Давайте будем честными. Возникновение нашего вида по большому счёту никто не оценил и не заметил. Бесспорно то, что какие-то возмущения мы действительно произвели, но на целом это почти никак не отразилось. Существует известный мыслительный эксперимент, который предлагает оценку, которую бы дали инопланетяне нам, скажем, сто тысяч лет назад, а то и десять, и совершенно очевидно, что она была бы крайне низкой, вообще сомнительно, чтобы они приписали нам высокие шансы на покорение Земли. Это говорит о том, что мы были – да и остаёмся – скромными созданиями, которые обитают тут наравне со всеми прочими, и это то, как мы сами должны к себе относиться. И всё-таки отчего, обладая некоторыми возможностями, мы ими не воспользовались? Это отсылает нас к следующей нашей черте или особенности, а именно к культуре, займёмся теперь ею.
Как уже отмечалось, в прошлом мы смотрели на своих братьев меньших совсем не так, как это мы практикуем сегодня. Наши предки, охотники-собиратели, искренне считали себя такими же, как и они, что, среди прочего, сказалось на том, что их никто не уничтожил, хотя на то были причины и для того были все инструменты. Однако распространялось ли подобное отношение и на природу в целом, тем более что наши праотцы столь мало о ней знали, по крайней мере, по сравнению с нами? В какой-то степени да, но это неполный ответ.
Разумеется, они были не в курсе того, что представляет собой та же почва и что в ней имеет место быть – как о том счастливо ничего не ведает большинство и ныне. Тем не менее, будучи кочевыми животными – без каких бы то ни было отрицательных коннотаций и аллюзий – они оказывали весьма скромное воздействие на ту среду, в которой они обитали, а, кроме того, бережно обращались с тем, что у них было, ведь от этого зависело их выживание. Мы, в свою очередь, можем позволить себе и высокомерие, и невежество, потому что сами, как правило, не занимаемся вопросами своего пропитания, да и всеми прочими тоже, а это уводит нас от естественного мира и помещает в чуть ли не тотально искусственный.
Нашим предшественникам, конечно, подобная роскошь была недоступна. Подумайте вот о чём. Они были не просто укоренены в той реальности, в которой они себя обнаруживали – и не могли из неё вырваться ни при каких условиях, за исключением катастрофических и вынужденных – но они были неотделимы от неё никакими щипцами или более серьёзным оборудованием. По сути, они и были ею, сливались с ней, оказывались ей тождественны. Если в таких условиях они начали бы как-то её переформатировать – если бы у них на то нашлись силы и средства – то почти наверняка уничтожили бы её.
Уже упоминавшийся вскользь выше пример с островом Пасха крайне показателен в данном отношении. Как известно, там есть моаи, каменные статуи, которые были изготовлены непонятно каким образом и неясно, как доставлены к побережью – гипотез, разумеется, хватает, но истины пока нет. Что бы они ни значили, как бы ни были произведены и как бы ни оказались там, где они актуально находятся, смысл не в них самих, а в том, что случилось после.
Дело в том, что на каком-то этапе развития – или скорее деградации – местной культуры эти истуканы перестали появляться, и на их место заступил культ птицечеловеков. Конечно, не стоит принижать какие-то практики только потому, что они не столь изощрённые, как прежние, однако регресс был налицо, и, по крайней мере отчасти, он был связан с собственной деятельностью человека, благодаря которой, по нынешним представлениям – выдвигалась, скажем, версия о вине крыс – почти начисто были сведены леса.
Эта иллюстрация демонстрирует влияние культуры на то, что мы делаем. В случае с современной культурой её вездесущность и тотальное проникновение в наши мозги и в нашу активность не вызывают ни малейшего сомнения, однако надо понимать, что это имманентные её свойства, и что в прошлом всё было ровно также. Если она диктовала нам как-то поступать, то именно так мы себя и вели, вне зависимости от того, что из этого получалось – на самом деле она всегда оправдывает то, что она нам приказывает, это тоже её неотъемлемый атрибут.
