– Молчать! – сказал военный. – Без лишних движений постройтесь по двое и идите за мной.

– Кто вы и что хотите? – спросил белокурый парень. – Деньги? Или вы террористы?

– Ты, болтливый – вперёд, – подошёл ещё один военный и ткнул блондина ружьём.

Блондин от неожиданности вскрикнул и пошёл, куда ему показали. Все боялись, а потому пошли следом. Их оцепили военные, пресекая возможность побега. Вика взяла на руки Макса.

– Всё будет хорошо, малыш, – попыталась она успокоить, но Макс испуганно смотрел на вооружённых мужчин.

Они подошли к лестнице, которая вела вниз к туалетам. Двое военных повели блондина и другого мужчину вниз. Затем вернулись за следующей парой. Это была самая жуткая лестница в жизни Вики. Она не знала, что ждало их внизу, и неизвестность эта пугала её сильней всего.

Выстрелов не было, и это помогало остальным не впасть в истерику. Но некоторые всё же пытались бежать. Одного мужчину ударили прикладом ружья в лицо. Женщины закричали, дети плакали, а неудавшихся беглецов вернули назад.

Так, по нескольку человек за раз, их почти всех спустили вниз. Почти последними были Вика с сыном. Она пошла, крепко обнимая Макса. Её била дрожь, и она хотела кричать, но, чтобы не пугать сына, держалась. Они спустились по лестнице, прошли метров сто, и подошли к огромной стальной двери, закрытой на засов.

Пока один военный открывал засов, другой вырвал из рук ребёнка.

– Нет! Нет! Макс! – её вопль слился с криком Макса.

Вика со всех сил ударила чёрного кулаком в подбородок. Она хотела ударить в нос, но не достала, и удар был не такой сильный, как она хотела – военный поморщился, но Макса не отпустил. Солдат держал мальчика, а Вика тянула его за ноги к себе. Она понимала, что перетягивая его как канат, ничего не добиться, но не могла стоять и смотреть, как его уводят. Макс все кричал "мама, мама". А солдат сзади уже открыл замок и схватил её за плечи в охапку.

– Вот чертовка! – сказал он, даже не ударив Вику.

Они были удивлены неожиданно яростному сопротивлению, ведь даже мужчины после наглядной демонстрации силы чёрных и вида оружия, не пытались драться. Вика тоже не ожидала от себя такой ярости. Руки, державшие её сзади, с силой толкнули за дверь, которая тут же закрылась снаружи.

– Нет, нет! Макс! – Вика заколотила руками и ногами по двери. Истерика, страх и ярость смешались в ней одновременно невыносимым для сердца коктейлем. Она рыдала, била по двери, кричала. Но без толку, дверь не шелохнулась.

Она открылась чуть позже и так резко, что сбила её с ног. Следом закинули ещё людей. И закрыли снова. Вика встала с пола. Всё тело ныло, но сильнее всего была боль за ребёнка, она была внутри и ослепила её разум.

Она прислонилась к двери, закрыла глаза и схватилась за голову, которая взрывалась от боли душевной и ощущалась физически. "Мама, мама" – звучал в голове голос сына.

– Нет, нет! – её мозг отказывался воспринимать происходящее за правду. – Этого не может быть!

Последнего затащили мужчину, который получил прикладом по голове. Он уже очнулся и озирался по сторонам. Их завели в огромную комнату, похожую на бункер, с высоченным потолком, полностью пустую, не считая жёстких скамеек возле стен. Всех пассажиров заперли здесь. Мужчины, женщины, подростки. Не было только детей. Так что горевала по сыну не только Вика. Крики слышались всюду.

– Зачем нас здесь заперли? – вопросы посыпались с новой силой.

– Они террористы, – предположил один.

– Нас всех убьют! – закричала бледная женщина.

Почти все женщины были в слезах, и, что уж тут, некоторые мужчины тоже. Старушка молилась вслух и крестилась. Шатен осматривался, пока его друзья шёпотом переговаривались, пока не услышал голос пилота. Пилот настороженным взглядом озирался по сторонам.

– Этого не может быть… – он глядел на потолок, потом снова на стены, и опять на потолок. – Нет, не может быть…

– Что не может быть, капитан? – спросил его шатен.

