— Мои покойные родители были исследователями. Империя планировала колонизацию мегаполисов других государств, и отправила их изучать возможности реализации этой идеи. Меня было не с кем оставить, поэтому меня забрали тоже.

— Я так и знал! — Ти Фей безжалостно вырвал у него свою руку и вообще отошел, уставившись в окно, так что в отражении можно было видеть его искаженное гневом лицо. — Ненавижу тебя и твой народ! Вечно им всего мало!

— Я-то тут при чем? Мне было три года! — возмутился Хотару, с тоской глядя в спину Ти Фея. — К тому же, они все равно, должно быть, решили, что это невыгодно, и свернули экспедицию!

— Почему ты не вернулся домой? — спросила я, желая чуть-чуть разрядить обстановку.

— Ну, понимаешь… мы приехали сюда весной, в начале мая. В сентябре, до холодов, за нами должен был прилететь самолет. Ты знаешь, что такое самолет?

Я не знала.

— А, это огромные чудовища, — пояснил Ти Фей, — иногда они пролетают над нашими землями, я видел пару раз. Это ужасно. Они орут и оставляют за собой след из облаков. Отвратительное зрелище. А если они упадут, то пиши пропало.

— Все так, только это не чудовище, а машина, — Хотару почесал в затылке. — В общем. Мы ждали самолета, но настал октябрь, затем декабрь, а потом и вновь началась весна. Мы смогли пережить зиму благодаря припасам, что у нас были, и родители старались держаться бодрячками, уверяли сами себя, что нас не могли бросить, но в марте у нас почти закончились еда и боеприпасы, и мы начали невольно тосковать. Мы каждый день ждали самолета, отец все посылал сигналы бедствия на архипелаг, мы ждали, ждали… но за нами так никто и не прилетел. Нам пришлось самим искать себе пропитание…

— Хочешь сказать, вас просто бросили? — Ти Фей отвернулся от окна и встал лицом к нам, глядя на Хотару. Я воскликнула:

— Да нет, это глупости! Такого быть не может!

— Может, это вполне в стиле Империи Рассвета, — Ти Фей мрачно усмехнулся. — И посылать на расследование потенциально опасной области только двоих ученых и ребенка — тоже. У них люди — это что-то вроде мяса. Что, впрочем, хорошо, ведь мы, народ Облаков, для них просто бревна.

Хотару слушал его с очень грустным видом.

— Серьезно, что такое? — спросил он почти жалобно. — Что у тебя за зуб на мой народ?

— Я полагаю, это называется «пропаганда», — я вздохнула. — Империя Рассвета — крупнейшее государство мира, при помощи ужасного кровопролития захватившее целые континенты! И только Империя Облаков и Материк остаются для них недоступной землей.

— Почему? — удивленно спросил Хотару.

— Из-за магии, конечно.

— Магии? — удивился Хотару. — Глупости, магии не существует.

У меня отвисла челюсть.

— Ты что, из семнадцатого века? — со злым сарказмом поинтересовался Ти Фей. — Бум.

Он щелкнул пальцами, и чайник, до этого мирно стоявший на плите, вдруг поднялся в воздух и сам налил чай в чашку, а чашка сама подлетела к Ти Фею и опустилась в его руки. Хотару был чуть живой от ужаса.

— Что за чертовщина? Как ты это сделал?

— Магия же!

— Ерунда! Это ненаучно!

— Плевал я на твою науку! — возмутился Ти Фей, и я содрогнулась от страха: его следующее заклинание было мощнее простого телекинеза, и я тут же это почувствовала. Впрочем, Хотару тоже: пол вдруг ушел у него из-под ног, неведомая сила подняла его высоко к потолку, потрясла пару раз, а затем опустила обратно. Он не устоял на ногах и упал, а я любезно подставила ему локоть, за который он и схватился. Он был бледный, напуганный, и чуть дышал.

— Чертовщина! Чертовщина! — его взгляд устремился на Ти Фея. — Что еще ты можешь?

— Практически что угодно. Есть только несколько ограничений, — Ти Фей немного призадумался. — Нельзя внушить кому-то какое-то чувство, или заставить его перестать что-то ощущать… Потом, нельзя воскрешать мертвых — то есть, можно, но этому меня не обучали, и законом запрещено. Еще нельзя брать на себя божественную роль и создавать жизнь, оживлять что-нибудь. И запрещается мешать естественному течению жизни по возможности.

— Летающие чайники — это очень неестественно.

— Но они же не живые!

— А что насчет летающего меня?

— Признаю, позволил себе лишнего, — сказал Ти Фей с таким видом, по которому было ясно, что он ни капельки не стыдится своего поступка. Хотару немного подумал и вынес вердикт:

— Это очень круто! Я восхищаюсь тобой, Ти Фей!

Ти Фею это было приятно.

