— Я часто ходил с ней, когда был младше. Однажды, когда мне было около четырнадцати, я был там. Двери открылись, и я не мог понять, что происходит, но я слышал шум. Кто-то плакал, кто-то кричал, звал доктора. Я оглянулся и увидел девушку примерно моего возраста с длинными, темными волосами, молящую о помощи. И одна из медсестер похлопала меня по плечу и сказала: «это девушка, на которой ты скоро женишься. Кэтрин Хофферсон.»

Я чувствую боль в груди от его слов. Я ненавижу мысль, что он женится на моей сестре.

Она не хотела быть с ним. Она бы не поняла его. Она бы даже не попыталась.

Иккинг вытягивает одну ногу.

— Я помню, как смотрел на нее, пытаясь представить, мое будущее с ней. А затем она шагнула в сторону, а за ней я увидел девушку помладше, с волнистыми медовыми волосами и огромными голубыми глазами, — он грустно улыбнулся. — Ее лицо было в потеках слез, а по ее руке стекала кровь, — он перевел глаза на мой шрам на предплечье.

— Я? — выдыхаю я, но уже знаю ответ.

— Ты, — говорит Иккинг. Я боюсь посмотреть в его глаза. — Я не собираюсь лгать и говорить, что это была любовь с первого взгляда, — продолжает он. — Но это было увлечение. Ты была ранена. Ты была напугана. Но ты держалась. Глаза засверкали, когда ты сказала о собаке.

Твое лицо показало именно то, что ты чувствуешь. Как в день нашей свадьбы, когда ты отшатнулась от меня, — он улыбнулся. — Со сжатыми кулаками, — Иккинг смотрит мне в глаза.

— Если мне было суждено жениться, я хотел, чтобы это было хотя бы по симпатии. Тебя легко читать, Астрид, но ты очень тяжелая книга. Вот почему я захотел тебя, а не твою сестру.

Мой желудок выворачивается наизнанку. Мое сердце разрывается. Я не могу дышать. Если он сейчас прикоснется ко мне, я рассыплюсь на миллион кусочков. Или улечу к звездам.

— Ты очаровала меня тогда, — говорит Иккинг спокойно. — И ты до сих пор это делаешь.

Всю мою жизнь я ненавидела этот чертов шрам от укуса, он напоминал мне о боли и о победе одновременно, а так же это напоминало мне о бесполезной борьбе, как сказал мне отец. Но Иккинг видит в нем нечто совершенно другое. Доказательства моей силы. Источник очарования.

Он не осуждает мое безрассудство или мою неспособность скрывать мои чувства. Мои худшие черты характера превращаются в мои силы.

— Действие, — шепчу я и не понимаю, как оказываюсь на его коленях. Мое лицо всего в нескольких дюймах от его.

— Что ты делаешь? — тихо спрашивает он.

— Тише, — шепчу я. — Не отвлекай меня.

Его глаза сверкают от удовольствия.

— Я не сказал тебе, какое действие.

Я делаю глубокий вдох.

— Я сама придумала, — говорю я. А потом я его целую. Его губы мягче, чем я

представляла себе, а щетина над верхней губой более грубая. Сначала он не отвечает на поцелуй, и я думаю, что я совершила огромную ошибку. Но как только я собираюсь отступить, он

поднимает руку и зарывается ее в мои волосы.

Это не нежный поцелуй, но и не настойчивый, но мне нравится. Мой первый поцелуй просто идеален. Это словно его объятие, умноженное в тысячи раз. В моем животе бушует пожар.

Он горит, он хочет взорваться. Я даже не смущена.

Он опускает меня на пол и наваливается на меня сверху, а я поднимаю руки вверх и зарываюсь в его волосы. Я целую его так отчаянно, словно это необходимо для жизни. Я чувствую.

Он дышит так же тяжело, как и я, когда отстраняется. Я поднимаю руку и провожу по его брови кончиком пальцев, а затем опускаю ее на его припухшие губы.

— Прости, — бормочет он. — О возможном переусердствовании языком. Видимо, я так и не научился в лагере.

Я смеюсь и он тоже, опустив голову так, что его нос уткнулся в мою шею. Я глажу его затылок, пропуская его короткие волосы сквозь пальцы.

— Не переусердствовал, — говорю я. — Я не эксперт, но мне понравилось, — он снова смеется, вызывая мурашки на моем теле.

— Я хотела… я хотела этого очень долго, — я шепчу. — Поцеловать тебя, — это легче сказать, когда он не смотрит на меня.

