— Чё, ты предлагаешь в комнату пойти? — спрашивает она, заигрывая. — Спасти друг друга?

— Будешь готова — дай мне знать, пожалуйста. Я уже не могу. Правда.

Майер неистово хохочет. Трогает его. Он смотрит на неё сверху вниз, как будто правда ждёт, что она сейчас встанет с кресла и кинется в его объятия. Я прикрываю рот чуть дрожащей рукой.

— У тебя же нет мужика?

— У меня нет мужика, да.

— Ну вот, чисто по-дружески. Ну чё ты ржёшь, я вообще прям красавец в этом деле, я тебе отвечаю.

Нет, нет, нет. Я пытаюсь прийти в себя, Макс произносит моё имя и касается моего плеча. Не могу терпеть это прикосновение и его самого. Отталкиваю, что есть силы. Абсолютно все ребята молчат и, вероятно, смотрят на нас. Они этого добивались?

— Я тебе тоже отвечаю, что я не подведу, — продолжает говорить экранная Майер.

— Ты всё шутки шутишь.

— Я? Ты что, не веришь мне?

— Я тебе верю, но мне уже не обязательно, чтобы ты была красавицей.

— Угу. Значит, мы сначала сестричку пели, а теперь (…) вместе.

Вместо этого слова звучит противное шипение. Вот бы весь их разговор закрыть этим чёртовым звуком.

— Короче, Женя, давай.

— Ну, не знаю. Ещё пару раз штрудель мне в руках принесёшь — может быть, сдамся.

Кадр сменяется другим, а у меня перед глазами остаётся его довольная улыбка. Лицо чемпиона, который только что стал на шаг ближе к своей цели. Я встаю, опрокидывая пачку попкорна на пол. Все смотрят на меня.

— Удачи, — говорю я, обращаясь к нему.

— Крис. — Он тянется к моей руке, но встречает только толчок и видит мою спину. Я сваливаю из этой квартиры, но идти некуда. Выхожу за дверь и теряюсь. За мной, кажется, бежит стадо операторов. Сажусь на пол за столб и обхватываю колени руками. Выдыхаю. Мне нужно собраться. Мне нельзя плакать. Слышу, как открывается входная дверь квартиры. Если это ты, то точно получишь.

— Кристина.

Это Серёжа. Он может быть уверен в своей безопасности процентов на девяносто. Я, конечно же, молчу, стараясь не выпустить из глаз свободолюбивые слёзы. Свободолюбивые. Вот бы кто-нибудь оценил мой подкол.

Серёжа поднимает меня и, обхватив за талию, ведёт в танцевальный зал. Закрывает дверь и отпускает моё тело на холодный пол. Смотрю на него. Я бы не сопротивлялась сейчас никому, кроме Свободы. Отведите меня хоть на край света, главное — подальше от него.

— И что теперь? — спрашиваю его, ощущая, как глаза наполняются слезами.

— Пока ничего. Посидим тут, ты придёшь в чувства. Пусть ждут, раз такие умные все.

— Спасибо.

Серёжа расплывается в моих глазах. Я молча плачу, как будто могу себе это позволить. Пытаюсь вытирать слёзы рукавом толстовки, собирая вместе с ними остатки туши. Глаза щиплет, голова болит, душа кричит о помощи. Он прижимает меня к себе и крепко обнимает. Теперь слёзы попадают и на его толстовку.

— Я хочу позвонить. Можно мне позвонить? Прошу.

— Кристина, ты же знаешь, что у нас нет телефонов. Ты забыла? — говорит он и задумывается. — Может, тебе сходить умыться? В душ? Хорошая идея же, да?

— Ну, да?

Если он что-то задумал, то мне нужно подыграть ему. Доверяюсь ему, потому что он ничего не обещал мне и не клялся, что будет всегда рядом. А просто был.

— Готова? Есть силы идти?

— Да, — отвечаю я, всхлипывая и вытирая лицо. Всё ещё надеюсь, что на лице не осталось следов моей грусти, но кого я обманываю?

Мы встаём с пола, Серёжа открывает дверь и берёт меня за руку. Оказываемся в коридоре перед дверью в квартиру, и я сжимаю кулак свободной руки. Как же ненавижу эти камеры. Заходим внутрь и, минуя общую зону, идём к ванной комнате. Серёжа пропускает меня вперёд. Внутри пусто.

— Пойдём умоемся, — говорит он.

Подводит меня к раковине и открывает кран. Я пытаюсь сообразить, что нужно делать. В голове на повторе орёт эта идиотская серия. Наконец, умываюсь и смотрю в зеркало. Отворачиваюсь.

Серёжа открывает двери душевой, кидает на пол полотенце.

