Оставалось лишь гадать, что же происходит с несчастным недомстителем. Не киснуть, да? Как там Тони сказал? «Ты не одинок». Если бы вы, мистер Старк, сказали «ты мне нужен, Питер», все было бы гораздо лучше. «Ты не одинок». Спасибо, черт возьми! Огромнейшее спасибо, Тони-мать-его-Старк!

Питер не хотел, чтобы его видели. Если сперва было желание увидеться с Наташей и Вандой, то оно быстро исчезло, когда Паркер наконец обрел костюм. Как же он скучал…

Да, было глупо сбегать из Башни, не сказав ни словечка никому, но… В любом случае, он направляется к Мэй, и искать его вряд ли будут слишком долго. А лучше бы вообще не искали. Лучше бы забыли об его существовании на пару часиков и дали спокойно побыть с семьей. Ведь его бы не отпустили, если бы он попросился. Ванда, кажется, говорила что-то по этому поводу, и, да, она была абсолютно права, но Питеру надоело сидеть под вечным наблюдением.

Конечно, он натворил дел, но это ведь не значит, что его надо навсегда запереть в башне, как принцессу, ждущую своего принца? Паркер бы охотно согласился на это, если бы его принц не просиживал задницу в лаборатории и не нес какую-то чушь, но, так как фортуна не была на его стороне (как всегда), то приходилось действовать самому.

Юноша скоро добрался до Квинса и не смог отказать себе в удовольствии пошататься по излюбленным крышам. Здесь, кажется, больше никто никогда не был, кроме него. Квинс был таким родным, таким любимым, что, если бы Паркеру предложили переехать в Лондон и еще пару миллионов в придачу, он бы никогда не согласился. Ну, только разве что на миллионы…

Панорама города ничуть не изменилась. Никто нигде ничего не строил, новых домов не было, и потому в душе Паркера поселилось чувство, будто он совсем отсюда не уезжал. Ни в какую Башню, ни в какой Лондон.

Вот его старая школа. Ветер развевает кудрявые волосы, когда Питер сидит на крыше знакомого минимаркета и наблюдает, как из здания школы вываливаются ученики, рассеваясь по всему двору, как муравьи. Сейчас, кажется, большая перемена, время ланча. Присмотревшись, юноша даже разглядел стол, за которым они с Нэдом обычно ели и доделывали домашку. Сейчас там сидели какие-то другие ребята. Ничего не напоминало им о Питере — он был серой мышью, и иногда привлекал внимание лишь благодаря шутеечкам Флэша. На этом конец всей его школьной жизни.

Шум школьников постепенно сменился гулом города. Паркер красным пятнышком перепрыгивал с крыши на крышу, цепляясь за крепкие канаты паутины, и лишь огни светофоров, фар машин и солнечных бликов мелькали перед его глазами. Как хорошо уметь быть выше всех.

Черт возьми, как же Питер скучал! Он сейчас так хотел спуститься на улицу и как обычный человек забежать в магазин за любимыми сэндвичами, как обычный человек поболтать с продавцом и как обычный человек пешком направиться домой, где его всегда ждала тетя Мэй. Но из-за того, что ему пришлось открыть свою личность, он ничего из этого не мог осуществить. Питер уже столкнулся с пиком популярности. С панической атакой, когда вспышки фотоаппаратов застилают весь мир вокруг, а громкие голоса разрывают барабанные перепонки… Паркер даже вздрогнул.

Замедлившись для того, чтобы растянуть свою прогулку, мальчишка почти лениво разглядывал вдалеке свой дом. Ветер играл в волосах, солнце едва заметно грело. На удивление, выдался весьма хороший день.

Выудив телефон, Питер не увидел ни одного пропущенного звонка. Хм, странно… Наверное, никто из мстителей даже не подумал о том, что паучок мог уйти, никому не сказав. В любом случае, это хорошо — не стоит никому делать нервы. Лучше так, молитвы услышаны.

Отправлено: Привет, ты дома? Я зайду, можно?

Паркер не собирался дожидаться ответа. Он знал, что в этот день в это время суток тетя должна быть дома. Если у нее не назначено свидание.

Окно в спальню Питера было приоткрыто. Интересно, Мэй специально его открыла, чтобы ее племянник смог проникнуть в квартиру? Или просто проветривала… В прочем, внутрь Питер попал очень просто. Как странно — вроде бы цветочный горшок не был разбитым до его переезда… Питер специально поставил его на подоконник, чтобы быть предельно аккуратным. Наверное, тетя случайно задела, когда протирала пыль. Ничего страшного.

