Нет, совершенно очевидно, Мирабелла одержит победу в этой войне. Моника будет скрипеть зубами. Может, даже заплачет. Как же Мира мечтала увидеть ее мерзкое, вымазанное в косметике рыло зареванным! Как же мечтала увидеть отчаяние и печаль в ее глазах, увидеть, как она мерзко, будто жаба, кривит свои губы-вареники! Услышать хриплые рыдания, доносящиеся из ее груди! О, это будет музыка для ушей Миры!

На уроке ни о чем другом думать Мира не могла. На последней странице тетрадки она набросала список того, что ей нужно было сделать. По пунктам шло: найти парня, придумать платье, научиться танцевать… найти заклинание, которое точно позволит ей победить… попросить Катрин или Беатрис обучить ее манерам!

После занятий Мирабелла помчалась в поместье, почти не чувствуя ног от восторга. Ворвавшись в него, как буря, и едва не снеся Виктора с ног, она громко и быстро выложила все, что было у нее на душе, и потребовала у испуганных и растерянных друзей выдать местонахождение принцессы Беатрис. Нежная Катрин сказала, что принцесса наверняка в комнате раненного гвардейца, а после хотела что-то добавить, но Мира уже не слышала ее, взлетая вверх по лестнице и со всех ног несясь к упомянутой спальне.

Но в комнате ее настроение резко переменилось.

Принцесса Беатрис, бледная и усталая, сидела в головах кровати и отжимала трясущимися руками полотенце. Миру потрясло то, какие это были руки, и как они были не похожи на руки принцессы пару дней назад. Пальцы покраснели и распухли, вокруг ногтей были трещины, и принцесса дрожала так, что, казалось, вот-вот упадет. Да и лицо ее опухло и отекло, растеряло свою феноменальную красоту, и печать усталости глубоко залегла в ее ясных глазах. Хуже выглядел только бедный гвардеец, в котором едва-едва теплилась жизнь.

— Беатрис? — позвала Мира, медленно входя в комнату и чувствуя неприятную сухость в горле. — Ты чего? Выглядишь так, словно два дня не спала.

— Как же я могу спать, милая герцогиня? — всхлипнула Беатрис, взглянув на нее. — Доменико совсем плох…

Мира удивленно хлопала ресницами. Она не давала гвардейцам имен и теперь не понимала, откуда они могли взяться.

— Уж сколько дней прошло, а не становится нисколечко лучше, — продолжала жаловаться Беатрис, смывая полотенцем пот со лба раненого. — Я не могу отлучиться и на мгновение, Доменико нужно постоянное внимание, в любой момент может стать хуже…

— Но Беатрис! — воскликнула Мира. — Я же создавала тебя ненавидящей гвардейцев! Тебе должно быть все равно на него!

— О, нет! — Беатрис в ужасе вскочила на ноги, слегка качнулась от усталости, но устояла. — Как вы можете! Бедный Доменико, он не сделал ничего плохого! Он пошел на эту работу, работу гвардейцем, потому что у него не было другого выбора, да и мой отец хорошо платил… ради меня он бросит службу, женится на мне, и мы заживем вместе! Он будет защищать меня от отца! Если он выживет, конечно… Ах, Доменико…

Мирабеллу трясло от гнева.

— Нет! Нет, ты глупая кукла! Что ты городишь? Гвардейцы злые, у них нет имен! Ты их ненавидишь! Я так сказала!

— Доменико делал это ради своей матушки и сестрички…

— Я этого не выдумывала! — Мира топнула ногой. — Почему ты меня не слушаешься? Я тебя создала! Ты должна играть так, как я хочу! Я тебя сделала!

— Меня сделали в Китае, — парировала Беатрис. Мирабелла впала в истерику, затопала ногами, заплакала. Даже в мире, созданном ей самой, все вышло из-под контроля! Ей стало казаться, что все, что она делала для поместья, бессмысленно, и что этот счастливый, прекрасный мир скоро станет совсем не отличимым от мира реального. А все из-за глупой Беатрис, которая ослушалась герцогиню!

— Глупая, глупая кукла! Я хочу, чтобы ты исчезла!

— Даже если бы я хотела, я бы не смогла, — пожала плечами принцесса. — Легко создать заклинание, но сложно его развеять.

— Тогда убирайся из моего дома!

