Джуди с ужасом глянула на невестку:

— Джейми, тебе надо принять таблетки, — холодея внутри, выдавила она.

— Хорошо, — закивала девушка, явно сдерживая вновь подступающие слёзы, — дайте мне по одной капсуле каждого лекарства с тумбочки.

— Я принесу тебе стакан воды, не вставай, хорошо? — пряча за спину предательски подрагивающие руки, произнесла миссис Конелли.

— Да, спасибо, — ложась на кровать, прошептала Джейми.

Джуди, не обращая внимания на лишний вес и сердце, выпрыгивающее от ужаса из груди, сбегала на кухню и обратно меньше, чем за минуту. Однако Джейми она застала уже не на кровати, а свесившейся из окна. Чуть не уронив стакан, женщина схватила невестку за талию и оттащила от подоконника.

— Ты чего? — поставив Джеймс перед собой и судорожно убирая у нее с лица волосы, воскликнула Джуди.

— Смотрела на небо, — мечтательно протянула девушка, — Джей теперь там, со своими родителями… вот бы и мне туда!

— Ты совсем что ли? — кидая себе в ладонь многочисленные пилюли, испугалась названная свекровь, — хочешь оставить Аарона сиротой, а моему сыну разбить сердце? Даже не думай! — запихнув ей в рот таблетки и сунув в руки стакан, свела брови женщина, — мы справимся со всем вместе, ясно? — обняла она Джейми за плечи, — у тебя есть столько любящих и поддерживающих тебя людей, которые не отпустят тебя в руки Костлявой по твоему собственному желанию! Джею, видимо, не так повезло, ему не с кем было поговорить в семье, а к друзьям он тоже не захотел обращаться, но у тебя же совсем другая ситуация, так что вытри слёзы, отдай ему дань памяти и продолжай жить дальше! — сама удивившись столь воодушевляющей речи, закончила миссис Конелли.

Джейми обняла ее и тихо заплакала. Она чувствовала, что не может контролировать собственные эмоции и действия, но ничего поделать с этим не могла. И это пожирало ее изнутри намного больше, чем психическая болезнь.

*

На похороны Крис пришла в чёрном пышном платье в пол и вуали, переходящей в шляпку с перьями. В руках она несла букет чёрных роз. Ее образ действительно поразил всех присутствующих, причём, не в лучшем смысле этого слова. За ней, театрально опустив глаза с приклеенными ресницами, в платьях такого же фасона, что и вдова, но длинною до колен, шествовали Бри и Тиффани.

— Будто грёбаная невеста Сатаны, — злобно косясь на Крис, прошипела Рейчел на ухо Джейми. Сама она была одета в черную водолазку и бриджи, а собеседница — в тёмно-синее платье-рубашку с белыми отстрочками.

Перешептывались и другие гости, а Кристина, видя, какой фурор производит, довольно ухмылялась, благо, тёмная вуаль скрывала ее лицо.

Подойдя к бежевому гробу, вдова приподняла вуаль и оглядела тело Джея. Для похорон она выбрала ему тот же наряд, в котором он был на выпускном: светло-голубой костюм-тройку, бабочку в цвет, песочного цвета рубашку и коричневые туфли. Гримёр придал лицу усопшего цвета и Джей выглядел так, словно просто спит. Крис на секунду задумалась о том, насколько удачно она одела покойника, но из размышлений ее выбил резкий всхлип за спиной. Это Бри, которая всегда немного сочувствовала Джею и еще перед выпускным пыталась вразумить Крис и уговорить ее не издеваться над беззаветно влюбленным в нее парнем, не смогла сдержать слёз.

— Прекрати сейчас же, — шикнула на нее вдова и, снова надев на лицо маску высокомерного безразличия, направилась к своему месту в первом ряду, жестом приказав подружкам следовать за ней.

На скамье в правом ряду уже сидела Бекка, вполне искренне вытирающая красные и опухшие от слёз глаза. Бросив на нее полный презрения взгляд, Крис уселась на скамью слева.

— Зла не хватает на эту лживую дрянь! — шепнула она на ухо Тиффани, — сейчас всё внимание перетянет на себя, будет ныть, как сучка, вот увидишь! Все будут сочувствовать именно ей, еще и Лекса припомнят!

Весь красивый католический обряд отпевания Крис беспрестанно поглядывала на свекровь. Та действительно вызывала у людей большее сострадание и, например, Клер Торн, сидящая позади нее и тоже аккуратно вытирающая глаза, поглаживала Бекку по плечу. Когда же к гробу стали подходить друзья Джея, никто из них даже не глянул на Крис. Все не просто чувствовали, а знали, что именно она свела Джейсона в могилу своим к нему отношением, своей нелюбовью. Всегда смелая Рейчел вообще подошла к вдове и укоризненно посмотрела на нее:

— Вижу, ты не слишком расстроена, — процедила она.

— О, нет, я просто в отчаянии. В душе. Там, где тушь не течёт, — попробовала отшутиться Крис.

— Ты настолько пустая, что даже не можешь сама придумать псевдоостроумные фразы, — укор Рейч сменился на явное презрение.

