– Хорошо, Фемел. Я понял, что ты славный воин и верный слуга своего Императора. Скажи на каком языке говорят в вашей стране?

– Икам, ты не образован, как и все варвары, и не виноват в том, что не знаешь простейших вещей. Ты понимаешь, чем Империя отличается от царства? В Империи живут многие народы, и говорят они на своих языках. Для Законов у нас используется Язык великого Рома – латынь. В новом Роме государственным языком уже двадцать шесть лет является язык древней Эллады. А простонародье может говорить на любом языке. Вот только молиться все должны одинаково – на правильном греческом языке. Шесть лет назад наш Император приказал всем евреям перейти в христианство, потому, что только вера является тем, скрепляющим раствором, который, из отдельных камней людей и народов, создаёт нерушимые стены государства. Но. это дело богословов, а не воинов. Ты же заметил, как этот монах – еретик относится ко мне. Для него я хуже язычника. Это потому, что он не отказался от своих ересей! Но, и это будет вскоре решено, по воле нашего Императора. Сейчас наша Империя переживает не самые лучшие времена. Но, поверь мне, она устоит и снова заставит всех, склониться перед её силой. И счастливы те, кто вовремя присоединится к нам в качестве союзника. Вот арабское племя Гассанидов уже давно является нашими верными друзьями. Их шейх Джабала носит звание «стратегос паремболон» – то есть, «командир вспомогательных кочевых отрядов». Он и его воины являются христианами и пользуются всеми правами граждан Империи. Ведь ты не араб, Икам. Что тебя здесь держит? А в нашей армии такие воины, как ты, могут сделать настоящую карьеру. Подумай об этом.

Поняв по выражению лица Икама, что тему разговора лучше переменить, Ромей продолжил

– Послушай, Икам. Я вижу, что ты – благородный человек. Я прошу тебя, вернуть мне мой пехотный меч. Это наша семейная реликвия. Он достался мне от деда. Его тоже звали, как и меня, Фемелом. Если хочешь, я готов заплатить за него. Сколько ты хочешь? Сто, двести драхм?

Икам, довольный, что ромей перестал склонять его к измене, позвал Анвара и приказал принести короткий меч ромея. С виду это был обычный пехотный меч, длиной около полу метра, в потертых ножнах. Икам задумчиво вынул клинок. «Jjekatontarh Katakalon Femel» было выбито на клинке.

– Я назван Фемелом в честь деда, и он тоже был экатонтархом кавалерии.

Поддавшись внезапному порыву, он протянул меч ромею.

– Прими от меня, на память о твоем деде и о нашей дружбе. В голове некстати промелькнула единственная знакомая ему со школы фраза на греческом. Глядя в глаза Фемелу, Икам старательно и отчетливо произнес: «Тимэо Данаос эт дона ферентес!»

Фемел удивлённо замер и непроизвольно сглотнул слюну.

– Спасибо за подарок! Что ты хочешь, этим сказать?

Икам, очень довольный произведенным эффектом, даже не задумался, что же значит произнесённая им фраза.

– Когда-нибудь, поймешь!

Утром следующего дня, Икам в сопровождении Анвара проводил Фемела к Восточным Воротам Димашка. Подъемный мост оказался гостеприимно опущенным. Но, как только Фемел подошел к калитке у ворот, подъемный мост медленно поднялся. Вскоре калитка ворот приоткрылась, и ромей гордо шагнул в входной проём. Перед этим он, вежливо кивком головы, поблагодарил Икама за предоставленную свободу.

За калиткой, его встретила группа военных в блестящих доспехах, присланная Комендантом Димашка.

Вскоре Фемел предстал перед Военным Советом, собранным по поводу прибытия в город посланника Императора. Председательствовал Патрикиос Анастас сын Нестора, комендант города и Командующий гарнизоном. Вторым по влиянию, среди присутствующих здесь Главных должностных лиц, был Мансур сын Сарьяна, городской казначей, ответственный чиновник и один из богатейших людей города. Смена власти в городе, когда иранская администрация покинула город, и в Дамаск вступили солдаты Великого Рома, не поколебала его положения в городе. Несмотря на то, что Мансур открыто исповедовал зороастризм, Император оставил его на должности городского казначея. Может быть, ему в заслугу поставили то, что, хотя персы, уходя, вывезли всю городскую казну с налогами, собранными за год, Мансур нашел достаточно средств, для содержания гарнизона. Воины императора, получив годовое жалование, стойко несли службу на стенах осаждённого города и терпеливо ждали прибытия, обещанной им помощи.