— Вы выгоняете меня, герцогиня? Выгоняете на верную смерть от рук гвардейцев, или на заключение в казематах моего отца? А Доменико? Без ухода он умрет, по-настоящему умрет, герцогиня. Вы допустите это?

— Заткнись, тупая Барби! Мерзкая свинья! — Мира чувствовала себя абсолютно беспомощной в этой ситуации, и ненавидела ситуацию за это. Она была совершенно уверена, что полностью контролирует своих выдуманных друзей, и впала в ужас от краха своей уверенности. Она выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью, и бросилась к Эллен, в ногах которой истерично разрыдалась. Эллен не спрашивала, что случилось, она достаточно хорошо слышала крики Миры из соседней спальни. Вместо разговора она обнимала и гладила ее, целовала уродливое от гнева лицо, прижимала к своему по-матерински мягкому телу, кутала в свое одеяло, а когда Мирабелла чуть-чуть успокоилась, Эллен дала ей напиться и поцеловала в мокрую от слез щеку.

— Полно, моя тыковка.

— Она выдумала ему имя! Как она смела? — уже не плача, но все еще злясь, воскликнула Мира. — Вот стерва! Это мой мир! Не ее! Мой! Мое!

— Это ваш мир, но Беатрис не посягала на ваши права создательницы, — возразила Эллен. — Я думаю, те вещи, которые не придумали вы, были созданы сами собой. У каждого гвардейца есть имя, характер и прошлое. Это естественно. Не может существовать человека без имени и воспоминаний. Не злитесь на Беатрис.

— Но она же еще и возится с ним! — теперь Мира пыталась разжалобить Эллен, искала в ней поддержку, хотела, чтобы и Эллен осуждала Беатрис. — Как это так? Я придумала, что она их ненавидит!

Эллен вытерла ее лицо носовым платком и посадила на свои колени.

— Милая герцогиня, я смею предполагать, что как только нам была дарована жизнь, мы перестали быть заложниками… вернее, созданиями вашего разума. Теперь мы тоже можем думать. И наши личности могут меняться под влиянием внешних воздействий, как и личности людей. И в руках Беатрис не злой гвардеец, а раненный юноша, который раскаялся в своих деяниях. И они любят друг друга.

Мира собралась опять заплакать.

— Это нечестно! Нечестно! И что мне делать? Я обречена не вечное одиночество!

— Зачем же одиночеству быть вечным? — не поняла Эллен. — И откуда вообще ему взяться? У вас вон сколько друзей!

— Если я не могу управлять вами, значит вы мне не друзья! — воскликнула Мира, поняла, что хотела сказать совсем не то, и поспешила объясниться. — Я имею в виду, что обычные люди со мной не дружат, и вы не будете…

— Ах вот оно что! — воскликнула Эллен. — Вы думали, мы дружим с вами только потому, что вы придумали, что мы ваши друзья? О моя тыковка, как вы ошибаетесь! Все это время мы дружили с вами потому, что вы действительно хорошая девочка. Мы правда ценим то, что вы сделали для нас. Ведь вы нашли меня на помойке, отмыли, сшили мне свою одежду, и всегда обращались со мной бережно. Вы сшили для Катрин это чудесное платье. Вы пришили фон Брауну глаз. Возможно, Беатрис не привязана к вам так сильно, как мы, потому что еще не успела понять, что вы чудесная девочка, но и она остается в вашем доме не потому, что вы ее заставили.

— Но она может уйти?..

— Думаю, да. Но помните, что все то, что вы придумали, реально для нас. В мире действительно есть отец Беатрис, и он действительно может навредить ей.

— О, нет! — Мирабелла все же имела доброе сердце, и ей было больно при мысли о том, что случится с Беатрис и Доменико, если они вынуждены будут уйти и сражаться с гвардейцами в одиночку. — Этого нельзя допустить! Бедняжка Беатрис! Эллен, я… я хочу извиниться перед ней за то, что наговорила…

Эллен кивнула.

— Вы и не представляете, как я рада это слышать! Пойдемте, вернемся к Беатрис. Она высоко оценит ваше решение. И она любит вас.

Мирабелла помогла Эллен встать с постели, а та обняла ее за плечи и повела обратно в комнату принцессы. Бестрис плакала, закрыв лицо носовым платком, и за своими слезами не слышала, что кто-то вошел. У Миры сердце кровью обливалось.

— Беатрис! Беатрис! — робким голоском позвала она. — Моя милая Беатрис… посмотри на меня…