- А что, мы с ним всегда так, - Лара ссыпает приготовленную картошку и пшено в кан. - Серега, дальше твоя забота...
- Кончать?!...
...Солнце склонилось к закату. Дождливое лето, выдавшееся в этом году, может, от щедрот, а может быть, извиняясь за прошлое, одарило чудесной погодой с небольшим ветерком, сдувающим кровососущих в сторону, и великолепной рыбалкой. На безбрежно голубом небосводе не то, что тучки - легкой дымки за целый день не промелькнуло. Даже Продвинутому понравилось, а уж он-то редко когда и чем бывает доволен.
В костре весело потрескивают дрова, и запах свежей ухи все сильнее и сильнее манит к столу...
Пикник удался.
Будто огненная стрела пролетает через поляну и, ударившись о капот Колькиного УАЗика, рассыпается на тысячи мелких осколков. Или нет, лезвие огромного солнечного топора беззвучно разрубает пространство на две почти равные части прозрачной золотистой стеной.
- Что это?
- Где?
- Вот... - Колька показывает на протянувшуюся в бесконечность стену солнечного света, разрезавшую капот машины.
- Здесь ничего нет...
- Стена!
- Колька, ты меня пугаешь, - проследив направление взгляда товарища, смеется Гера. - Мы еще за стол как следует не сели, а у тебя уже глюки... Ты что, первый раз в жизни закат видишь?
- Не приставай к страшному научному сотруднику, - это уже Птолемей-Вадик. - Понимать надо: кому-то дано видеть то, что другим (особенно таким, как ты) не под силу. Предлагаю по этому поводу сделать первый подход к столу и принять небольшую установочную дозу. Как говорил генерал: "За видение..."
Стена, только-только ясно стоявшая перед глазами Николая, исчезает, остаются лишь лучи закатившегося за кроны деревьев солнца. И один из них действительно упирается в капот автомобиля...
Колька подходит к машине и недоверчиво гладит освещенное место. Ничего. Просто блик. Черт подери! Он вновь увидел это! Свою навязчивую, преследующую по пятам, идею. Энергетический экран. Он даже знает, что экран никуда не исчез, и, более того, что тот не единственный, и что все их можно легко обнаружить.
- Ты долго там? - кричат ему из-за стола. - Прокисает ведь, ей Богу...
* * *
...Вечер плавно переходит в ночь. Спустившаяся ночная прохлада заставляет натянуть на себя свитера и куртки. Зато комары, высыпавшие было после заката, вновь убираются в лес. Над рекой - ровная дымка невесомого тумана. Луны нет. Только звезды. Немыслимое число, в городе столько не увидишь. И млечный путь, протянувшийся от края до края...
На столе громоздится ворох использованной посуды и несколько початых бутылок. Под столом также бутылки, но - опорожненные...
Компания покинула место трапезы. Начинается самое главное. То, из-за чего ребята и приехали сюда, за сотню верст от города, в места, лишенные цивилизации и элементарных удобств. Ночное бдение. Возле весело пляшущего на подброшенных дровах костра, под гитару и тихий душевный разговор.
Недоеденную рыбу и шашлыки разложили рядом, на небольших пенечках. Но вот водку... Водку оставили на столе. Дабы не напиться. Из принципа. Хочешь выпить - подойди, а если уже не можешь - значит, норма, хватит...
Бесконечные, под тихий перебор струн, песни. Новые и старые, лирические и воровские, времен совдепа и современные... Хотя современных - меньшинство. И, конечно же, Митяевская "Как здорово...", по традиции исполняемая Птолемеем, с традиционным всеобщим: "Эх, хорошо", - в конце.
Хорошо, действительно хорошо...
- Эх, хорошо... - Николай слышит свои собственные, произнесенные вслух, мысли.
Он с трудом поворачивает захмелевшую голову в сторону расплывшегося в кривоватой улыбке Серегу.
- Хорошо, Коль... - повторяет Продвинутый, еле ворочая языком. - Как тогда, в институте, помнишь?
Выждав паузу, которая всегда необходима при более-менее осмысленном ответе, Николай согласно кивает.
Конечно, он помнит. Помнит, как, будучи студентами, ежегодно брали байдарки и отправлялись вниз вот по этой самой реке. Помнит, как однажды долго искали самую лучшую стоянку, отвергая все попадающиеся, и уже глухой ночью остановились в такой дыре... Помнит, как, попав под ливень, втроем кутались в материи не поставленной палатки, и, если бы не "то, что было с собой"...
- А помнишь, как в комариный год мы, где-то здесь, на четвереньках, под одеялами, голова к голове отмечали призыв в армию? - язык во рту Продвинутого заплетается все сильнее и сильнее. - Ты тогда еще орал, что больше ни за что не полезешь в наши авантюры?
- Я-а?!
- Ты, ты... - Продвинутый раскачивается. Он еле-еле удерживается в кресле, но, слава Богу, пока еще ему помогают прочные ручки... - Вот ведь времечко-то было!... И все-таки, Николай Степанович, зря вы так упорно не желаете заняться энергетическими полями, - внезапно Серегино лицо приобретает строгий вид. - Вы хотя бы представляете себе, что это за источник энергии? Огромный, неисчерпаемый, легко доступный и абсолютно безопасный...
- Что-о?!!! - Колька трезвеет. - Что ты сказал?!! - но Продвинутый уже вновь несет какую-то чушь про былые времена.
- Жердяй, ты мой самый лучший друг...
Сергей делает опасную попытку встать, но, как только его тело выползает за пределы подлокотников - валится на землю.
