Аврелиан с блодраком в руке продолжил ломать бойцам потоки энергии, и скоро благодаря их с Теронином усилиям последний вторженец пал замертво. Вне опасности юноша тоже повалился на ступеньки под охи Дароны.

Теронин скоро явился с улыбкой на каменно-злом лице, и протянул ему зелье. Юноша выпил и почувствовал отдохновение, благодаря чему встал.

– Ну ты и хитрец, маг.

– В каком смысле?

– Такую магию я в своей веселой жизни ни разу не видел. А я насмотрелся многого, меня трудно удивить.

– Так а что я сделал?

– Ты ж состарил их до смерти!

– Что?!

Аврелиан пошел к одному из трупов и стянул с него шлем. Под ним оказалось лицо древнего старика, с навечно застывшим изумлением на неподвижном лице. Волосы его были сплошь седые, хотя никакой лысины видно не было. Юноша посмотрел на него магическим взором, и увидел лишь множество порванных линий, словно старое рваное платье. Жизни в нем уже не было.

Тем временем, выжившие собирались вокруг сада, со страхом и вопросом глядя на своего лидера. Теронин напустил свой мрачный вид, и сказал:

– Война перешла куда дальше. Теперь здесь небезопасно. Все! Срочно собирайте вещи, какие можете унести, берите лошадей и двигайтесь на восток, сообщите о нашем несчастье. Немедля!

Люди бросились врассыпную, а старик ушел в дом. Юноша с Дароной пошли за ним, и стали собирать еду и провиант на дорогу.

Через полчаса люди вновь собрались у трехэтажного строения, ожидая дальнейших приказов. Юноша сидел в беседке и пытался хоть немного успокоить девушку, бившуюся в истерике. Наконец, в верхнем окне показался староста, опиравшийся на трость, и сказал:

– Вперед! – люди засуетились, но продолжали стоять на месте. – Я не могу пойти с вами. Сейчас для вас я буду лишь обузой. Спасайте свои жизни, не меня. Я больше вам не нужен.

Медленно вереница людей двинулась прочь из мертвой деревни. Дарона же помчалась в дом, и Аврелиан чуть за ней поспевал. Она влетела в комнату и бросилась с объятиями на бывшего старосту.

– Дедушка! Не надо! Пошли, пошли с нами! Зачем, зачем ты оставляешь меня одну?

– Даронита, милая, приди в себя, – отвечал он, поглаживая ее спину. – Я слишком стар, и не готов к переменам. Мне только помирать осталось, я же едва хожу.

– Я понесу тебя на плечах! Не надо, не бросай меня!

– Дурочка. Ты можешь спастись, и должна это сделать. Ты можешь найти своего отца, и он убережет тебя. Я не гожусь для этого.

– Но ты же спас деревню!

– Не я один, – он посмотрел на Аврелиана, а потом вновь опустил взгляд. – И это спасение отняло у меня еще пару лет жизни. Уж лучше я умру здесь, в своем доме.

– Но…

– Даронита! – сорвался он на крик. – Иди!

И он отпихнул ее, отчего сам чуть не упал. Девушка разревелась, и убежала вниз вместе с молодым магом. Они примчались к концу шествия, начинавшего уже набирать скорость.

– Здесь… – начал юноша.

– Да, нам…

– В общем, ну…

– Мы…

– Нам пора разойтись, – наконец смог вымолвить Аврелиан.

– Да. Аврелиан?

– Что?

– Скажи, если… Хотя нет, не так. Пообещай мне, что если… что когда война закончится, ты… найдешь меня, придешь ко мне.

– Я… Я, если выживу…

– Нет! Не говори так. Ты выживешь! И я выживу! И мы вновь встретимся, и мы…

– Да, обещаю. Мы будем вместе. Клянусь.

Они обнялись и расплакались. Девушка тихо шептала просьбы остаться, но не говорила громко, хотя юноша их слышал. Когда выжившие скрылись среди деревьев, к ним подошла Малитрия, схватила Дарону за руку и потянула к отступающим.

– Нет! – кричала девушка.

– Пошли, дура! Красавчик, если ты ее ценишь и любишь, оставь ее и иди к армии! Даронита, не сейчас, потом вы поплачете, а может и встретитесь, но сейчас надо уходить!

Девушка все же подчинилась, дрожа всем телом и обливаясь слезами. Аврелиан бросился за ней, но старая женщина его отпихнула.

– Слепец и идиот! Оставь ее, я не под венец ее тащу!

Все же молодые сдались. Но юноша еще долго смотрел вслед ей, пока не начало темнеть.

