Население Лугово моложе тридцати лет хваталось за любую возможность уехать в город. Не имея сверстников для общения, Кирилл проводил большую часть времени на ферме или ходил в гости к Акиму. Среди всех средневозрастных пациентов клиники легко было обратить внимание на Черепаху, пациента примерно двадцати лет. Молочный курьер нередко заглядывал поболтать, пока заведующий принимал товар, взвешивал его и отсчитывал деньги. Так они познакомились и сблизились, почти став настоящими друзьями.

За дверью комнаты Черепахи мне послышалось несколько голосов. Пришел Кирилл:

– Смотри, эта тетя носит панталоны! – раздался хохот Черепахи.

– И калоши на несколько размеров больше! Возомнила себя кокеткой – получила по заслугам!

– Что за смех? – Мои брови поднялись в вопросе, а искренняя радость за веселость Черепахи растянула улыбку.

– Вот так неожиданность! – приветливо озарилось лицо Черепахи. – Заходи! Ты вовремя. Представляешь, вчера Кирилл проезжал мимо луга, где стадо пасется, и сфоткал танцы бычка и тетеньки с фермы. Вот посмотри. – Черепахина рука протянула мне снимки. На одном из них молодой бык вертел полную женщину на рогах.

– Она сильно пострадала?

– Пару ссадин, доктор ее осматривал. А впечатлений на всю жизнь!

– А как получилось, что он на нее напал?

– Она, видимо, попросила его о чем-то. Он, не раздумывая, согласился. Но ей же сначала цветы, конфеты… – выдавил сквозь смех Кирилл.

– Танцы подавай, вот он ее и пригласил, – шумно острили друзья.

– Животные все понимают прямо, без подводных мыслей. Это люди придумали все усложнять. Сначала воздвигают препятствия, а потом ломают голову, над способами их преодоления! – не унималась логика Черепахи.

– У них нет чувств, зато есть инстинкты. Первые постоянно обманывают, вторые помогают, – добавил Кирилл.

– Этим и отличается человек от животных. И мне это нравится!

– Больно иногда бывает, – встряло мое бормотание.

– Учись терпеть, – сказал Киря.

– А ты уже терпишь? Или пока радуешься? – Голова Черепахи повернулась в мою сторону.

– Я изо всех сил хочу продлить радость. Чего и тебе желаю.

– Как же поживает твоя радость?

– Прекрасно. Наслаждаемся короткими моментами общества друг друга.

– Снова меняет тебя на работу?

– Пусть так и будет, работа и я – два удовольствия.

– Что, удовольствие, чай пить будешь? Кирилл конфет привез.

– Давай.

– Оля, где ты?

Появилась сухая Ольга. В Черепахином детстве она служила няней, учила считать и читать, даже английский преподавала. Тогда ее нашли по объявлению Черепахины родители и полностью свалили ребенка под ее опеку. Все ее воспринимали как наемную силу, которой платили деньги за хорошее выполнение работы. Иногда чадо срывало на ней зло и било подручными предметами. Она терпела и потакала инвалиду, которого любила и жалела всем сердцем. Личная жизнь у нее не сложилась, родственники давно умерли, а домом она называла многочисленные больницы, в которые помещали Черепаху близкие, чтобы оградить себя от избалованного поведения.

Всего одну неделю не было Ольги рядом, но, по рассказам, этот период обозначился самым грустным в жизни Черепахи: она серьезно простудилась, и ее отправили на загородную дачу семейства, чтобы никого не заразить. С папиным водителем передавались ей несколько раз цветы и фрукты от Черепахи. Каждую посылку сопровождала открытка. Разноцветные фломастеровые буквы сообщали, что скучают, и желали скорейшего выздоровления. Чувствовалась искренность. Ольга оставалась единственным человеком, кто ни за что не предал бы. Благодаря ей мы познакомились ранней весной. Шел скользкий дождь. Мне куда-то предстояло срочно доехать, а попытки поймать такси не принесли результата. Ольга проезжала мимо с водителем отца Черепахи и уговорила его подвезти меня. Пока машина беззвучно перемещала нас по блестящим улицам к нужному месту, мы много болтали. Сначала о мелочах, потом приятно обсудили лето, в конце концов, она пригласила меня в гости, обещала познакомить с интересным человеком. Написала на лощеной бумажке адрес. Когда прощались, в ее глазах промелькнула скромная вера, оправдать которую мне непременно захотелось. В один из скучнейших дней появилось желание принять приглашение. Когда прохожие указывали на больницу, теплилась надежда на ошибку. Разочарование и удивление торопили меня обратно домой. Путь оказался немаленьким и уже проделанным, поэтому пришлось их отыскать. Теперь я ни о чем не жалею. С Черепахой и правда время проходило интересно. С тех пор в такие же дни безделья мы часто виделись.

