Энрост задохнулся, неожиданно для себя понимая, что рассказом своим он почти воскресил то бессилие и черную обреченность от потери веселого мальчишки, так и не успевшего исполнить свою мечту – петь для самой баронессы…

- А ты тут смеешь сомневаться в своем лечении, - сдавленно, с трудом утихомиривая бурю в душе, договорил он. – Я живу уже куда дольше, чем полчаса. Если ты еще не заметил.

- Ты будешь жить, брат, - взволновался Валька. – И не вини себя, ты тогда сделал всё, что мог, и даже больше, я знаю! Я же знаю, что ты всех спас! И я… должен тебя вылечить.

«Спас… Вот с чего ты взял? Неужели из-за моей оговорки этой? Впрочем, действительно ведь спас. В какой-то мере. Но ведь если бы не следопыты, грош цена была бы этой моей внимательности! Ладно. Не суть. Теперь ты распереживаешься о прошлом, да еще и чужом. Но зато хотя бы не будешь убеждать себя в собственной несостоятельности. До чего же я все-таки везучий! С такой раной ведь дохляк дохляком, а поди ж ты! Живой! Ты оказался магом – и ты по-настоящему захотел меня спасти. И спас. Вот ты по-настоящему меня спас, безо всяких там… нюансов… Собственной волей!»

Валька прервал его размышления, собравшись заняться спиной.

Энрост захлебнулся страхом, утробным каким-то, животным – так боятся, наверное, звери какого-нибудь землетрясения. Скрыть не удалось, хотя он пытался – зачем Вальке видеть его трусом? Взяв себя в руки, он попробовал отложить напугавшую его процедуру до дома. Но Валька, хоть и наполнился снова неуверенностью, все-таки настоял на своем.

Энрост стиснул зубы, мучительно стыдясь собственной реакции, после чего с невероятным усилием принудил себя расслабиться. Ну… он же ведь все-таки цел… там. Ничего не должно случиться! Все будет хорошо, его брат лечит, а брат не сделает ему плохо!

Время теперь тянулось невыносимо медленно. Теплая рука брата лежала на спине, было неловко и стыдно, и он развлекал себя придумыванием проклятий на свою голову – за то, что распустил язык, и еще за то, что не может держать себя в руках. Ну вот зачем было говорить брату про свои страхи? Как будто от этого польза какая-то может быть. Да еще так явно их демонстрировать… Дурак. Трус. Не воин. Даже не боевой ослик!

На перевязку он согласился, не прекословя. Чем быстрее все это закончится, тем скорее они окажутся в седле и в дороге. А там можно не смотреть в глаза и вообще. Сейчас, кстати, тоже можно не смотреть – если их закрыть, например. В конце концов, для перевязки его глаза не нужны. Не он же перевязывает…

Закрытые глаза, правда, ожидаемо всполошили его несчастного лекаря. Пришлось подать голос, чтобы успокоить, хоть и не хотелось уже ни говорить, ни смотреть, ни спешить домой… Правда, боль унялась – спасибо брату!

Встать получилось только с валькиной помощью. А с посадкой в седло в этот раз вышло и вовсе плохо. Куда хуже, чем после пещеры.

Энрост так и не смог заставить себя ни подтянуться, ни вспрыгнуть… проклятая эта слабость подламывала ему ноги, клоня к земле. Если бы не Энвальт, то так бы и упал. И никуда б они не уехали. Но младший каким-то чудом – наверное, этой своей магией – умудрился-таки закинуть Энроста в седло, после чего в полной мере познал, кажется, всю прелесть дрожащих ног. От попытки его улыбнуться Энрост стиснул на мгновение зубы, после чего не удержался и высказал часть того, чего очень хотелось вывалить на голову этому сорвиголове. Ожидаемо это ни к чему не привело – только улыбка стала виноватой и еще более довольной.

Больно было видеть, как брат старается показать себя сильным. Это при том, что руки у него дрожали заметно, да и вообще… вон, даже дыхание никак не выровняется. А ведь еще же и привязывать его опять пришлось. Спасибо, Валька про это не забыл – вспомнил, сообразил. И быстренько все устроил, молодчина. А Энрост вот забыл. Было почему-то стыдно – словно бы он специально не напомнил о веревках.

Только когда они покинули, наконец, гостеприимную поляну и снова оказались в окружении цветущих дроков, Энрост вдруг подумал, что забыл не только про веревки.