Военный Совет собрался в одной из башен Городского Замка. В полукруглой комнате на невысоких креслах, в просторных, шитых золотом шелковых одеяниях, чиновники, со встревоженным интересом, разглядывали прибывшего из плена кавалерийского офицера. Оглядев присутствующих холодным взглядом наследственного военного, Фемел заговорил по-гречески, официальном языке Империи. Этот язык, несмотря на африканский акцент, был понятен всем присутствующим. Чтобы быть чиновником Империи, в то время, нужно было знать многое. Законы Империи писались на латыни. Правящая знать говорила по-гречески. Все народы вокруг говорили на арамейском или пехлеви, древнем диалекте иранского языка. Для документов в переписке использовали несколько алфавитов: греческий, латынь, пехлеви, сирийский и коптский. Но, в этом, не было ничего необычного. В течение тысячелетия народы пограничья двух великих империй – Романской и Иранской, научились жить и уживаться, не смешиваясь и сохраняя свою культурную идентичность и самобытность.

– Господа! Я – экатонтарх Фемел Катакалон. По приказу моего Полководца, я доставил Вам письмо моего Императора.

С первого взгляда определив Коменданта, Фемел, с поклоном передал правителю города свой пехотный меч. Бегло осмотрев ножны и прочитав надпись на клинке, тот отвинтил навершие полой рукояти и достал свернутый лист пергамента. Развернув его Анастас негромко, но достаточно для того, чтобы слышали все присутствующие, прочитал

– «Мой приказ Вам доставит тот, чье имя носит этот клинок. Ваш Император». Мы внимательно слушаем тебя, Экатонтарх.

– Мне было приказано передать Вам следующее: «Помощь близка. Вся армия Империи собрана для вашего освобождения и уничтожения вторгшихся варваров. Вам разрешается, вступить в переговоры с арабами и требуется, затягивать переговоры и удерживать их отряды возле города. Вам разрешается, предложить Халиду ибн аль-Валиду выкуп, за его отказ от ввода войск в город, в размере годового городского взноса в императорскую Казну. Обещайте всё, что угодно, но удержите арабов в пригородах Дамаска». Это все, что должен Вам передать. Прошу располагать мною. Моя рука оправилась от раны, и я готов выполнить любой приказ Командования.

– Спасибо, Фемел. О твоей преданной службе, будет доложено Императору. Пока можешь отдыхать и набираться сил. Тебя позовут.

Фемел, в сопровождении неприметного слуги, вышел из комнаты. Анастас передал пергамент секретарю. Тот поднёс письмо стал держать его над огоньком свечи. Когда на оборотной стороне проступили буквы, секретарь, почтительно передал его Коменданту. Прочитав содержимое записки, тот молча передал его Мансуру. Казначей, прочитав и не говоря ни слова, передал его очередному члену совета. Когда пергамент совершив круг, вернулся к секретарю, тот снова поднёс его к огню свечу. Дождавшись, когда сморщенный пепел рассыпался в чаше подсвечника, Анастас встретился взглядом с казначеем.

– Я думаю, что полученный Приказ не допускает обсуждения. Не стану напоминать о необходимости строжайшего сохранения в тайне, всего, что вы узнали. Прошу всех отправиться к себе. Встретимся вечером и обсудим, что сможем сделать немедленно.

Члены Совета поднялись и, с поклоном, вышли из комнаты.

– Даррар, ты глупец! Как ты можешь не видеть того, что у тебя перед глазами! Халид отстранил тебя от командования кавалерией, потому что ты, чуть было не впустил в город ромеев. Теперь, чтобы достичь положения, которое тебе положено по праву рождения, тебе нужно сделать нечто большее, чем сломя голову, бросаться в любую потасовку. Неужели ты думаешь, что твои враги забыли, как ты бежал в Ясриб, после смерти Пророка, во времена Ридда, когда племя Гатафан с асадитами и племенем Тай и отказались платить налог курайшитам? А ведь именно ты, должен был удержать их в покорности. А все потому, что ты всегда был одиночкой. Можешь продолжать так и дальше, если хочешь, чтобы тебя запомнили только, как знаменитого поединщика и шахида. Но, чтобы стать вождем и шейхом, и прославить свой род, тебе нужен свой клан. Тебе нужны люди, которые не предадут тебя, при первой неудаче.