На рынках цены на оружие сразу подскочили вдвое, но зато в походных кузнях жарко загорелись кузнечные горны и сотни кузнечных молотов звонкими ударами известили о рождении новых бронь для воинов, вступивших на путь Аллаха. На кожаную основу мастерами нашивались железные пластины, наскоро раскованные на небольших наковальнях. В дело шел любой металл, который удалось найти. Железные котлы, мотыги, серпы и насадки для плуга, под умелыми ударами кузнецов, превращались в пластины для панцирей. Такая броня называлась «лорика» – кожаная броня с элементами кольчуги и пластинчатого панциря. Хоть такие доспехи и не отличались тщательностью отделки, но, за счет толщины металла, являлись отличной защитой от стрел и ударов мечей и копий. Правда, вес такой брони привел бы в ужас ромейского скаутата, которому, в этих доспехах, предстояло бы, совершать длительные марши в пешем строю. Но, для арабского пехотинца, совершающего марш-броски на спине своего верного верблюда дромедара, этот вес не являлся критическим. По железной воле Калифа Умара, самым востребованным товаром на рынках стало оружие и доспехи. И, по воле всемогущего спроса, на рынке в избытке появилось оружие всех видов. На некоторых мечах, копьях, луках и шлемах, можно было обнаружить клейма Императорских арсеналов. «Ничего личного, – только бизнес». Незаметно для всех, под Дамаском рождалась тяжеловооруженная арабская пехота, совместившая мастерство метких лучников, мобильность и надежную броневую защиту тяжеловооруженной пехоты. Такой пехотинец не боялся стрел, летящих в него, мог сражаться как с пехотой, так и с кавалерией врага и, при каждом удобном случае, закинув щит за спину, брал в руки свой лук. И горе было врагу, не прикрывшемуся от его стрелы, метко пущенной им в цель на сто пятьдесят метров. Строй такой пехоты двигался на врага медленно, но неотвратимо, как каток. Но зато и в обороне строй пеших арабов проявлял непоколебимую стойкость, предпочитая смерть бегству с поля боя.

На голове арабская или точнее, йеменская пехота, носила традиционный для этих мест полукруглый шлем, скованный из двух половин. Форма шлема точно передаётся его названием «байда», что означает «яйцо». Под шлем воины побогаче надевали кольчужный капюшон, прикрывающий шею и плечи. Некоторые, по примеру ромеев, наматывали на голову и шею многослойное шерстяное кашне, для защиты от стрел и рубящих ударов. А некоторые предпочитали носить кольчужный капюшон без шлема. В этом случае, в роли подшлемника выступала густая копна волос его хозяина, заплетённая в четыре толстые косы. Многие, на уложенные по кругу косы, наматывали тканевую полосу, называемую «иманта». Некоторые носили цветные шапочки, под шлем или кольчугу. Эти шапочки назывались «имама».

Обо всем этом Икам рассуждал про себя, не торопясь передвигаясь по арабскому лагерю на своем коне за Дарраром. Вокруг небольших костров, по всему лагерю разносились запахи жаренного мяса и дешевого вина. Воины шумно отмечали бескровную победу истиной Веры и расширение границ Исламского мира.

Икам уже твердо решил для себя, что его, или по ошибке, или по злой воле, заслали в какую-то параллельную реальность, не имеющую ничего общего с историей его родной планеты. Уж слишком сильно та армия, которую он видел, отличалась от, памятной ему с детства, лихой арабской конницы, несущейся по пескам, в белоснежных бурнусах, на чистокровных арабских скакунах, с кривыми саблями наголо от победы к победе. Поэтому он решил все силы сосредоточить на скорейшем выполнении своего задания и возвращении домой. Это решение снимало с его души камень ответственности за вмешательство в ход исторического процесса. Ведь в каждом мире с параллельным ходом истории, события идут своим чередом. И значит действует универсальный закон естественного отбора; «Каждый за себя – один Бог за всех и на все – воля Божья!»

