Это всегда равновесие на грани, и в нём нет ничего постоянного и навек данного. Всякий прибывший впервые – это в принципе угроза, но она элиминируется за счёт перестройки либо всей структуры, либо той её части, которой что-то угрожает. В конце концов, есть лишь текущая конфигурация, а не чёткая схема, и регулярны только трансформации, а не что-то ещё. Человек в этом смысле ничем не отличается от всех прочих, и это ожидаемо, учитывая, что он есть неотъемлемая составляющая биосферы. Но не говорит ли это о том, что мы ничем не выделяемся или всё-таки есть у нас что-то такое, что позволяет нам чувствовать некое превосходство? Как быть с орудиями и инструментами? Рассмотрим два известных примера.
Первый – термитник. Если вы видели подобное сооружение – лучше, конечно, вживую, но и изображения сойдут – то вы наверняка не станете спорить с тем, что это чуть ли не чудо инженерной мысли. Помимо того, что он обычно возвышается над местностью, он также представляет собой сложный лабиринт из камер, проходов, вентиляционных каналов и много чего ещё, что обеспечивает его строителям и обитателям комфортные условия существования – особенно, понятное дело, королеве, впрочем, постоянно рожать не столь завидная роль.
Очевидно, эти насекомые изменяют ландшафт – и не только его, у термитника есть и подземные части – а потому вмешиваются в естественные процессы. Пусть мы и не рассматриваем их в таком качестве, тем не менее, ясно, что без них он был бы иным, и, следовательно, какие-то искажения – сколь бы натуральными они ни были – они в него вносят. Между строк стоит добавить, что это очень маленькие создания, что, однако, не мешает им производить столь внушительные дела.
Второй – плотина бобра. Опять же как знают чуть ли не все образованные – и знакомые с этим животным – люди, этот грызун валит деревья и сучья и использует их для создания запруды, которая, надо полагать, сильно трансформирует прежде всего водный пейзаж на небольших – есть и крупные объекты – водоёмах и в проточной воде. Какую бы пользу они ни приносили – а они действительно выполняют ряд важных экологических функций – ясно, что их воздействие на окружающую среду далеко не нейтрально и в принципе может причинять серьёзный ущерб.
Вне зависимости от того, наносит ли бобёр какой-то урон или нет, суть в том, что он преобразует – на благо или во зло не важно – то место, где он живёт, и оказывает куда более серьёзное влияние на него, чем те же термиты – или сопоставимое. Нередко появление этих плотин ведёт к весьма внушительным последствиям, но даже если они и не имеют серьёзного масштаба, локальный эффект более чем ощутим, и его ни в коем случае нельзя списывать со счетов.
Обе эти иллюстрации показательны в том, что присутствующие в них виды не обладают в полном смысле этого слова орудиями труда. Да, подручные материалы используются, а, кроме того, они подвергаются обработке, но нет, ни бобёр не ходит с пилой или молотком, ни, тем более, термит не включает бетономешалку или дрель для того, чтобы сделать нужные им вещи. Напротив, эксплуатируются собственное тело и наличные ресурсы, а также изобретательность множества лет эволюции.
Совсем другое – на первый взгляд – с человеком. Уже эректусы изготовляли каменные ножи и топоры – но не только их – обращаясь к чему-то постороннему их телу, а затем с их помощью выполняли какие-то задачи. Наш вид и вовсе характеризуется тем, что он без своих инструментов немыслим, а потому они являются его интегральной, чуть ли не интимной частью. Но выражалось ли это в том, что наши предки сильнее воздействовали на природу или же в данном отношении они были неотличимы от уже приведённых, а равно и всех остальных примеров? Как нетрудно догадаться, ответ на этот вопрос снова амбивалентен, но давайте по порядку.