— О чём ты вообще? — свела брови Кристина.

— Эта фраза Габи Солис из «Отчаянных домохозяек», моя мама очень любит этот сериал. Габи, кстати, произнесла ее на похоронах нелюбимого мужа, чьей смерти она косвенно поспособствовала. Какое совпадение! — всплеснула руками Полье.

— Я такого сериала не смотрела, — соврала новоиспеченная вдова, — а свои тупые догадки на счёт смерти Джея оставь при себе! Он был слабаком и трусом, вот и решил, что сдохнуть легче, чем жить и решать проблемы! — шёпотом закончила она.

У Рейчел от негодования перехватило дыхание:

— Подлая ты сука! — громко воскликнула она и отвесила Крис такую оплеуху, что у той с головы слетела шляпка.

Гости, увидевшие это, синхронно, словно в кино, ахнули.

— Спектакль окончен, — буркнула Рейчел и, опираясь на трость, направилась к выходу из церкви.

На улице она встретила Эмму Голдфайн, одетую удивительно прилично по ее меркам: в полупрозрачные черные легинсы-бриджи, серую джинсовую мини-юбку и черную блузку из дрянного жатого шелка. «Ультрамодный» образ дополняли длиннющие бусы из ободранного искусственного жемчуга и босоножки с каблучками-рюмочками. Девица словно перепутала 2007 и 2014 года.

Завидев Рейчел, она привычно протянула ей сигарету:

— Будешь?

Рейчел показалось, что за месяц, прошедший с их последней встречи, голос Эммы еще больше охрип.

— Давай, — неожиданно для себя согласилась Рейч, — сегодня один из самых дерьмовых дней в моей жизни.

— Да, просто отстой, — прикуривая ей сигарету, протянула Эмма, — так жаль его. Бренд вон места себе не находит, когда узнал, упоролся герычем так, что чуть сердце не остановилось, хорошо, что у меня адреналин был!

Рейчел испуганно посмотрела на нее и неумело затянулась, тут же закашлявшись.

— Ты не курила что ль никогда? — рассмеялась Голдфайн.

— Вот, не довелось, — огрызнулась Рейч.

— Хочешь, научу?

— Спасибо, я как-нибудь сама, — отвернулась от неё Полье.

— Ну, ясно, — усмехнулась в ответ Эмма, — брезгуешь мной, как всегда.

— Чёрт, Эмма! — сверкнула глазами Рейчел, отбрасывая недокуренную сигарету, — я хороню близкого человека, с которым общалась много лет! Не лучшее время, чтобы пытаться развлекать меня беседой и набиваться в друзья! Мне очень тяжело, даже если я не показываю вида!

— Ладно, прости-прости, — выставила собеседница руки вперед, будто собираясь закрыться ими от ударов.

Рейчел внутренне передернуло от этого жеста. Она вспомнила, как Эмма рассказывала ей о постоянных издевательствах и избиениях, которые она терпит от клиентов. Представив, что она точно также прикрывается руками, получая зуботычины от очередного бугая, Рейч, вздохнув, сменила гнев на милость:

— Почему ты не в церкви? Неужели так сильно захотела курить?

— Да нет… просто… я не люблю похороны, — пожала плечами Голдфайн, заметно погрустнев.

— Кто ж их любит! — воскликнула Полье.

— Это понятно, но я не люблю их, потому что они обозначили конец моей счастливой жизни. Как ты можешь догадаться, я не всегда была городской шлюхой и поганым «белым отребьем», на которую даже в церкви смотрят, как на прокажённую. В детстве я жила нормально. Не прям охренительно, но нормально. У меня был хороший отец, вот в чём дело. Но когда мне было шесть, он умер. От рака крови, сгорел за неделю. Тогда всё и покатилось к чертям собачьим. Я в тот год не пошла в школу, потому что мать была настолько занята своим горем, что ей на меня было наплевать. Потом мы разорились, потому что у папки страховки не было, а мать не работала, и ей не пришло в голову ничего лучше, чем приживаться у всяких мужиков. Сначала они, вроде, были нормальными, но когда мне стукнуло тринадцать, она нашла себе какого-то ублюдка, конченого просто, — Эмма сказала это настолько эмоционально, что у нее на глазах выступили слёзы, — и он начал меня насиловать. Каждый чёртов день. Каждый чёртов день он брал меня силой, иногда извращённо, всё мне порвал там, избивал меня. Как-то раз разбил моей башкой зеркало, все волосы были в стекле, я его замучилась вытаскивать, вся изрезалась. До сих пор на лбу шрам. Естественно, я не могла ходить в школу. А матери было плевать, она мне не верила. Поэтому я сбежала из дома, начала жить на улице, стала торговать собой еще тогда, мне после этого говнюка ничего уже не было страшно. Ну, и подсела на наркоту. Правда, потом мать-таки рассталась с тем козлом, и я вернулась к ней, но это уже совсем другая история… К чему я это тебе рассказала сейчас? — будто выплыла из реки воспоминаний девушка.