От бездействия его мышцы как будто затрещали при ходьбе. Юноша решил остаться переночевать в доме старосты, прежде чем покинуть это место. Дома он услышал кряхтение старика, который подзывал юношу к себе. Аврелиан только глубже погрузил лицо в подушку, но ничего не ответил. Тогда Теронин сам к нему пришел, согнутый всем телом.

– Будешь пить? – спросил он.

– Нет. Мне не до того.

– Уж сколько я в жизни видывал, и знаю, даже лордам в такой ситуации очень даже до выпивки.

– Я не буду, благодарю.

Старик же поставил рядом с юношей стакан, благоухавший спиртом.

– Такого вы, поди, на фронте не готовили, – сказал Теронин, и выпил из другого стакана. – Попробуй.

Юноша молчал, глядя в подушку.

– Раз уж есть на свете такое чувство, значит и я когда-то такое испытывал. Это больно, но это еще не катастрофа. Все же вы оба это испытали.

– Ну и что?! Сейчас между нами растет расстояние, и доживем ли мы до следующей встречи – очень большой вопрос. Да и кто знает, что может приключиться за это время?!

– Много всего. И многое будет неприятно. Такова уж жизнь, ничего не поделаешь. Ненавижу все это.

– Да Вы! Чего Вам так не имелось омрачить все? Я же все равно бы ушел, но от ваших напутствий я даже не решился сказать ей, что я чувствую.

– Но глазами-то сказал. Ладно, старина, я пойду тогда.

– Не надо. Драконья задница уж с Вами.

Аврелиан выпил содержимое стакана. Перед глазами вмиг помутнело, и долгое время юноша издавал лишь нечленораздельные звуки, бил матрас и махал руками. Теронин на это лишь грустно улыбался. Затем юноша повалился обратно на подушку и задремал.

Утром он долго не мог заставить себя встать с кровати. На душе ему было легче, чем накануне, и следов похмелья он тоже не ощущал, но тоска навалилась со всей своей силой на молодого мага. Одиночество сильно пугало юношу, вновь наступившее после едва промелькнувшей надежды. Он долго мучил себя вопросом, почему он не решился уйти вместе с ней. Выбросил бы грифона, и про него бы даже не вспомнили, ведь он ушел в магию. Он пытался заставить себя поверить, что просто хотел победить этот ужас, лавиной навалившийся на неповинных людей, но тщетно. Он просто не знал, как правильно поступить, и поступил, как ему сказали. Дарона так и не вошла в комнату разбудить его, и от этого было больнее с каждой секундой. Именно эта боль от воспоминаний заставила Аврелиана встать с постели и выйти в сад.

Мертвая деревня была неподвижна. Повсюду были следы нападения, от взрывных зелий старосты многие дома повалились, так что все выглядело, как после урагана.

Тела вокруг тоже не перемещались, хотя мухи уже успели облепить их. Только их жужжание было слышно вокруг. Юноша заметил в саду Теронина, сидевшего прямо на земле. Он был так неподвижен, что сперва Аврелиан принял его за очередное тело. Юноша подошел к старику.

– Уже уходишь?

– Видимо.

Старик глотнул.

– Так ты маг. Интересно. Тебе что в дорогу нужно?

– Да, в общем, ничего.

– Хоть еды себе сделай. До линии фронта далеко, если она не передвинется вглубь страны. А зная наших военачальников, передвинется она не скоро.

– Я думаю, как-нибудь справлюсь, спасибо.

– Как в армию подашься?

– Ну, просто приду, объясню все.

– Ты грифона-то почисти. Ты пока этого не ощутил, но для них это очень важно. У меня в подвале лаборатория, там все сделай.

– Хорошо.

Юноша ушел. В подвале оказалось просто темное сырое помещение, заполненное всяким хламом. Юноша искал что-то похожее на стол, но ничего не обнаружил. Когда он уже собирался уйти, он заметил на полу след на пыли, как будто от открывавшейся двери. В стене оказалась спрятанная дверь, за которой была неосвещенная комната. Юноша порыскал в основном зале, нашел фонарь, зажег его магией и вошел в скрытую комнату. Лаборатория оказалась обустроенной даже лучше, чем в гильдии. Стол был раза в полтора больше, и рядом стоял еще один, поменьше. Большой был загроможден листами бумаги и свернутыми свитками, а среди них лежала маска. Она выглядела, как идеально скопированное лицо человека, возрастом примерно как у самого молодого алхимика. На ней не было даже пыли, она была как будто чем-то отдельным от мира, существовавшая сама по себе. От ее вида пошли мурашки по телу юноши, и он решил работать за другим столом. Он сделал на нем раствор для озолочения, после чего нанес его на грифона на плаще. Он слегка разбрызгал его, так что на его одеянии тут и там были пятна золота.