— Ну, — я подошла к окну и положила руку на его плечо. — Спасибо за гостеприимство, Хотару. Как только закончится дождь, мы продолжим свой путь.

— Дождь? Закончится? — он рассмеялся так, словно я ляпнула невероятную глупость. — Это Петербург! Здесь дождь может и неделю идти!

Мы с Ти Феем угрюмо посмотрели друг на друга. Перспектива застрять в этом жутком месте не нравилась ни одному из нас.

— Тогда мы пойдем под дождем, — уверенно сказал Ти Фей. — Наше задание больше не может ждать!

— Согласна с тобой!

Хотару слишком поспешно подошел к двери и прижался к ней спиной, пытаясь перекрыть нам пути к выходу.

— Слушайте, я не хочу удерживать вас силой или что-то вроде… Но может вы останетесь со мной хотя бы до завтра? Я так рад просто иметь возможность поговорить не с телевизором, а с живыми людьми! Я все для вас сделаю, если вы согласитесь, ребята!

Я посмотрела на Ти Фея и поняла, что он тоже первый раз в жизни слышит слово «телевизор».

— Хотару, у нас действительно мало времени. Мы и пришли-то в это жуткое место потому, что нам было обещано провидицей, будто мы найдем здесь то, в чем нуждаемся.

— А в чем, например, вы нуждаетесь?

— Во многом, — мы с Ти Феем начали наперебой перечислять, — в новом эльфийском плаще.

— В смысле жизни.

— В бессмертных и не требующих кормежки скакунах.

— В горячей ванне.

— В телепорте!

— Ну, это я могу вам устроить, — вмешался Хотару. Я разинула рот:

— Телепорт?!

— Что? Да нет же, ванну, — он небрежно рассмеялся. — У меня здесь есть бойлер. Я сам его собрал!

— Я бы восхитился, если бы знал, что это такое, — отметил Ти Фей, а после поднял на меня умоляющий взгляд. — Кью, я нуждаюсь в ванне даже больше, чем ты в телепорте! Можем мы здесь немного задержаться?

Я пожала плечами. За окном шумел дождь, и, положа руку на сердце, я сама не хотела высовывать туда нос. Пожалуй, одна ночь и правда не повредит!

Ти Фей прочел мое согласие в моем лице.

— Решено! Мы остаемся! Но только ради ванны! — он потянулся, видимо, предвкушая возможность наконец-то погреть косточки. — И надо бы раздобыть пару лишних чашек, Хотару.

— В старой столовой должны быть. Я обычно туда не хожу, там кишмя кишит тварей. Но могу сходить.

Я не совсем знала, что такое «кишмя» и почему она кишит, но мое воображение довольно живо представило эту картину, и я похлопала Ти Фея по плечу:

— Вы, люди, идите купайтесь, а я схожу за посудой, — я с наслаждением погладила эфес своей сабли. — Поглядим на эту кишмю.

— Да нет, это не… а, ладно, — Хотару, видимо, подумал, что мне бесполезно что-то объяснять, и махнул на меня рукой. — Тебе на первый этаж и направо. Там дверь заколочена, но непохоже, чтобы для тебя это было проблемой…

На лестнице мы расстались, Ти Фей и Хотару ушли наверх, переговариваясь, а я вниз, размахивая саблей. Где-то через полчаса я уже стояла посередине большого темного зала с заколоченными окнами, заставленного поломанными столами и стульями, а теперь еще и заваленного кучами лесных тварей. Твари щемились по углам, пищали и стучали на меня зубами, так что даже в темноте находить их было легко, и ни одна не могла избежать встречи с моей верной саблей; наконец, когда помещение погрузилось в мертвую тишину, я, удовлетворенная своей работой, отломала ножку то ли стола, то ли стула, подожгла ее и, освещая этим самодельным факелом обстановку, принялась искать посуду.

Но первым делом я нашла что-то похуже.

Под моими ногами, буквально в полуметре от них, лежали останки, разложившиеся почти до неузнаваемости, но все равно еще напоминавшие человека. Я рассмотрела следы одежды и волос вокруг черепа, хорошо сохранившиеся ботинки в районе ног, по размеру которых я поняла, что это ребенок, и истлевшие ленты возле плечевых костей, по которым я сделала вывод, что это девочка. Она была по кости обглодана тварями, и я даже видела следы их зубов кое-где, но тем не менее, даже не будучи экспертом, я понимала, что это дитя погибло здесь отнюдь не пять сотен лет назад, а значительно меньше. Скорее всего, она так хорошо сохранилась из-за изоляции помещения от насекомых и общего сумасшествия, царящего в лесах смерти, но все равно мысль о том, что еще не так давно эта девочка была жива, не давала мне покоя, поэтому я оторвала от нее взгляд и пошла вглубь помещения. С глаз долой — из сердца вон, да?