Из первого вагона до меня сразу донеслись требовательные визгливые крики. Там было теплее всего, и там спали живые овощи – так мы называли детей, которым не было еще двух лет. Выброшенных на улицу, не успевших умереть и вовремя подобранных. За ними с самого начала ухаживала Маара – недоразвитая дылда с бельмом на левом глазу, внучка машиниста, который когда-то водил этот поезд. Вот и сейчас я сразу увидела ее массивную фигуру, отделившуюся от группки силуэтов у костра; видимо, ребята пекли картофелины, оставшиеся от наших скромных запасов и припрятанные от меня.

Маара боялась меня как огня и знала, что я не люблю крики, да и вообще против бесполезных младенцев. Поэтому я сделала вид, что не увидела ее, и замедлила шаг, позволив дылде скрыться в темноте.

– Эй! Вэрди!

Кто еще мог встретить меня первым, так помчаться навстречу? Конечно, светловолосый мальчишка в подранном джинсовом комбинезоне и с испачканным золой лицом. Алан.

– Как все? – спросил он, едва подлетев.

– Привет, Ал. – Я тряхнула кошельком. – Сегодня подвезло.

– Круто! – На секунду он просиял, но тут же нахмурился: – Ты велела докладывать, так вот… Карвен снова плохо из-за этих ее… штучек. Она отказалась есть и убежала.

Вот тебе и удачное возвращение. Я вздохнула, отстранила его с дороги и молча направилась в хвост поезда. Меня начинало колотить, и вовсе не от озноба.

– Приходи потом. Я тебе картошки оставил! – крикнул Ал вдогонку.

Я ускорила шаг. Картошка сейчас волновала меня меньше всего, хотя минут пятнадцать назад я умирала от желания перекусить. Господи… если ты существуешь, почему все так? За что ей это?

…Карвен сидела на траве, низко опустив голову. Едва увидев меня, она приподнялась и вымученно улыбнулась. Моя маленькая лицемерка, как трогательно.

– Все уже в порядке. Не надо было бежать. Ты запыхалась.

– Да неужели?

Я села рядом и положила руку на ее выпирающие лопатки. Ночная тишина окутала нас, и даже голоса ребят уже едва доносились. Карвен трясло еще сильнее, чем меня, но она нашла силы опять улыбнуться:

– Ну… как господин Ланн?

– Благодушный ягненочек, как и всегда. – Я хмыкнула. – Не отобрал деньги. Чудной он все-таки. Временами кажется, сейчас сожрет, но временами вроде человечный. В общем, скоро сможем нормально поесть. Куплю тебе шоколадок… фруктов… или, может, какие таблетки нужны?

– Здорово… нет, ничего не надо.

Энтузиазма не было, что неудивительно для человека, которого только что рвало и который, видимо, не до конца понимает, где вообще находится. Новый спазм заставил Карвен со стоном согнуться. Она успела лишь бросить: «Отойди!» и резко отвернуться. Рука взметнулась к груди, точно подруга хотела еще сильнее продавить свою и без того впалую грудную клетку. А потом я как обычно услышала звуки рвоты и, несмотря на сумерки, увидела: трава окрасилась в красный.

Карвен никто не удочерял; большую часть времени после Рождества она жила на улице. Она сразу оказалась изгоем и среди ребят – даже в стае ее считали слишком ненормальной. Скорее всего, ей было несладко, когда еще не умерли родители. Во всяком случае, я, например, не представляю, как жила бы с такой дочерью.

Она была очень худой. Все мы из-за постоянного голода выглядели как узники лагерей, но в сравнении с нами она казалась скелетом. Скелетом с растрепанными волосами, полуседыми и похожими на волосы старухи. В сочетании с кукольным личиком это пугающе. Впрочем, это еще не самое пугающее в Карвен.

Она прочла множество книг и была нашим «мозговым центром» – логичная и аккуратная, она могла просчитать что угодно. Если Карвен сама шла на воровство, ее никогда не заметали. Удача любила эту девчонку больше, чем всех нас вместе взятых, тоже не просто так.

