяной шкаф у стены. Когда я распахнула дверцу, мне в лицо вылетел целый рой моли, и я взвизгнула, отшатываясь в сторону. Отвратительное место! Я чувствовала себя жителем другого мира, нарушившим покой царства смерти. И мне не было здесь места…
Опустив глаза, я увидела в куче тряпья то, что можно было безошибочно определить как разложившийся труп, и бросилась прочь. Вот уж точно царство смерти! Смерть, смерть, везде она, и насекомые словно темные жнецы, пожирающие все, что не законсервировано, как столовая в той школе.
Я вышла в коридор, вдохнула пыльный воздух, осмотрела высокие шкафы, заполненные предметами быта. По левую руку была еще одна спальня — видит богиня, я не хотела туда заглядывать! — впереди был поворот. Я была напугана, хотя едва ли могла себе объяснить, чего я боюсь, и хотела убежать, но заставила себя идти вперед. За поворотом коридор переходил в высокую дверь кухни, слева были дверцы туалета и ванной. Я прошла в кухню, представляя, как какая-то семья мирно жила здесь, пока их не настигла некая катастрофа, от которой все они погибли.
В кухне было больше всего предметов, о которых я ничего не знала. Я посидела на крепком железном стуле, раздумывая о вечном, затем потыкала пальцем в разные места серых блестящих коробок, которые наверняка были какими-то волшебными предметами, как те, которыми так легко управлялся Хотару. Подошла к большой плите, заглянула в то место, куда по моей логике должны были складываться дрова, но там совсем не было сажи. Повернула одну из ручек, расположенных выше, и вздрогнула, когда над одной из конфорок вспыхнул огонь. Он был синий и теплый и погас, когда я повернула ручку в другую сторону. В шкафу я нашла чайник, в кране — хоть что это такое я знала! — была вода. Я поставила чайник на огонь и задумчиво уставилась на это безобразие. Да уж. На драконах каталась, с троллями сражалась, а в огонь без дров (и без мага поблизости) не могу поверить.
Чайник засвистел, закипая. Я нашла плотно закрытый сосуд с заваркой, чашку. На вкус старый чай был похож на гнилую солому, но я все равно пила его, думая о том, почему насекомые не добрались до продуктов в буфете. Посмотрела на замок на дверцах и поняла. Значит, здесь должно быть еще много такого, сохранившегося. Они не вездесущие, эти твари.
Если найти закрытую комнату, в ней можно будет переночевать. Возвращаться к Хотару я не хочу. Быть одной мне страшно, но в некотором смысле быть с ним еще страшнее. Я бы хотела никогда с ним не встречаться. Я хотела бы никогда не узнавать все то, что узнала за сегодня.
За одной из дверей я нашла выход в подъезд. Если мне удастся найти полностью закрытое место, я смогу провести там ночь, а потом…
А что будет потом, я думать не хотела. Я вообще больше не хотела думать. Хотела только лечь и уснуть где-нибудь в тихом и сухом месте.
Я поднималась на следующий этаж, осматривала двери. Некоторые были заперты, и я выбивала их, но, к сожалению, в каждой комнате меня встречало одно и то же: вещи, вещи, жуки, жуки, трупы, трупы, короче, мне нигде не было места.
Наконец я добралась до чердака дома, вход в который пришлось выбивать довольно долго, настолько он был завален. Внутри было темно, воздух был практически невыносимым, тухлым, но с другой стороны это означало, что окон здесь нет. Я сходила в ближайшую квартиру, отломала деревянную ножку стула, подожгла ее и вернулась на чердак, чтобы осветить его и осмотреть.
Во-первых, это был не совсем чердак, а скорее небольшая мансарда, в которой кто-то когда-то жил. И я даже знала, кто это был.
В косом потолке были окна, закрытые тяжелыми ставнями. Я открыла их, впуская в мансарду свежий воздух, жадно вдыхая его полной грудью, подставляя лицо каплям дождя, превратившегося в легкую морось. Бывшая хозяйка мансарды лежала неподалеку, на полу, положив голову на диван, и по идеальному состоянию ее мумии я могла с уверенностью сказать, что жуки не добрались до этого места. Вернее, теперь, конечно, доберутся, я же открыла окна, но вряд ли хозяйка на меня обидится.
