— Иккинг, кто-то пришел, — я толкаю его, щурясь от лучей солнца из окна.

— Хммм? — бормочет он. Стук становиться сильнее. Они не будут долго ждать.

— Кто, черт возьми, пришел так рано? — стонет он, поднимаясь.

Как только он покинул комнату, я сажусь, делаю глубокий вдох, и убирая волосы с лица. Я должна быть сильнее, чем когда-либо прежде, храбрее. Голос, доносящийся из гостиной, похож на голос… Валки? Будет хуже, чем я ожидала.

Я надеваю шорты и футболку, а затем собираю волосы в хвост. А затем в дверях появляется растерянный Иккинг и человек в грязной полицейской форме.

— Астрид, — говорит он. — Мои родители здесь. И полиция, — он указывает на человека рядом.

— Они говорят, что они получили анонимную записку о том, … — он замолкает и смотрит на полицейского.

— Это просто смешно. Я не могу поверить в это.

— В записке сказано, что вы планировали отравить его, — говорит полицейский.

— Они хотят сделать обыск, — говорит Иккинг.

— Валяйте, — говорю я, пытаясь не трястись от страха.

Полицейский выходит из комнаты, и через несколько секунд, я слышу звуки открытия шкафов на кухне, а его голос выкрикивает приказы. Иккинг смотрит на меня, а я стараюсь не плакать. Я сажусь на край кровати и опускаю взгляд на руки.

— Я не понимаю, что они делают здесь, — говорит Иккинг. Он садится рядом со мной.

—Может, мы все еще спим?

— Это не сон, — говорю я.

— Ну, они должны поторопиться и убраться отсюда, — говорит Иккинг. В его голосе гнев, страх и сомнение. Мое сердце падает в желудок. Я хочу рассказать ему, но я боюсь причинять ему боль. Но это выбор между болью или смертью. Смерть — не вариант.

Иккинг берет мою руку в свою, в то время как мы слушаем, как полиция роется в кухне и гостиной, притворяясь, что не замечаем их. Затем они идут в ванную. Я начинаю трястись от

страха. Как и Иккинг, который нервно дергает ногой.

Мы слышим возглас из ванной, а затем звук быстрых шагов, разговоров. Я не могу сосредоточиться.

— Мы нашли кое-что, — говорит полицейский, и мы с Иккингом смотрим на него. Он держит пластиковый пакет с пузырьком внутри.

— Что это? — спрашивает Иккинг.

— Это мы и должны выяснить, — говорит полицейский, глядя на меня. — Но если бы мне пришлось угадывать, я бы сказал, что это яд.

Иккинг медленно поворачивает голову ко мне.

— Мы должны… — начинает полицейский, но Иккинг даже не смотрит на него.

— Астрид, — говорит он. Он не просто смотрит на меня, он смотрит на меня, изучая меня пристальным взглядом. Он не верит. Он ждет объяснений. Он не верит полицейскому, потому что он верит в меня.

Одинокая слеза стекает по моей щеке.

— Прости меня, — шепчу я. Я вижу, что полицейский направляется ко мне я встаю, отпустив его руку. Я не сопротивляюсь, когда он схватил меня за руки. Я не смотрю, когда Иккинг

пытается вмешаться, толкая полицейского, когда он тащит меня в гостиную. Я вижу лицо Валки и

думаю, что она хочет задушить меня своими руками.

========== Глава 24. ==========

Они посадили меня в камеру в подвале здания суда. Она чистая, по крайней мере.

Полицейский, который нашел флакон, практически пихает меня внутрь.

— Я уверен, что мы разберемся со всем этим в ближайшее время, — говорит он. — Сиди тихо.

Дверь с грохотом захлопывается. Я опускаюсь на железную кровать и сворачиваюсь в клубок. Здесь жарко, но я бесконтрольно дрожу.

Я должна быть готовой ко всему, что произойдет дальше. Я не могу отступить сейчас. Я говорю себе, что кто бы ни пришел в мою камеру, я буду готова. Это может быть мой отец, президент, сам Иккинг. Кто бы это ни был, я буду сильной.

Я не знаю, сколько времени проходит. Стало невыносимо душно.

— Астрид?

Я подскочила. В дверях стоит Хеддер. Она закрывает дверь камеры за собой и смотрит на меня печальными глазами.

— Твой отец и сестра здесь, — говорит она. — Они наверху. Затем они встретятся с Хеддоками. Они говорят, что понятия не имели, что ты что-то планировала, — они играют до конца.

