Глава восьмая
Гурад с болью смотрел на сестру. Подчинилась Правилам, осталась в глазах общины честной праведницей. Но сердце материнское не вырвешь - иссохла, состарилась. Под платком - волосы топорщатся лежалой соломой, на посеревшем лице - ранние, но глубокие морщины. В глазах - дождливая слякоть. А ещё чуял брат зреющую опасность. Как в шахте когда-то. Стоял в забое и знал: там, за маломощным пластом породы - жадная бездна. Ждёт, выдыхая ядовитый пар, предвкушает. Тёплую кровь людскую, сладкую кашицу из костей. Набедокурил он тогда. Хотел заткнуть алчную пасть, завалить. Стал подрубать опорные столбы. Всеобщий староста безумство ему простил. И насторожился, потому что шахту засыпали. Без городских колдунов точно не обошлось: ещё вечером зиял провал, а к утру на этом месте уже трава росла. Так и сейчас он чувствовал за согбенной Герадой готовую вырваться тёмную силу.
- Не убивай себя, сестра. Ты поступила правильно, - Гурад хотел накрыть ладонью руку женщины, но не решился.
Нельзя близко подходить к смертельно раненому зверю. Змеи, умирая, жалят свой хвост. Волки сжимают челюсти на собственной лапе. Так и человек ...
- Правильно? Когда Правила для всех. Если для кого-то их нет, это уже ... хуже разбоя. Почему забрали сразу двух сыновей? Родика не тронули. Есть подростки постарше.
- Судьба, Арада. Не плачь. Может, станут великими колдунами.
- А может, уже засыпал их глаза песок в роще. Может ... мучают их сейчас ...
- Арада! Людям не зря запрещено гадать о том, чего они не видят и не знают. Не воображай камней на пути - не споткнёшься.
Женщина резко встала из-за стола, схватила братов мешок, покрывало, сунула ему в руки:
- Уходи, Гурад. На пастуший стан, в лес - куда-нибудь. И детей с собой забери.
Ступила на скамеечку и принялась тормошить спящих малышей. Они еле проморгались со сна, а потом весело посыпались с полатей. С дядькой ночью уйти из надоевшей избы - это здорово!
- Что задумала, Арада? Прошу тебя ... не тревожь неведомое. Вспомни: в детстве мы с тобой дощечку маленькую от запруды оторвали. Половодьем половину огорода смыло. Или свекровь свою. Не отдала Серой немощи её жатву - и где она сейчас?
- Ступай, брат, - женщина сгребла недоумённо таращивших глаза ребятишек, на миг прижала к себе и к дядьке подтолкнула. - Уведи их подальше. Раньше завтрашнего полудня не возвращайся.
Масляные лампы враз поперхнулись, зачадили и погасли. Во внезапной темноте фигура Герады будто выше и мощнее стала. А глаза поймали лунный отблеск и безумной, больной голубизной сверкнули.
- Мамонька ... - захныкал самый младший.
- Одумайся, сестра, - голос Гурада в шёпот ушёл, задрожал от горького предчувствия. - У тебя трое детей на руках ...
- Нет! Пятерым я мать! И за каждого ... Уходи, - незнакомо и страшно прозвучало из густеющей темноты, частью которой становилась женщина.
Гурад, не сказав ни слова, увлёк за собой ребятишек.
Они шли берегом реки, а волнистый туман скорбно струился следом. В лесу на другом берегу дико и тоскливо прокричал зверь. Дети сразу ухватили дядюшку за рукава и полы кафтана:
- Страшно ... Вдруг на нас кинется?
- Не бойтесь. Зверь нападает молча. Кричит от одиночества, пару ищет.
Гурад рассказывал племянникам, как нужно поступать в охотничьей схватке с обитателями лесной чащи, будь то волк или кошмарное порождение гнилых буреломов. "Береги своё оружие ... Не бойся ... Нападай первым". И то ли дыхание реки оседало капельками солёной влаги на щеках, то ли слёзы губы щекотали: вспоминал, как то же самое слушал Велек, его любимый племянник. Забегал вперёд, широко раскрыв глаза, восхищённо ловил каждое слово притворно хмурого дядюшки ...
- А ещё есть главное Правило: не ступай на звериную тропу. Этого они не прощают.
Что сейчас делает Арада? Простится ли несчастной матери чужая тропа?..
Тихо в осиротелой избе. Но будто незримый дым слоями ходит. Это сытный хлебный дух, запахи высушенных на ветру детских рубашек да ароматы непустой кладовой покидают жилище когда-то большой и дружной семьи. Исчезают тихие радости да взаимная забота. Остаётся пустота.
Арада разделась донага. Косу распустила, обереги сняла.
Открыла двери и окна. Сорвала занавески, бросила на пол.
Серпом косу под корень отхватила. Из сундучка украшения вынула. Растоптала на занавесках хрупкие стекляшки, погнула браслеты да гривны. Перемешала всё.
Добавила трав ядовитых, ещё свекровью запасённых. Из склянки вылила пахучее масло.
Только вот крови женской нет.
Полоснула по животу ножом. Постояла, от боли отдыхая.
Закрутила узел из занавесок. Высекла лиловый огонёк.
Вспыхнуло сотворённое "гнездо".
Женщина за голову схватилась, застонала. Крик и вой со всех сторон смяли её, на колени бросили.
То ли новорожденные, впервые жизнь глотнувшие, заливаются. То ли свекровь, задавленная болезнью, хрипло последний вздох тянет.
Стихло. Вместо узла на полу - круг чернее ночи, бездна, откуда пути назад не было и нет.