Монастырь встретил наших героев обычной суетой военного штаба большой армейской группировки. Всадники из разных армейских групп, по всякому поводу и без повода, приезжали сюда, чтобы узнать последние новости, приобщиться к великим делам и просто посплетничать о своих командирах и товарищах по оружию. Хозяева небольших походных харчевен, манящих, усталых и проголодавшихся героев отдохнуть в тени невысоких деревьев, окружающих стены монастыря, не могли жаловаться не отсутствие посетителей. Старшие начальники не препятствовали такой непоседливости своих подчинённых. Благодаря ей, в штабах знали об обстановке в войсках, гораздо больше, чем того хотелось бы их военачальникам. Приближался полдень. По местным традициям, заимствованным сирийским населением от греков, деловая активность в Ставке постепенно замирала, давая время для полуденного отдыха – сиесте, которая длилась до самого зухр-салата, когда настаёт пора полуденной молитвы.

Даррар с Икамом были приглашены Халидом ибн аль-Валидом, разделить с ним его полуденную трапезу. До того, как дать знак своим рабам, принести кушанья, Халид высказал пожелание познакомиться поближе с новым другом и названным братом своего родича. Беседа проходила на небольшом глиняном помосте, установленного в нише стены внутреннего дворика монастыря. Ниша была расположена так, что с полудня до захода солнца, она находилась в тени высокой каменной стены монастыря. Здесь во дворе росли цветы, возделанные трудолюбивыми руками монахов. По стенам вились ветви винограда. Помост и стены ниши были украшены пестрыми коврами, на которых горкой лежали подушки всех размеров. С их помощью можно было расположиться на ковре помоста с относительным комфортом. Для того, чтобы отдыхать, сидя на полу или помосте, нужна привычка. Но, Икам в последние годы своей бурной жизни, привык не обращать внимания на подобные мелочи. Присев на край помоста, он принял достойно-уважительную позу для разговора с уважаемым человеком. Для себя он выбрал образ туповатого вояки, без особых талантов и претензий. Своими ясными глазами он прямо, но без вызова, смотрел в лицо прославленного Полководца.

Тот, усмехнувшись дал понять, что принимает игру, которую начал наш герой.

– Как твоё имя, мой друг? Даррар так много говорил о тебе хорошего, что мне захотелось лично познакомиться с тобой. Скажи, кто ты?

– Мой господин. Я – Икам ибн Абихи, что значит Сын своего отца. Мой отец не оставил мне ни богатства, ни громкого имени. Но, он дал мне большее. Он научил меня военному делу, что обеспечивает меня всем необходимым в этой жизни, и он сделал меня мусульманином, что обеспечит меня в жизни грядущей.

Отец дал мне важное поручение, которым я собираюсь заняться немедленно. А воля отца, как Вы понимаете, – священна. Даррар переоценивает мои достоинства, но этот его недостаток я ему прощаю. Я искренне восхищаюсь его военными талантами. Да что я говорю, – Вы и сами о них знаете. Один захват ворот Димашка, проведенный им, чего стоит!

– А мне он сказал, что план захвата ворот предложил ему ты. И самую трудную часть плана, тоже осуществил ты.

– Уважаемый Халид ибн аль-Валид. Уверен, что и Вам приходится постоянно выслушивать сотни бестолковых и непрошенных советов тех, «кто мнит себя Стратегом, видя бой со стороны». Разве не самое главное умение любого начальника – это выслушать совет и, отбросив лишнее, на его основе создать свой план, а затем и осуществить его, добившись победы. Советчиков много, но решать приходится тем, кто несёт на своих плечах груз ответственности. Поверьте, что, если Даррар и выслушал мои советы, то своими людьми он командовал сам и, осмелюсь предположить, что с Вашего одобрения и, значит, по Вашему Совету. Но, Ворота захватывали его воины и под его командованием. И время, чтобы войти в город так, чтобы встретить Вас, на дороге, он определил сам, хотя, если честно, нам всем было непонятно, чего же мы ждали так долго. Вот и выходит, что заслуга в этом деле, всецело принадлежит моему другу и названному брату – Даррару ибн аль-Азвару. Простите, если утомил Вас своим многословием.

Икам замолчал, поклонившись, ругая себя, что вышел из образа солдафона. Халид внимательно посмотрел ему в глаза.