Казалось бы, у нас есть голова на плечах и мозги, которые способны осознать, что нечто пошло не так. Не так уж и тяжело, скажем, обнаружить, что езда на транспортных средствах, оборудованных двигателем внутреннего сгорания, вредна для окружающей среды, да и для нас самих – это в принципе общеизвестно, особенно производителям, в этом плане также весьма репрезентативна табачная отрасль – что побудило бы нас отказаться от подобной практики и по возможности ходить пешком или использовать велосипед – но не электротранспорт, тот тоже далеко не безгрешен в экологическом отношении. Однако всегда находится обоснование продолжения в том же духе. Например, есть извинение, согласно которому личное воздержание никак не повлияет на общую обстановку из-за своей незначительности, или соображения удобства, но проблема в том, что эти доводы вписаны в логику наличного бытия и сами по себе почти лишены содержания. В действительности мы в состоянии воспротивиться единому тренду, но мы предпочитаем шагать в ногу со всеми остальными, более того, мало кто в принципе задумывается об альтернативах, о своём антропном следе, о степени индоктринированности своего серого вещества. Как результат, все ведут себя как прежде, что нередко ведёт к коллапсу.
Приблизительно это и случилось на острове Пасха – ради справедливости, существуют и другие версии трагедии, вроде упомянутых крыс или каких-то иных факторов, но очевидно, что человек тоже приложил свою руку к тому, что стряслось – и ровно то же самое могло приключиться где угодно. Наше мировоззрение определяет то, как мы воспринимаем и оцениваем мир и наше пребывание в нём, а потому в существенной степени оказывает на него воздействие.
Даже если в прошлом и были какие-то исключения из правила бережного взгляда на природу, то они довольно быстро уходили в небытие в силу своей дисфункциональности. Это напоминает вирулентность патогенов, которые поражают человека. В доисторический период она была по необходимости низкой вследствие того, что они не должны были убивать малое количество носителей, ведь иначе не на ком было бы паразитировать. Напротив, с возникновением цивилизации, она резко возросла из-за того, что теперь потенциальных хозяев стало много, и данное ограничение перестало играть какую-либо роль, так что отныне можно было себе позволить губить всех подряд.
То же и с нашей культурой. Если вдруг появлялось такое племя, которое начинало бы вести себя так, как им вздумается – как это делаем мы – то довольно скоро оно бы обнаружило, что доступных ресурсов почти не осталось – в силу сверхэксплуатации или пренебрежительного отношения – и взять их больше неоткуда – если только не пойти на соседнее, но то бы не сдалось без боя. Результат подобного поведения всегда был один – локальное вымирание и постепенное восстановление местных флоры, фауны и географии до девственного – или почти – состояния.
Куда разумнее в таких обстоятельствах была внимательность. Нужно было заметить основные паттерны и законы, по которым существовала эта земля, и попытаться в идеале безболезненно в них включиться, а затем использовать имеющиеся блага максимально осторожно с тем, чтобы они пополнялись за счёт естественных – ввиду отсутствия искусственных, до которых было ещё далеко – процессов. Собственно, именно это мы и находим по всему миру на протяжении доистории. Охотники-собиратели понимали, что деваться им некуда и что эта территория единственная, а потому берегли её и старались наносить ей минимальный вред.
По сути, эта была опция по умолчанию. С одной стороны, наши праотцы воспринимали себя как животных, т.е. таких же созданий, как и все прочие, что и позволяло им не идти вразрез с тем, что их окружало, им банально не приходило это в голову, с другой – они были стеснены как в своём техническом развитии, так и в своих знаниях – что нередко одно и то же – и принципиально не были способны причинить природе ощутимый урон. Но как тогда возникла цивилизация? Хотя этот вопрос заслуживает отдельной книги – в связи с чем я не удержусь от того, чтобы не посоветовать мою собственную на данную тему – краткий ответ на него всё же требуется в рамках текущего обсуждения.