В комнате пахло былой жизнью: сладкой жвачкой, стиральным порошком и порохом. Мэй ничего не убирала с отъезда своего племянника, как будто хотела сохранить все так, как оставил Питер. Это было так мило, что юноша не сдержал улыбки. Рабочий стол, старенький компьютер и стопки книг… Одеяло, подушки со старой еще маминой вышивкой и рисунки на обоях… Ах, как же это было все-таки давно!

— Тетя Мэй? — дверь тихо (привычно!) скрипнула под напором мальчика, — Ты здесь?

Гостиная была озарена солнечным светом: как хорошо, что окна выходили на южную сторону. Запах косметики тети Мэй и ее духов надежно въелся в стены квартиры и плотно смешался со всеми остальными запахами. Удовольствие от нахождения у себя дома хотелось растянуть намного дольше, чем на несколько часов. Так странно… Когда Питер уезжал отсюда, он был очень рад, что начнет взрослую жизнь, а теперь он бы отдал все, лишь бы снова жить под крылышком заботливой тетушки и не знать ничего того, с чем пришлось столкнуться.

— Мэй? — юноша снова позвал, теперь гораздо громче.

— Ох… Я все еще не привыкла, что обычно ты заходишь через окна, — тетя Мэй выглядела счастливой. Питер распростер объятья, и тетушка кинулась ему на шею, как будто не видела племянника много лет. Юноша крепко ее обнял и жмурился, пока улыбался, а Мэй что-то там ворковала, качаясь из стороны в сторону.

Когда она отстранилась от мальчика, то не сдержалась, чтобы не осмотреть его с головы до ног, как всегда любяще и гордо отмечая взглядом супергеройский костюм.

— Как хорошо, что ты не забыл о своей старушке! — улыбнулась она, все еще не отпуская Питера от себя. Юноша фыркнул и закатил глаза:

— Ну да, нашла тут старушку!

— Пойдем скорее на кухню, я уже заказала лапшу и димсамы. Ты же голоден, по глазам вижу! — женщина лукаво растянула губы и тут же нырнула вглубь кухни. Питер тихо вздохнул и последовал за ней.

Он вспомнил, зачем пришел сюда. Пришел признаться Мэй, что он… Что ему нравятся мужчины. Ну, до Старка ему никто не нравился из парней. Может, это тоже какая-то ориентация — старкосексуализм?

Сердце замирало в груди, стоило лишь подумать о том, что ему придется сказать. «Тетя Мэй, твой племянник, кажется, гей» — не слишком ли прямолинейно? Какие слова подобрать? Не отречется ли Мэй от него? Черт! Даже ладошки вспотели.

С лица спала улыбка. Тетя всегда замечала перемены в настроении Питера, и в этот раз тоже:

— Ты же пришел поговорить, да? — тихо спросила она, раскладывая только что доставленную еду по тарелкам. Тетя не смотрела Питеру в глаза, и мальчик был благодарен за это, ведь тогда бы совсем растерялся. Тело само собой напряглось, спина вытянулась, как струнка; к пальцам подкатил холод, а к лицу — жар. Отвратительнейшее чувство!

— На самом деле… да, — отозвался он, замечая, как из рук вываливаются китайские палочки, — Я даже не знаю как начать разговор… Пообещай, что не будешь злиться, пожалуйста.

Ах, твою ж!.. Ведет себя как придурок!

Тетя коротко рассмеялась:

— Годы идут, а ты все такой же сладкий малыш. Не обижайся! — Мэй улыбнулась так ласково, что, даже если бы Питер захотел, то не смог бы обидеться. Теплая ладонь тети накрыла руку юноши:

— Я не буду злиться, солнышко. Ты же знаешь, что я всегда на твоей стороне.

Паркер быстро метнул взгляд на родное лицо, но не смог побороть себя, чтобы продолжить зрительный контакт. Уставившись куда-то себе в колени, он прикрыл глаза, размышляя о своих словах, которые придется сказать. Рано или поздно, но придется.

— Мэй, ты — единственное, что у меня есть, — сказал он, кусая губы, — Если я потеряю и тебя, если ты отвернешься от меня… Мне будет так плохо… — Питер не знал, почему сказал это. Просто то, что лежало на душе, наконец вырвалось наружу. Глаза Мэй опасно заблестели. Как же Паркер не хотел, чтобы она плакала!