— Садись, — командует мне.

Я захожу туда, аккуратно сползаю вниз и оказываюсь вне зоны камер. Благодарю его за то, что он такой находчивый. И заботливый. Он вытаскивает батарейку, кладёт мне в карман. Со своей делает то же самое.

— Держи. — Протягивает мне телефон. — Я буду снаружи. Через десять минут вернусь. Прошу тебя, будь осторожнее.

Он уходит, а у меня в руках остаётся его телефон. Держу его второй раз за три недели — когда такое вообще было возможно? Набираю знакомый номер по памяти — пока не удалось забыть его. К счастью или к сожалению, пока неизвестно. Гудок. Тишина. Гудок. Тишина. Решаю оставить эту затею, но слышу сонный голос на том конце.

— Алло.

— Серёж, это я…

— Кристина? Что случилось?

— Я не знаю, зачем я звоню. Просто…

— Он что-то сделал, да? Я так и знал, Крис, что это всё плохо закончится.

Крепко закрываю рот рукой, чтобы не закричать. На слёзы уже не обращаю внимания, просто позволяю им закрывать меня от этого мира своим потоком.

— Тише, малышка. Глубоко вдохни, выдохни. Давай.

Я следую его указаниям.

— Вот так. Давай вместе. Ты где сейчас?

— В душевой кабине, — отвечаю я и сама начинаю улыбаться от этого факта. Почему я в душевой кабине?

— Вау, вот это было неожиданно. Тебе не холодно?

— Нет, всё хорошо.

— Отлично. Теперь вот что, послушай. Ты там уже три недели. Ты выдержала это всё целых три недели. Ты справишься.

— Но я хочу домой.

— Я знаю, но если ты будешь такой же сильной, какой и была всегда, ты понимаешь, что тебя ждёт? Ты исполнишь свою мечту. Ты же хочешь этого?

— Да.

— Ну вот. Ты будешь там до самого конца и покажешь всем, какая ты. Мы с тобой докажем всем людям, какая ты сильная. А сейчас сходи в душ, переоденься. Выпей воды и ложись спать пораньше, если можно. Я приеду на концерт завтра и буду рядом с тобой. И не плачь, а то голова будет болеть. Хорошо?

— Да.

— Обещаешь мне?

— Да.

— Тогда всё, давай. Я знаю, что нельзя долго разговаривать. Я понимаю. Всё будет хорошо. Помни, что я рядом, и не глупи там.

— Хорошо.

— Я буду тебя ждать.

Я сижу в этой кабине с телефоном в руках и уже почти не плачу. Отключаю вызов и слышу, как открывается дверь.

— Спасибо, Софа, — говорит Пиэлси и подходит ко мне.

Он протягивает небольшую таблетку и стакан с водой.

— Выпей, пожалуйста.

Запиваю таблетку водой и отдаю стакан обратно вместе с телефоном. Не спрашиваю, что за лекарство. Да и какая разница. Он садится напротив меня на корточки.

— Что хочешь?

— В душ и спать. Было бы неплохо.

— Сейчас принесу тебе пижаму твою, сходишь в душ и выйдешь отсюда. Я буду снаружи, не волнуйся. Поняла?

— Да.

Он возвращается с пижамой и тёплыми носками. Я к этому моменту всё ещё сижу на полу душевой кабины. Не уверена, что хочу отсюда выбираться. Здесь тепло, нет камер, нет людей. А главное — Максима тоже нет. Вместе с его идиоткой. Тут, конечно, немного тесновато, но лучше так.

— Давай вставай, — говорит Серёжа и опять поднимает меня с пола. Убирает полотенце, на котором я сидела, и прислоняет меня к стенке кабины.

— Десять минут, Кошелева. И я вернусь, если не выйдешь. Поторопись, если не хочешь, чтобы я ворвался к тебе в душ. Серьёзно говорю. — Он сам не может скрыть улыбки, хоть и старается быть серьёзным. — Я пошёл.

Снимаю свою одежду и кидаю прямо на пол, закрываю двери душа и включаю воду. Боюсь отсюда выходить. Боюсь видеть его безразличие.

Стараюсь долго не стоять под водой — не хочется, чтобы Серёжа и правда зашёл сюда. Надеваю пижаму, носки и беру свою одежду. Смотрю в зеркало — выгляжу как обычно. Хорошо, что никто не может заглянуть мне внутрь — там дела обстоят похуже. Надо бы при случае хотя бы свою душу вернуть обратно, а то мало ли, что он с ней сделает.

Стою у двери, не решаясь выйти. Нахожу силы тихонько постучать — дверь открывается. Серёжа аккуратно поддерживает меня, кидает одежду мимоходом на кровать и идёт к выходу.