— Они не знали, — говорю я. Во рту пересохло.

— Я думаю, что ты не захочешь говорить с полицией без адвоката. Поэтому сегодня, мы наймем адвоката. Затем ты сможешь…

— Нет, — говорю я слишком громко. — Не надо адвоката, — правовая система изменилась после войны. Мы не имеем права на адвоката или отказа от разговора с полицией. Но Хеддер, наверное, думает, что она помогает мне. — Я хочу признать себя виновной. Не надо суда.

— Астрид, — говорит Хеддер, делая шаг ко мне.

— Я не знаю, что происходит. Но я знаю,

что произойдет, если ты признаешь себя виновной. Как и ты.

Я киваю.

— Я виновна. Не надо суда.

Хеддер смотрит на меня, затем открывает дверь.

— Пойдем со мной, — говорит она.

— Куда мы идем?

— Давай, — говорит она. — Торопись.

Я не хочу покидать относительную безопасность своей камеры, но Хеддер никогда не причинит мне боль. Я следую за ней.

— Мы посмотрим, что можно сделать, чтобы достать тебе какую-нибудь обувь, — говорит она, косясь на мои голые ноги. — И другую одежду.

Мы выходим из камеры, и Эрет удивленно смотрит на нас.

— Я веду ее в комнату для допросов, — говорит Хеддер.

— Ладно, — Эрет, кажется, смущен, но он не спорит.

Хеддер ведет меня к двери, неотличимой от всех остальных. Комната за дверью маленькая, в ней только стол и два стула.

— Посиди, — говорит Хеддер. — Я скоро вернусь.

На одной стене висит двустороннее зеркало, но я не думаю, что кто-то наблюдает за мной.

Я сижу на металлическом складном стуле и смотрю на стол. Внезапно динамик, установленный на потолке, гудит, заставляя меня подпрыгнуть.

— Она говорит, что она виновна, — я слышу голос Хеддер.

— Иккинг! Ты слушаешь? Ты слышал, что сказала Хеддер? — на этот раз голос Валки.

— Неважно, что она сказала, — Иккинг. Он, похоже, устал. — Она бы не сделала этого. Она не собиралась убивать меня.

— Тогда почему в вашем доме нашли яд? — спрашивает Валка.

— Я не знаю, — выдыхает Иккинг.

— У меня нет объяснения этому, но я знаю, что она не виновна.

— Она говорит правду, — говорит Президент Стоик.

Они все должны быть здесь, —мой отец и Кэтрин тоже там?

И тут же я слышу Кэтрин.

— Я не хотела говорить раньше. Но теперь я думаю, что должна.

— Что? — спрашивает Президент Стоик.

— Астрид всегда была…другой, — говорит Кэтрин. Я сжимаю руки в кулаки.

— Другой? — голос Валки. — Что ты имеешь в виду?

— Неустойчивая, — говорит мой отец, и я понимаю, что моя судьба действительно

предрешена. Это то, чего я хотела. Это то, что должно было произойти. Но предательство моей семьи до сих пор режет меня, как острый клинок.

— Мы делали все, что могли, для нее, — мой отец продолжает. — Но ничего не получалось. Мы надеялись, что она перерастет это.

Наступает тишина, а затем я слышу голос Валки.

— Как и ее мать. Сумасшедшая, как ее мать! — я рада, что мы не в одной комнате, потому что сейчас мои кулаки готовы пойти в бой.

— Валка, остановись! — цедит Президент Хеддок.

— Астрид не сумасшедшая, как и ее мать, — сказал мой отец. — Но…это в ее характере…

— Она переживала за браки, — говорит Кэтрин. — Что это не правильно.

Наступает тишина.

— Ерунда, — говорит Иккинг. — Это полная туфта.

— Иккинг!

Даже сейчас слова Иккинга заставляют меня улыбнуться. Он верит мне, хотя не должен.

— Я не знаю точно, что происходит, но то, что вы говорите об Астрид, — неправда, —говорит он.

— Либо вы не знаете ее вообще, либо вы врете. Я жил с ней. Я спал рядом с ней. И в ней нет ничего плохого. Она… — его голос срывается, и я закрываю глаза. Я знаю, что Иккинг тщательно скрывает свои эмоции ото всех. Я ненавижу себя за то, что довела его.

— Мы тоже жили с ней, Иккинг, — говорит отец.