***

Открываю глаза: на них падает теплый лучик солнца из еле видимой щелки между толстых штор. Технические трески и вои заглушают пение, шелест и даже карканье. Понимаю, что еще раннее утро, потому что окно выходит на север, и боковые лучи проникают сюда только сейчас. Моя квартира стала тесной для твоих жизненных потребностей. Двадцати квадратных метров спальни не хватает для ночных телефонных разговоров и бесконечных печатных работ. По всем горизонтальным поверхностям разложены какие-то цветные бумаги, макеты «один к ста», красочные плакаты и черно-белые фотографии твоих проектов. Часто приходится высоко поднимать ноги и перешагивать через корявые коробки и мотки проводов, чтобы не повредить ночной труд служащего рекламного агентства.

Помню твои попытки оборудовать туалет под кабинет большого босса, но соседские бачки и тонкие кирпичные перегородки постоянно отвлекали. Мы выходили из этого положения твоими поздними задержками на работе и моим молчанием после них.

Кухня приспособлена исключительно для подогрева пищи. Если еда не растет, то ее, искусственную, резиновую на вкус, цеховые дамы раскладывают в красочные порционные пакеты, на которых написано время, через которое – «Приятного аппетита». Готовить полноценный обед чаще всего было не для кого и не с кем. Кроме четырех стен, овального с массивной ручкой холодильника и масляной газовой плиты, на кухне не на что было облокотиться. Стол давно перенесли в спальню, чтобы тот продлил письменного товарища. Дуэтом они составляли солидную компанию книжным полкам, тумбочкам, стульям, но не сочетались с просторной кроватью. Взгляд постепенно привык к этому, даже удавалось избегать углов, которые часто норовили поставить то тут, тот здесь резкий синяк. Вместе мы давали картину современной деловой квартиры. Пыль заменилась весенним счастьем. А из центра комнаты расходились ленточки любви, в которых мы запутались.

Вижу тебя. Ты, как всегда, улыбаешься во сне. Он у тебя спокойный, и я никогда не могу понять, что происходит в твоей быстрой жизни. Ты каждое утро подолгу рассказываешь о том, как гуляешь по нашим любимым местам, мы крепко держимся за руки и молчим. Дышим приятной тишиной, потому что нам хорошо и кроме человека, идущего рядом, ничего не волнует. Физически мы рядом, и это приносит нам странное удовлетворение чувства собственности. Самое главное – мы рядом в мыслях, и это переполняет нас и заставляет молчать. Так считаешь ты. Но на самом деле не перебивает ту тишину мой постоянный страх того, что твое пугающее молчание однажды не вернет тебя ко мне.

Я глажу рукой твои волосы, целую в бровь и привычным взглядом осматриваю твое молодое тело. Ты лениво шевелишься и медленно открываешь глаза. Видно, что ты еще находишься там, где мы вместе гуляли несколько минут назад. На часах время. Оно не жалеет нас. Оно растит или старит, а мы не жалеем его. Дарим друг другу его неизмеримые единицы. Проживать время, не осознавая его количества, – вот наше предназначение. Замечательный и необходимый предмет – стена слева от входа в комнату: на ней висят часы с тремя стрелками, каждая из которых бежит одна за другой. Самое удивительное, что идут они в одну сторону. Люди тоже обычно ходят по пятам друг за другом, одни вперед, другие за ними, но через промежуток времени они встречаются. Все прикреплены своим началом к одной точке, и за рамки циферблата никто не выходит. Еще одна подсказка к определению потраченного времени – восход и заход солнца. Если за твердым прозрачным веществом, мешающим моим легким вдохнуть свежий воздух, все превращается из черного в серое, значит, прошло время планов и наступил момент выводов. А так как второе всегда преобладает над первым, не приносящим качественного удовлетворения, образуются психологические пустоты в подсознании, приводящие к жестоким действиям по отношению к собственной оболочке и оболочкам, ее окружающим. Ух, часто со мной утром случается так лихо загибать выдуманные теоремы, которые к вечеру становятся забытыми и далекими. Подло-пошлые мысли о жизни и поступках вошли в катастрофу планов. Так что придется терпеть лепет разочарованности.