Начать следует с того, что без орудий мы выжить не в состоянии. Эта банальность перестаёт быть таковой, если мы подумаем вот о чём. Без каких-то внешних устройств – сколь бы примитивными или, наоборот, разработанными они ни были – человек действительно умрёт. У нас нет ни нормальных зубов, чтобы пережёвывать пищу, ни шерсти, чтобы защититься от многих неприятностей, ни клыков, ни когтей, ни крыльев, вообще ничего, что обычно свойственно любому виду, но вместо этого одни сплошные беззащитность и слабость. Напротив, мы целиком и полностью полагаемся на своё материальное оснащение, которое создаём сами, и это то, без чего мы действительно долго не протянем.
В свою очередь другие животные, даже если они и теряют какие-то вспомогательные средства, позволяющие им извлекать некоторые ресурсы – если в принципе с ними имеют хоть какое-то дело – в состоянии обеспечить себя всем необходимым – пусть и не очень удовлетворительного качества и не в требуемых, но при этом достаточных количествах – без обращения к ним или в весьма усечённом виде. Человек в этом ряду выглядит белой вороной, потому что без огня, кремния, палок и всего остального он или она довольно быстро погибают, особенно в тех местах, где прохладно или есть какие-то иные препятствия для полноценного функционирования.
Вообще это очень странная, если не сказать пугающая ситуация. Если, скажем, в тропиках, это не столь уж и страшно – на самом деле нет, хищников и потребность термической обработки некоторых калорий никто не отменял – то в умеренных широтах подобное сродни смерти – именно поэтому все эти призывы вернуться в лоно природы бессмысленны и глупы, на сто процентов мы там никогда и не были. Т.е. мы в высшей степени зависим от того, какие инструменты имеются в нашем распоряжении, а это, по сути, означает, что они есть наше биологическое – а вовсе не культурное – оснащение, и именно в таком качестве их и надо принимать.
Глядя на вещи под данным углом зрения становится понятно, что наши орудия труда – не нынешние, разумеется, а первобытные – есть лишь замена или компенсация того, что есть у других животных. Т.е. они являются и клювом, и лапой, и клыком, и желудком, и шерстью, и многим чем ещё просто в силу того, что все эти приспособления у нас отсутствуют из-за нашей физиологии. Мы в принципе не можем без них обойтись, и это позволяет нам перейти к вопросу о нашем воздействии с их помощью на свою среду обитания.
Приведённые – и не только они, на это уже не раз обращалось внимание – иллюстрации показывают, что любое животное так или иначе влияет на то, во что оно помещено. Человек в этом ряду, естественно, не представляет собой никакого исключения, но полностью подтверждает правило. Нам необходимы эти инструменты вовсе не для того, что трансформировать этот мир – отчасти да, но не ради самих изменений – но для того, чтобы выживать, причиняя ему при этом некоторый урон и навлекая на него определённые метаморфозы, но то же самое делают и все прочие.
В этом отношении данное оборудование витально и равносильно тем частям тела других видов, которые позволяют им справляться с основными задачами, стоящими перед ними. Т.е. изготавливая его мы не преследуем целей тотального или даже поверхностного преобразования действительности, но всего лишь пытаемся получить то необходимое, что нужно нам для удовлетворения наших потребностей. Чего-то сверх этого у человека не было подавляющую часть его пребывания на этой планете, потому что в том не было никакой нужды, а, значит, не было и стремления получить больше.
В некотором смысле это слабо вяжется с тем, что мы знаем о прогрессе культуры. И вправду, около пятидесяти тысяч лет назад – даты зависят от того, что именно мы подразумеваем под соответствующими артефактами, а, кроме того, они постоянно меняются вследствие новых открытий, как бы то ни было, но порядок цифр вряд ли сильно изменится в ближайшем будущем, да и вообще на то нет особых оснований, но ничего, конечно, исключать нельзя – происходит своеобразная революция на этом поприще, и некоторые исследователи считают, что именно в то время появляются настоящие люди. Свидетельством тому служат настенные росписи, фигурки, музыкальные инструменты и прочие артефакты, которые явственно говорят о том, что их обладателями и творцами были такие же, как и мы, люди.