– Не может быть здесь такого высокого потолка, на этом этаже, – воскликнул пилот. – Не может быть такой большой комнаты!

– Этой комнаты вообще не может здесь, – всхлипывая, закричала молоденькая стюардесса. – Я знаю этот аэропорт, как свои пять пальцев, я была здесь миллион раз. Этой комнаты просто не было.

От этих слов лицо шатена помрачнело, и он многозначительно посмотрел на своих друзей. Этим взглядом он словно подтверждал их опасения. Вика же впала в ступор. Обычно она лила слезы с начальных титров “Хатико” и ещё час после фильма. Но сейчас перестала кричать и плакать. Она подошла к скамейке, села и уставилась на стену, слегка при этом раскачиваясь. Она знала, что её сын жив. Чувствовала. Ей казалось, будто она видит его…

– Я рядом, я рядом, – шептала она. – Не бойся, мама рядом.

Вика закрыла глаза. На лбу вена пульсировала так, что Вике показалось, что она выпрыгнет на пол. Потрясенное состояние сковало ее руки и ноги. Мысли поплыли, и она их уже не контролировала. Она видит ноги двоих мужчин, которые идут вперёд. Она повернула голову влево и увидела несколько детей, идущих рядом с ней. Они плакали. Вике устала и была напугана.

– Мама, я хочу к маме, – сказала она, и другие дети вторили её словам.

Хотя постойте, это не ее голос. Это говорит не она, а Макс!

– Малыш, я рядом, – сказала Вика.

– Мама? – услышала она голос сына.

– Да, это я! – сказала Вика и открыла глаза.

Она всё ещё сидит на скамейке, но слышит сына. Слезы высохли, оставив морской соленый привкус во рту. Вике показалось, что биение ее сердца слышно сквозь шум толпы. У нее не возникла мысль, что она спятила. В голове не было ничего, кроме разговора с сыном. Бункер и люди были размыты, будто она видела их сквозь пелену. Уняв дрожь и подозрения, что это был сон, Вика снова закрыла глаза.

– Малыш, иди вперед и делай вид, что ничего не слышишь, – сказала она про себя. – Не говори вслух, что хочешь ответить. Просто подумай об этом, и я услышу.

– Мама, я тебя не вижу где ты? – сказал Макс. – Кто эти люди? Мне страшно.

Солдат в чёрном вёл детей по широкому коридору, окруженному бетонной стеной. Иногда в стене были огромные дыры, в которых было темно и сыро. Это было странное тёмное место. Вика понимала, что в аэропорту нет таких коридоров с огромными колоннами. Стены сыпались от старости и воды, которая капала с трещин в потолке. Кап, кап сопровождали мрачную симфонию отзывавшихся эхом шагов и рыдания детей, приглушенного от страха. На секунду чёрный замер, оглянулся и прислушался. Его и без того страшное лицо уродовал огромный шрам, доходивший от подбородка до самого глаза. Решив, что все в порядке и дети просто плачут, он отвернулся.

– Тихо там! – сказал он. – Почти пришли.

Вика похолодела, и механизм в её голове лихорадочно завертел шестеренками, пытаясь найти хоть какой-то выход из ужасной ситуации.

– Тише, малыш, тише, не говори вслух. Я у тебя в мыслях, понимаешь? Мы так любим друг друга, что говорим на расстоянии.

– Мама, я хочу к тебе, мне страшно, – плакал Макс.

– Я знаю, что тебе страшно, малыш, – ответила Вика. – Я заберу тебя, обещаю. Но ты должен делать то, что я тебе говорю. И не говори вслух, думай про себя, хорошо?

– Нет, я хочу домой, я хочу к тебе, – его голос дрожал.

– Послушай меня. Это плохие люди. Но не бойся, мама рядом. Ты должен тихо, очень тихо себя вести, ты понял малыш? Оглянись назад.

Макс кивнул, вытер тыльной стороной руки слезы, впрочем, без толку, потому что они полились снова, и повернулся. Сзади двигались около двадцати детей. И сзади за ними никто не смотрел, видимо не ожидая таких решительных действий, как побег, от маленьких детей.

Впереди через пятьсот метров наверх вела лестница. А чуть ближе в стене был разлом, настолько широкий, что плечом к плечу могли пройти двое взрослых мужчин. Действовать надо было быстро.