Дело в том, что у Карвен всегда была некая… способность. Как бы дико это ни звучало, она видит мертвых и говорит с ними. Как и почему это пришло, она не знает, да и вряд ли возможно найти здравое объяснение. Это в фильмах и книгах есть облучение, или сумасшедший ученый, или чародей, наделяющий тебя даром. В жизни ты либо рождаешься странным, либо нет. Карвен родилась такой, и мне всегда казалось, именно с этим связан недуг, сгибающий ее пополам. Каждый раз, когда это случалось, Карвен убегала. Однажды я догнала ее, впервые увидела кровь и потом видела всякий раз. Боюсь – и все равно стараюсь не оставлять Карвен в такие моменты – из страха, что однажды она выблюет печень или еще какой-нибудь нужный орган. Хотя чем я ей в таком случае помогу, я же не врач.

Задрожал воздух, и я привычно зажмурилась. Началось. Открыв глаза, я увидела: над Карвен наклонился высокий мужчина в блестящем шлеме и красной форме, кое-где обугленной. От него исходило свечение, а сквозь лицо виднелся лес. Мысленно считая до десяти, я заставила себя успокоиться. Тихо, Вэрди, тихо. Подумаешь, покойник. Подумаешь, рядом с Карвен они становятся видимыми. Ерунда, это далеко не самое страшное, что происходит в твоей жизни.

Некоторые, например, Дама в Синем, являлись значительно реже, а вот Пожарный был постоянным гостем. Карвен говорила, он погиб еще до Рождества. Говорила, у него есть дети, разлуки с которыми он не перенес. Говорила, поэтому он не может упокоиться и скитается по городу. Карвен еще многое рассказывала из грустных биографий своих мертвых друзей, но я, в основном, старалась не запоминать.

Пальцы – живые девчоночьи и мертвые мужские – сплелись, лбы соприкоснулись. Я услышала шепот: «Держись, малышка, сейчас полегчает». Потянуло сквозняком, а потом призрак исчез. Я взглянула на Карвен: она улыбалась, на щеках появился слабый румянец.

– Карвен… – с дрожью позвала я.

– Теперь все хорошо, Вэрди. Мне легче.

Но я сомневалась, что общение с мертвецами хоть как-то можно обозначить словом «хорошо». То, что после этих встреч подруге становилось лучше, не успокаивало. Насколько проще мне было думать, что Карвен чокнулась. Именно так я и считала, когда мы познакомились. Пока сама не увидела это.

Карвен была для призраков другом – и они подпитывали ее. Иногда она помогала им упокоиться, иногда, видимо, просто становилась единственным собеседником. Мне не хотелось знать больше, но в одном я тщетно пыталась увериться: что Карвен не умрет когда-нибудь прямо у меня на руках.

– Ты не хочешь все-таки поесть? – безнадежно спросила я.

– Я немного побуду одна, а потом лягу. Иди.

– Не заночуешь со мной? Ночь холодная, была гроза.

– Нет, Вэрди. Спасибо, но я как обычно – до снегопадов тут.

Карвен жила в последнем, наиболее пострадавшем багажном вагоне. В нем почти ничего не было, кроме матраца, где она спала, магазинной тележки без колес, заменявшей ей книжный шкаф, и старого рояля, который, видимо, некогда перевозили – он почему-то выпирал из покореженного вагона, и лишь одна половина находилась внутри. Последней достопримечательностью была статуя какого-то «красного» политического деятеля, на которую Карвен вешала часть своей одежды.

– К тебе… никто больше не придет?

Она поняла и покачала головой.

– Не придет. Не волнуйся.

Я понимала еще кое-что: ее не переспорить. Да и усталость давала о себе знать, вернулось чувство голода. Я поднялась на ноги, отряхнула джинсы и сказала:

– Зови если что.

– Спасибо, милая.

Я уходила, точно зная, что она меня не позовет, даже если духи захотят утащить ее в преисподнюю, или где они там обитают. Она никогда никого не звала.

Вэрди проскользнула мимо так быстро, что рыжий сеттер Спайк не успел поднять головы. Зато едва дверь длинного кабинета, где сидело обычно большинство сотрудников, захлопнулась, пес подскочил. Он зевнул, повертелся, встряхнул пушистыми ушами и, убедившись, что опасности нет, уселся обратно. Потом его нос задергался, и пес повернулся к двери, ведущей в личный кабинет Главного комиссара.