«Я же с Дедушкой не попрощался! Всегда ведь и угощал, и… А тут! Ну я свинья!»

Склонности подолгу маяться от собственных промахов у него обычно не было. Но сейчас делать было вообще нечего. Он лишь указал брату направление, которого следовало придерживаться, и все… Ну еще можно ориентиры отслеживать, но все чаще закрывались сами собой глаза, и духота кружила голову, отчего он уже и сам не очень-то доверял собственному зрению.

Поэтому ничего, кроме размышлений на тему своей временной несостоятельности как воина, ему не оставалось. Да и те быстро сошли на нет, заменившись короткими и не очень умными мыслями.

«Душно как… Наверное, гроза близко. Не вижу туч. Впрочем, я вообще толком ничего не вижу. Мутно все. И больно. Или мне просто кажется, что больно. Может ведь так быть, чтоб казалось… От потери крови и не то может казаться. А на самом деле не больно. Вот и мне – больно, а на самом деле, нет. Не может там болеть. Валька все залечил. Значит, болеть нечему. Значит, кажется. Это от духоты. Скоро гроза. Потом полегчает. Правда, дорогу развезет… Впрочем, тут и без грозы с дорогами не очень. Ничего. Доедем. Ч-ра уже далеко, осталось просто доехать. Жаль, Дедушке ничего не сказал… дурак. А надо было. Придется извиняться…»

Утес неутомимо шагал вперед, изредка переходя на легкую рысь. Энрост в такие моменты готов был сдохнуть прямо тут, если хоть кто-нибудь соизволит его добить. Мутный рассудок подсказывал, что добить может только Валька, и неизвестно, каким чудом Энрост его так об этом и не попросил. А то бы потом совсем со стыда сгорел.

Гроза дохнула на них ветром и влажной зябкостью через несколько часов пути. Они как раз спустились с последнего холма и теперь гнали коней вперед, в надежде оставить позади как можно большее расстояние между собой и Ча-Раксы. Энрост к этому моменту уже почти ничего не соображал, пребывая в некотором помрачении сознания. Потерять это сознание ему до сих пор ни разу не удалось, и это почему-то огорчало.

Первые капли упали ему на шею, заставив содрогнуться и открыть глаза, которые он закрыл… нет, не помнил он, когда он их закрыл. Энрост остановил коня и огляделся, поймав носом и ладонями еще несколько капель. Вроде едут правильно. Сиреневая Шишка за спиной, уже почти невидимая, но все-таки с трудом различить можно. Кажется, они даже добрались до основных троп, ведущих в степь и к Хорна. Может быть, они даже успеют до темноты добраться до настоящей дороги. Конечно, это может быть опасно – от ч-ра можно и засады на дороге ожидать. Но такое все-таки бывает редко, да и… скорее всего, их считают погибшими. Какой смысл гнаться за мертвецами? Так что дорога – это хорошо. Осталось до нее доскакать. И лучше бы поскорее – гроза тут не самое уютное явление природы.

Младший заметил, что Энрост остановился, и торопливо подъехал поближе, встревоженный и недоумевающий. Пришлось собирать в кучку все свои силы и попытаться объяснить задержку. Вроде даже получилось – брат тоже поозирался и быстро согласился с выводом. Правда, в глазах стояло явственное беспокойное сомнение – а ну как не выдержит раненый предстоящей скачки? И есть ли альтернатива? Переждать тут стихию негде…

Через несколько минут Энрост вынужден был признать, что основания сомневаться в нем у младшего были. Конечно, рана уже закрылась… вроде бы… и хребет целехонек… и в спину никто не стреляет, как же здорово! Но все равно – крови он потерял немало, и боль не желала уходить, пусть даже она и не настоящая… это даже и обиднее, на самом деле…

- Мне же не больно… - выдохнул он, пытаясь убедить самого себя – вдруг вслух это получится лучше? – Больно, а на самом деле все в порядке.

Успех был, прямо сказать, жалким. Даже, пожалуй, его и вовсе не было. Боль разрасталась, скреблась, пыряла его изнутри тяжелыми копьями. И каждый скачок Утеса только добавлял ей этих несуществующих копий.

- Я… выдержу… - прохрипел он брату, неизвестно, правда, зачем, - еще немного… Чуть-чуть…