Он поднимает голову.

— Я тоже, — он снова целует меня, на этот раз мягче, нежнее. Одна его рука пробралась под мою шею.

— Я тоже, — шепчет он в мои губы.

Поцелуи словно отравляют мою кровь, вместо того, чтобы воспламенять ее. Но конечный результат будет тот же. Он близко к моей груди, я обнимаю его ногами, но этого мало. Мыслей нет. Есть только он.

========== Глава 19. ==========

Хеддер не могла бы выбрать лучшего дня, чтобы дать мне отгул. Я была не в состоянии сконцентрироваться все утро от усталости и мыслей о прошлой ночи на крыльце с Иккингом. Я оказалась в кровати после полуночи, но уснуть не могла до самого утра: меня разрывало от счастья.

По дороге домой, я решила заскочить в библиотеку Президента Стоика, чтобы взять новые книги. Я знаю, что сейчас в мэрии идет заседание Совета, поэтому я не беспокоюсь.

Я вхожу в привычный темный холл, закрываю за собой дверь и прислушиваюсь. Я ничего не слышу.

Шаг четвертый: найти коды. Я все откладывала этот шаг, но вот — я в пустом доме, в котором кабинет Президента Хеддока. Мое сердце так быстро бьется, что я чувствую головокружение. Я делаю шаг вперед и со вздохом двигаюсь по коридору. Я не знаю код, который открывает офис, но, возможно, он такой же, как для входной двери. Я поднимаю руку, чтобы

попробовать, когда я слышу шарканье стульев изнутри и мужские голоса. Я прислушиваюсь.

Один из голосов похож на голос Иккинга. Я разворачиваюсь и на цыпочках бегу в библиотеку, закрывая за собой дверь.

Я ничего не вижу, но я слышу, как открывается дверь, а затем незнакомый мужской голос.

— Ну, когда ты сделаешь своего отца дедом?

— Мы и трех месяцев не женаты,

— Иккинг цедит сквозь зубы.

Мужчина смеется.

— Если я правильно помню, когда мне было восемнадцать лет, трех месяцев было достаточно, — я слышу смех Президента.

— Верно, Господин Президент?

— Я уверен, что они работают над этим, — говорит президент Стоик.

Я слышу хлопающий звук, как будто кто-то ударил кого-то по спине. Я надеюсь, что ударили не Иккинга: он ненавидит это.

Входная дверь закрывается. Они уже уехали? Я двигаюсь вперед, и снова слышу президента Хеддока.

— Майк прав, — говорит он. Их голоса отходят от меня. — Твоя мама хочет внуков.

Пауза. Они остановились, я думаю.

— Ей всего шестнадцать, — говорит Иккинг. Кажется, он сердится.

— В этом и весь смысл. Чем моложе родители, тем лучше результат. Ты это знаешь. Мне и твоей маме было по семнадцать, когда родился ты, — я почти слышу его улыбку. — И ты идеален.

Иккинг вздыхает.

— Я не идеален, папа.

Президент Стоик хмыкает.

— Но я могу на тебя рассчитывать.

Я знаю, что Иккинг страдает под тяжестью ожиданий своего отца, так же как я с моим отцом. Его отец считает, что он идеален. Мой отец считает, что я плохая. Иккингу постоянно приходится жить в каком-то невозможном идеале. Мне приходится постоянно доказывать, что я могу быть больше, чем разочарованием. Он так же устал, как и я?

Президент Хеддок понижает голос, и я подхожу ближе к двери.

— Вы пытаетесь, не так ли? Все хорошо в этом плане? — он звучит немного смущенно, и я улыбаюсь, но меня это бесит. Я хочу выйти и сказать ему, что это не его собачье дело.

— Все хорошо, — устало говорит Иккинг. — Но, возможно, мы не готовы к детям, — я слышу, что входная дверь открылась. — Мы с Астрид говорили об этом. Я прислушиваюсь к ней.

— Ну, конечно, — я думаю, что Президент Хеддок закатил глаза.

— Кроме того, — продолжает Иккинг.

— Время еще есть.

— Меньше, чем ты думаешь, — Голос президента печален.

-Всегда меньше времени, чем ты думаешь, Иккинг. Так что не теряй его.

Дверь закрывается, и шаги двигаются в мою сторону. Я прижимаюсь к стене, но шаги проходят мимо, и я слышу еще один стук двери.Он вернулся в свой кабинет. Я выскользнула из